– Раз, два, три… – принялся считать мальчик. Часы ударили семь раз и замолчали. Тогда Славик подошел к двери и прислушался. Скоро должна была прийти мама. В квартире сразу станет светло и весело. Мама включит ему мультики, а сама пойдет на кухню и будет готовить им ужин. Потом они сядут пить чай и, может быть, мама почитает ему какую-нибудь сказку. Делала она это редко, но Славик все понимал и никогда не капризничал: она ведь устает, потому что много работает. А еще ей очень тяжело одной воспитывать его, Славика, так мама сама говорила ему, и он её за это всегда жалел.
Однажды Славик спросил, где его папа и тогда мама рассердилась на него так сильно, что он даже испугался:
– Твой отец подло поступил со мной, и я никогда его не прощу! – кричала Валентина сыну, как будто это он был во всем виноват. – А ты если будешь еще приставать ко мне с таким вопросами, получишь, понял?
Славик не знал, что такое «подлец» и «сволочь», но догадывался, что папа чем-то очень обидел маму. А может быть он просто злой и страшный, как разбойники из мультиков? Наверное, это так. Больше Славик никогда не спрашивал маму об отце, а сама она и не думала рассказывать о нем сыну.
Славик подошел к окну и выглянул на улицу, которая уже начала темнеть. Он увидел, как во двор въехала машина, и оттуда вышел папа Сережи, а потом появился и он сам. В руках у Сережи была коробка с какой-то игрушкой, наверное, машинкой, и Славик улыбнулся, как будто подарок предназначался ему самому.
Мама не дарила Славику игрушки, она говорила, что у нее не хватает средств на всякие глупости. А когда он попросил у нее котенка или щенка и вовсе замахала на него руками:
– Мне бы тебя прокормить! А ты хочешь мне на шею еще нахлебников посадить! Обойдешься.
– Мама, а кто это «нахлебник»? – спросил Славик мать.
– Ты вот, например, нахлебник! – ответила она и больше не добавила ни слова.
Славик ничего не понял из её слов. Если он, Славик, нахлебник, то как могут быть им кошка или собака? Они ведь не люди. А все-таки, если бы рядом с ним был кто-то живой, ему было бы намного легче дожидаться маму. Ведь она так часто оставляла его одного и уходила куда-то до самого вечера.
Славик помнил, что когда-то мама водила его в детский сад, но потом, почему-то перестала делать это, хотя Славику там нравилось, и у него даже появились друзья, вот, хотя бы, тот самый Серёжа, которого папа сейчас привез домой.
Славик снова посмотрел в окно и радостно вскрикнул: по двору быстрым шагом шла мама. Забыв про все невзгоды и страхи, мальчик бросился к входной двери и замер в предвкушении встречи.
Щелкнул дверной замок и на пороге появилась его мать.
– Ты что тут стоишь? – спросила она, сдвинув брови.
– Тебя встречаю! – радостно сообщил Славик и протянул к ней руки, но она не заметила этого и прошла в комнату, где начала быстро собирать его вещи.
Славик молча наблюдал за ней, а когда она, наконец-то повернулась к нему, сказал:
– Мамочка, я кушать хочу.
– А? Ага, потерпи, – проговорила она в ответ каким-то странным голосом. – Скоро поешь. Только сначала мы кое-куда съездим с тобой. Быстро одевайся.
Славик даже подпрыгнул от радости. Он вспомнил, как мама однажды взяла его с собой в гости к подруге, тете Тане. Сначала они долго ехали на автобусе, а потом Славик, зажмурившись от удовольствия, ел вкусные котлеты и тающий во рту торт, запивая его чаем.
– Какой славный у тебя малыш, – говорила тетя Таня маме.
– Это он здесь такой, – качала в ответ головой Валентина. – Посмотрела бы ты на него дома. Это же просто невыносимо!
Но Славик никогда не был невыносимым. Тихий и спокойный, он не доставлял окружающим его людям неприятностей и вел себя так, что все невольно удивлялись, как такой маленький мальчик может быть настолько воспитанным. И никто не догадывался, что это был обычный страх сделать что-то не так, ведь мама тогда могла очень рассердиться.
Вот и сейчас, чтобы не беспокоить её, он стал торопливо натягивать штанишки и свитер.
Уже совсем стемнело, когда они подошли к какому-то зданию, и мама легонько подтолкнула Славика к дверям.
– А мы к тете Тане? – доверчиво спросил Славик мать, но она ему не ответила.
А потом случилось что-то совсем непонятное. К ним навстречу вышли две женщины, одна пожилая, почти бабушка, а вторая, такая же, как его мама.
– Здесь все? – спросила она Валентину, принимая сумку и не глядя на Славика.
– Да, документы все оформлены, разрешение получено. Можете забирать.
– Хорошо, вы можете навещать сына в указанные часы.
– Ладно, – кивнула Валентина и присела перед сыном. – Ты пока побудешь здесь, а я потом за тобой приду. Веди себя хорошо.
Бровки Славика поползли кверху. Он не ожидал, что мама сейчас уйдет, а она, потрепав его по голове и даже не поцеловав на прощание, уже скрылась за дверью.
Славик замер как застигнутый врасплох зайчик и очнулся, только когда бабушка взяла его за руку:
– Пойдем, Славик. Я покажу тебе твою кроватку.
Так для пятилетнего ребенка начался самый большой кошмар в его жизни. Мальчик даже не догадывался, что мать привела его в приют и навсегда оставила там, отказавшись от него, как от ненужной вещи. Она сделала все по закону, собрала нужные справки и добилась того, чтобы государство разрешило ей отдать сына в приют. Конечно, для начала временно, пока она сможет решить свои проблемы. Но Валентина уже точно знала, что ни за что больше не вернет себе Славика и теперь, возвращаясь домой, шла и улыбалась, довольная тем, что у нее все получилось.
А Славик сел на кровать, которую ему показала старушка, и застыл как маленькое изваяние.
– Да ты что, ненормальный что ли? Гляньте-ка на него, сидит, даже не шелохнется, – сказала она его через полчаса, когда зашла посмотреть, чем он занят.
– А когда придет моя мама? – спросил он, подняв на нее измученный взгляд. Под глазами Славика появились темные тени.
– А мне-то откуда знать? – пожала плечами женщина. – Может и придет, а может, и нет. Много вас тут таких, щенков бездомных. Ладно, ложись и спи. Утром разберемся, кто кого навещать будет.
Она силой уложила Славика на постель и вышла, даже не подумав предложить ему что-нибудь из еды. Долго, очень долго Славик лежал, глядя, как по потолку бегают какие-то неясные тени. В комнате он был один, хотя тут же находились еще три кровати. Тусклая лампочка освещала почти всю комнату, и только в дальнем углу почему-то скопилась темнота. Время от времени она начинала шевелиться, а может быть, это просто в глазах мальчика плыли темные круги, этого он не знал.
От голода Славика начало подташнивать, и он поднялся с кровати. Голова тут же закружилась, и мальчик чуть не упал, но все-таки заставил себя направиться к двери. Длинный коридор был пуст, и никто не слышал тихие шаги испуганного ребенка, а он шел и шел, надеясь, что обязательно найдет выход и уйдет отсюда домой, туда, где его, конечно же, ждала мама.
– Эй, парень, а ты что тут делаешь? – послышался удивленный голос и Славик, обернувшись, увидел худощавого высокого мужчину с начинавшей седеть бородой. – Это тебя что ли в изоляторе оставили?
– Дедушка, я кушать хочу, – сквозь слезы проговорил Славик, успокоенный добрыми интонациями, прозвучавшими в голосе незнакомца.
- Это я-то дедушка? - рассмеялся мужчина. - Ну ты, брат, даёшь! Больше никому об этом не говори. А вот то, что ты есть хочешь, это плохо. Но мы с тобой сейчас это исправим. Кстати, зовут меня дядя Паша. А тебя?
– Славик, – мальчик подумал и назвал свою фамилию, услышав которую Павел оторопел.
– Как??? Как ты сказал?
Славик повторил.
– Чудны дела твои, Господи, – прошептал Павел и протянул к ребенку руки: – Ну, Славик, иди ко мне!
Мальчик и ахнуть не успел, как дядя Паша подхватил его на руки и понес куда-то. Шел он быстро и уже через пару минут оказался в большой и просторной приютской кухне. Дядя Паша усадил Славика за стол, стоявший у стены, а сам взял тарелку и стал накладывать мальчику кашу, гуляш и что-то еще очень вкусно пахнущее.
Славик с жадностью накинулся на еду, а дядя Паша присел рядом и подпер щеку рукой.
– Это сколько же тебя не кормили?
– Утром мама чай давала с булочкой, – пояснил Славик, торопливо прожевывая кусочек мяса. – А потом я её ждал, ждал. А потом она привела меня сюда, а сама ушла.
– А где твой папа?
– Не знаю, у меня никогда его не было. Только мама. Но она сказала, что придет, и чтобы я ждал её. А она все равно ушла.
Дядя Паша с трудом проглотил застрявший в горле комок и быстро отвернулся. Он уже несколько лет работал в этом приюте сторожем и дворником, выполнял и другие работы, связанные с починкой мебели или чего другого, но никак не мог привыкнуть к историям этих несчастных детей, брошенных собственными родителями. Вот и этот кудрявый малыш с большими испуганными глазами… Чем он мог помешать собственной матери, что она сдала его сюда? Ребенок явно здоров, видно, что смышленый, развитый. И тихоня. Павел не сдержал тяжелого вздоха:
– О, Господи! Сердце у матери Славика внутри или камень?
А мальчик кусочком хлеба собрал с тарелки весь соус и сунул его в рот, а потом медленно, с явным наслаждением запил все стаканом молока.
– Ты прости, брат, что немного дал тебе, просто это все, что от ужина осталось. Повариха Тамара всегда оставляет мне перекус, я ведь дежурю тут по ночам, иногда тоже пожевать чего-нибудь хочется. Вот она меня и выручает. А завтра утром она придет и приготовит завтрак. Кашу какую-нибудь, омлет или запеканку. Вкуснотища!
Славик слушал Павла и чувствовал, как тяжелеют веки. Он и сам не заметил, как Павел снова подхватил его на руки и понес в изолятор, куда мальчика определили на ночь. Славику снилось, что он плывет на лодке, и она качает его и несет куда-то по синему бескрайнему морю, которое он видел на картинках. Павел осторожно раздел спящего мальчика и уложил в постель, укрыв теплым одеялом.
– Спи, бедняга, – тихо сказал он малышу. – И пусть тебе приснится самый добрый сон.
Он знал, что мальчика ждет трудная жизнь, полная обид и огорчений, знал, что Славику придется искать свою дорогу долго и упорно, и что она может завести его, совсем еще ребенка, в настоящий тупик, из которого не будет выхода.
Павел вздохнул, легонько погладил Славика по щеке и вышел из комнаты. Медленными шагами он направился в свою сторожку, там достал бутылку водки и налил себе полный стакан. Выпил залпом, прижал к губам крепко сжатый кулак, а потом долго сидел на грубо сколоченном табурете, размышляя о том, какой трудной, непонятной и очень жестокой бывает жизнь. И самое страшное, что она не выбирает, взрослый ты или ребенок.