– Ой, Вадюша, как хорошо, что ты Региночку привез, – радостно воскликнула Анна Игоревна, мать Влада. – А то Владик так не любит, когда она на метро ездит.
– А что не так с метро? – спросил Шамрай, отодвигая для Регины стул и помогая ей усесться.
– Как что? – удивилась его непониманию. – Там же всякий сброд ездит.
– А-а-а, – теперь будто понимающе протянул он. – Да-да, Анна Игоревна, как подумаю, какой там сброд ездит, аж дурно становится и руки хочется помыть. Пойду, наверное, помою, – посмотрел на Чарушину, и она еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.
– Вадим, – позвал отец.
Вадим пригнулся к нему, Константин Львович что-то сказал, и сын кивнул:
– Сейчас позвоню.
Регине понравилось, что все было без официальных замашек. Они с Вадимом подошли к столику, поздоровались, их приветствовали в ответ, и она уселась на свободное место. Никто никого не дергал, не задавал вопросов, не нагнетал обстановку повышенным вниманием. Неловко было только оттого, что Влада еще нет. Родители не удивились, что они с Вадимом пришли вдвоем, и ничего не спрашивали. По реакции матери понятно, что она в курсе и ситуация для всех вполне нормальная.
Семью Вадима Регина знала заочно. Отец и мать, как и говорил Влад, с первого взгляда показались людьми дружелюбными. Хотя Шамрай-старший – грузный, несуетливый мужчина, с тяжелым спокойным взглядом – производил впечатление очень авторитетного человека. Ангелина Дмитриевна была более эмоциональной. Часто улыбалась и, беседуя, жестикулировала руками.
Только Светлана смотрела колко, можно сказать, с ощутимой неприязнью. Чарушина занервничала под ее взглядом, но глаз не отвела.
– Симпатичное платье. Хорошо выглядишь, – все-таки завязала Света разговор.
Отец беседовал с Анатолием Борисовичем, мать с матерью Влада, Вадька отошел кому-то позвонить, неудобно стало, что Регина будто сама по себе.
– Спасибо, Света, ты тоже всегда прекрасно выглядишь, – вернула комплимент. И не просто из вежливости.
Светка Шамрай действительно всегда выглядела шикарно, и неважно, что на ней было надето: узкое платье или потертые джинсы. Со вкусом она красилась, со вкусом одевалась. Дело не только во внешней привлекательности, а в том, как она себя вела. Холеная и статная, она умела держать людей на расстоянии и при этом не выглядеть высокомерно. Они с Вадимом оба это умели.
Поразительно они похожи. Только Светкины черты лица по-женски мягкие. Четкие графичные брови, густющие длинные ресницы. Пронзительно серые глаза, которые косметика делала еще выразительнее. Волосы у нее подкрашенные, них больше шоколадного. Мимика, интонация – все похоже. Голоса разные, а манера иногда тянуть гласные та же.
После прихода Владика необходимость изображать теплое общение отпала. Рейман – вот, кто любитель в чужой душе поковыряться. Может, ошибалась, но с первого дня Регине казалось, что он ее наизнанку пытается вывернуть.
Когда все собрались, разговор потек оживленно и без принуждения. Так бывает, когда люди хорошо друг друга знают: им есть о чем поговорить, и они продолжают мысли друг друга, развивая любую тему.
– Мне так нравится видеть их вместе, – с улыбкой сказала Анна Игоревна, посмотрев на Вадима и Светлану. – Уже выросли, взрослые оба, а все так же не разлей вода. Молодцы.
– У меня душа спокойна, когда он рядом, – улыбнулась Света и приникла к брату. Он, кажется, смягчился лицом от ее прикосновения, и взглядом потеплел. – Вместе мы – сила. А когда его нет, мне чего-то не хватает. Как будто есть только половина меня.
– Помним-помним твои истерики, когда Вадим уехал в Алжир.
Света смущенно поджала губы.
– Конечно. Там ни связи нормальной, ни интернета толком, если раз в месяц услышу что от него, то хорошо.
– Вадику так форма идет, так идет. Мне так жалко, что он все бросил, – снова начала причитать мать.
– Мама, если все только в этом дело, то без проблем. Хочешь, я буду по выходным к тебе в форме приезжать, дефилировать перед воскресным чаем и за каждый кусок пирога честь отдавать. За вишневый даже вокруг дома промарширую.
Константин Львович не оценил шутки и строго посмотрел на сына.
Света толкнула брата в бок: отец и так долго простить не мог, только-только успокоился, а этот со своими шуточками.
– Просрал Вадька свой дипломатический паспорт, – посмеялся Рейман, вновь подняв больную тему.
– И ничуть не жалею, Владик, представь.
– Если в тридцать лет ума нет… – упрекнул отец.
– Чего это ума нет? – обиделась Светка за брата.
– Свет, – шепнул Вадим и махнул ладонью: мол, пусть говорит, не встревай.
Все уже давно перетерто и переговорено, спорить не о чем. Хочет отец еще раз выразить недовольство его выбором, пусть выражает, это ничего не изменит. Не оправдал он надежд и чаяний о карьере «дипломата в погонах», дослужился до должности помощника военного атташе в Алжире, связей набрался и ушел на вольные хлеба. И ничуть не жалел, правда. Потому что теперь только сам себе принадлежал и никому больше.
– Я так и не смогла решиться на второго ребенка, – вздохнула Анна Игоревна.
– А я за раз отмучилась. Правда вот… – Ангелина Дмитриевна погладила сына по плечу, – беда наша.
– Угу, беда бедовая, – усмехнулся Вадим. – Ждали двух ангелов, а один взял и демоном родился.
– Конечно! Все наперекор родителям делаешь. Бунтарь! – не унималась мать. – Все детство в углу простоял!
– И Света с ним за компанию, – посмеялся отец, смягчившись.
– У нас со Светкой был один угол на двоих. Вдвоем-то всегда веселее, – с теплой улыбкой посмотрел на сестру.
– Вадя не только за себя стоял, он и за меня стоял.
– Как это?
– А ты думала, кто те хрустальные подсвечники разбил?
– Ты? – еще больше удивилась Ангелина Дмитриевна.
– Я, конечно. Ему-то они зачем.
– А мне то что, не сегодня-завтра опять выпорют, постою за сестру авансом, – насмешливо сказал Вадя.
– Ой, хитрюги, – покачала мать головой. – И сколько секретов я еще не знаю? А в школу? Помните, как в школу он ходил?
– Вернее, не ходил, – поправил Константин Львович. – Уйдут вместе со Светкой. Света на уроках, этого нет. Потерялся по дороге. Приходилось на работу через школу ездить, иначе сам не дойдет.
– Все завидовали: Шамрай крутой, его в школу папкин водила привозит. А мне этот водила поперек горла, всю свободу перекрыли, – засмеялся Вадим.
– Это сейчас вам смешно, а тогда мне, ей-богу, было совсем не до смеха. В первом классе довел учительницу до слез, такой скандал был, меня к директору вызвали. – Ангелина Дмитриевна приложила ладонь к груди. – Я Шамраю ничего не сказала, думаю, разберусь уж сама. Поговорили вроде, утрясли. А потом эта учительница у меня спрашивает: «А у вас дети от одного папы?». Представляете! Я ей говорю: «От одного, в нашем случае ошибки быть не может».
Все засмеялись. Константин Львович положил ладонь на руку жены и сжал ее, словно пытался усмирить волнение. Женщина тут же глянула на него, и улыбка на ее лице стала другой – теплой для него.
– И главное, все ему всегда с рук сходило, всегда выкручивался, – добавил Влад.
– За красивые глаза прощали, – засмеялась Анна Игоревна.
– Да, – довольно подтвердил Вадим. – И уроков мне никогда не задавали, и двойки мне не ставили, и сигаретами от меня воняло, потому что это кто-то в подъезде курил, а я просто мимо проходил.
– Лучше б ставили! – воскликнула мать. – Из-за этого тоже скандалили. Три обалдуя их там было – ничего не учили. Этим «двойки», нашему «трояк». Родители потом в школу с разборками, мол, что за несправедливость такая. Я говорю: «Ставьте двойку, раз не учил!», а мне: «Ну, не могу я этой интеллигентной морде «два» поставить, не могу! Вижу, что не учил, и не могу!».
Света закатилась веселым смехом и сказала:
– Вадя быстро сообразил, как женщин очаровывать. Мама, ты расскажи, как он коноплю дома выращивал.
– Ой, господи, – женщина в чувствах снова приложила руку к груди. – Было-было, позорище.
– Когда это? Я что-то не помню такого, – удивленно спросила мать Влада.
– Было, – кивнула Ангелина Дмитриевна. – Смотрю, посадил там что-то в горшке, для красоты, говорит. Я свои цветы поливаю и туда водички ливану. Куст и куст, да растет так быстро! Потом отец как увидел!
– Снова выпороли? – спросила Регина, улыбнувшись.
Вадим тоже улыбнулся и покачал головой:
– Нет.
– Как тут выпорешь? – затрясся от смеха Константин Львович. – МХАТ по нему плакал. Заявил с наглой рожей: «С матери спрашивай, это она у нас цветы выращивает. Я тебе что, цветовод?».
Вадим громко рассмеялся.
– Порубили мою культуру, не дали даже урожай собрать.
Регина подхватила его смех, еле усмиряя себя. Так весело и эмоционально Ангелина Дмитриевна рассказывала о Вадькиных проказах и шалостях, что хохотать бы в голос. Тепло внутри стало, легко все, о чем рассказывали, представлялось.
– Сколько лет тебе было?
– Лет одиннадцать, наверное. Не больше. Потом меня в тир занесло. Стал важным и примерным. Уже не «двойки» домой приносил, а медальки всякие за пулевую стрельбу.
– Да, – подтвердила мама, – потом он заболел оружием и стрельбой, не до того стало, наконец-то. Вся энергия туда. А до этого – куда только ни пристраивали, в какие только секции, бесполезно. Думала: поседею раньше времени. На улицу выйдешь, обязательно кто-нибудь скажет: «А вот ваш сын…». Что опять мой сын?! – эмоционально сгримасничала. – Кто? Шамрай. Где? Шамрай. Зачем? Шамрай. Почему-у-у? Шамра-а-ай! Каждая собака его знала, каждая!
– Ни один шухер без меня не обходился.
– Угу, вроде и семья же у нас приличная, папа наш уважаемый серьезный человек, а я все краснею и краснею…
– Вроде приличная, – смеясь, повторила Света, переглянувшись с братом.
– Вроде, ага, – насмешливо кивнул он.
– Слава богу, у нас таких проблем не было. С Владиком вообще не было проблем – идеальный ребенок. И оправдывает все мои ожидания. Наши, – поправилась Анна Игоревна, глянув на мужа.
Анатолий Борисович бросил на Влада задумчивый взгляд, будто решая, действительно ли оправдывает сын его ожидания. Усмехнувшись, еле заметно опустил подбородок: мол, оправдывает.
– Регина, а ты в семье одна? – вдруг спросила мать Влада
– Да, одна.
– Почему?
Чарушина про себя удивилась такому вопросу и даже перед ответом почувствовала некоторое внутреннее сопротивление.
Повременив, все же сказала:
– Мои родители развелись, когда мне было пять лет. Может быть, поэтому.
– Отец вас бросил? Ради другой женщины?
– Я не знаю подробностей, – преодолевая себя, сказала аккуратно, надеясь, что на этом расспросы закончатся. И легко вздохнула, когда отец Вадима снова заговорил с Анатолием Борисовичем о чем-то своем, а Ангелина Дмитриевна что-то стала спрашивать у дочери.
– Это так низко – бросить жену с ребенком, – презрительно скривила губы Анна Игоревна. – А вы с отцом общаетесь? – последовал вопрос, разбив ее надежды.
Внутреннее сопротивление возросло стократно. Будто сидящий внутри еж выпустил иголки, развернувшись – и все эти иголки внутрь, в вены, в жилы. И сказать на это нечего: ни ругать, ни оправдывать отца перед этими людьми Регина не собиралась.
– Да. Он живет в Москве, у него своя семья. Мама меня растила одна. Ей было бы трудновато содержать меня, пока я учусь, поэтому отец помогает, я за это ему очень благодарна. Хотя я и сама не бездельница, работаю с первого курса.
– А что это за работа кофе декану носить да на побегушках бегать?
Регина посмотрела на Влада, потом снова на его мать и решила: нет смысла объяснять, что на кафедре она работает, чтобы не платить за магистратуру. Что не только кофе декану носит, а еще много другой работы делает.
– Кофе я ему не ношу.
– Нет? – холодно улыбнулась Анна Игоревна.
– Нет. У него язва. Чаще желудочный сбор завариваю, – тоже холодно улыбнулась, немного подумала и продолжила: – Вы же прекрасно знаете: живу я просто. И стесняться мне нечего. Да, квартиру мне отец снимает. И машины у меня своей нет. На побегушках бегая, много не заработаешь, это точно. На учебу я езжу на метро, и мне за это не стыдно. – Снова посмотрела на Влада, ища поддержки. Он, как ей казалось, давно должен был урезонить мать, обрубив этот разговор, но почему-то не сделал этого.
Вадим тоже так считал, как видно. Он демонстративно подался чуть вперед над столом и внимательно посмотрел на Анну Игоревну, затем перевел взгляд на Влада. Только бы слепой не прочитал в его глазах: уйми свою мать.
– Ой, я тоже сама не вожу. Право-лево путаю, – поиронизировала над собой Ангелина Дмитриевна, – и я тоже начинала лаборанткой. И ты сама, Анечка. Вспомни. Ничего, Владик поможет девочке устроиться. У нас же возможностей полно. Проблем никаких.
– Линочка, ты с водителем ездишь, это другое дело.
– Да, мама, – вздохнул Вадим, – ты у нас не только право-лево путаешь. Ты у нас еще и пресное с соленым, мягкое с теплым, пустое с порожним тоже путаешь.
– Хоть бы что доброе сказал матери, – обиженно отозвалась мама на его слова.
– Ну вот. Опять перепутала. Комплимент с ругательством.
– Мама, Вадя хотел сказать, что ты у нас с изюминкой, и мы тебя за это очень любим, – улыбнулась Светлана.
– Да-да, вот именно это я и хотел сказать. Про изюм, – невозмутимо подтвердил сын.
– Спасибо, дочь, хоть ты его понимаешь, а то мне иногда переводчик нужен, чтобы разобраться в том, что он говорит.
Вот так вот. Словно наизнанку вывернули и забыли. Уже про другое разговаривали, что-то другое обсуждали, Влад посмеивался, включившись в разговор, а Регина все сидела, закаменев. Ничего постыдного в своей жизни не видела и на самом деле считала, что стесняться ей нечего, но чувствовала себя унизительно. Будто раздели на публике, обсмеяли, потоптались, так голой и бросили.
– А Вадим нам когда представит даму сердца? – улыбнулась Анна Игоревна.
– Это будет волнительный момент, – поддакнула подруге Ангелина Дмитриевна.
– Я тебе понимаю. Тоже буду волноваться. Вадька же мне как сын.
– Вадим, что ты молчишь? – мать бросила на сына возмущенный взгляд.
Он, покусывая губы, продолжал молчать.
– Вадим!
– А чтобы за умного сойти, – еле выдавил из себя.
– А Вадик боится серьезных отношений. Он любит полегче, – посмеялся Влад.
– Опасаюсь, да. Особенно таких серьезных, как у тебя. Мне бы полегче, – резковато сказал Шамрай.
На Светкин пинок в ногу, он не обратил внимания, смотрел только на Регину, а она – в свою тарелку. Потом будто почувствовала на себе взгляд, подняла глаза, влажные, блестящие, и горячая волна злости побежала по его спине к голове, к мозгу, уже затмевая разум.
– Вадя, ты покурить хотел, давай выйдем, – предложила Света и впилась ему в бедро ногтями, остроту которых он даже сквозь ткань джинсов почувствовал.
– Я не хочу курить, – чуть подался вперед, не отпуская взгляд Чарушиной.
Регина вздохнула глубже. Еще раз. Может, потому что Вадим в этот момент тоже сделал глубокий тяжелый вдох. Так и смотрели они друг на друга, словно привязанные.
Она первая отвела глаза. Скользнула по всем сидящим за столом медленным, каким-то потерянным взглядом, всем посмотрела в лицо и снова замерла на Вадиме. Еле заметно качнула головой.
Света поднялась и толкнула брата в плечо:
– Пойдем, что-то мне душновато. Ты покуришь, а я проветрюсь.
Шамрай все-таки поднялся.
– Ладуля, ты мудило, – еле слышно произнес, выходя из-за стола.
Влад в ответ широко и довольно улыбнулся, чуть свободнее откинувшись в кресле.
Выйдя с сестрой на улицу, Вадим достал сигарету и зажигалку. Подкурил и втянул дым – он как-то сухо и остро вошел в него, совсем не успокаивая.
– Что происходит? – уставилась на брата Светка, воинственно подобравшись.
– Хорошо там, где нас нет… там же вечное лето, а дома ненастье… – тихо пропел, выдыхая дым.
– Ты сказал, что ты ее не знаешь.
– Эх, печаль, что не в деньгах счастье…
– Ты мне зубы не заговаривай. Я не первый раз такое наблюдаю. У меня от тебя аж в голове шумит!
– Это от вина, Светуля, – усмехнулся, зажал сигарету губами и поднял воротничок у Светки на платье. – Ты как училка прям сегодня.
– На дыбах весь!
Он в ответ пару раз звонко пристукнул каблуком о плитку.
– Не смей даже смотреть на нее!
– Глаза закрыть? – Нажал на фильтр, раздавив внутри мятную капсулу, и со следующей затяжкой глубоко вдохнул мятно-сладкий дым.
– Даже не дергайся!
Отступил на шаг:
– Я не дергаюсь. Видишь? – поднял ладони. – Вообще не дергаюсь. Я спокоен, как, сука, удав.
– Ты только представь, что будет, – скривилась Света, словно собиралась заплакать.
– Аларма-а-а, – засмеялся.
– Хватит ржать!
– Я вот так сделаю, – перехватив сигарету левой рукой, правую положил сестре на голову и надавил так, что у Светки коленки подкосились, – и Рейман в землю уйдет. Уйдет же, правда же? Знаешь же, я могу.
– Не надо, – прошептала она. – Вадим, пожалуйста, не надо. Давай, вали отсюда. Вали домой, я сказала!
Он погладил ее по голове и убрал руку.
В зал ресторана Светлана вернулась одна.
– Светочка, а где Вадим? – сразу спросила мать. – Уехал?
– Угу, – кивком подтвердила дочь. – К подруге, наверное, поехал.
– Вадим, как всегда… – неодобрительно хмыкнула мать, – плевал на всякие приличия. Мог бы хоть раз нормально с нами посидеть. К какой подруге?
– Да откуда ж я знаю, – вздохнула Светлана и в упор посмотрела на Регину: – У него этих подруг… как собак нерезаных. Каждый день новая подруга, записывать не успеваю.
На этот раз Чарушина не выдержала ее взгляда и опустила глаза.
– Владик, а вы с Региночкой не собираетесь жить вместе? Сейчас многие пары так делают. Живут вместе до…
– Нет. Жить вместе мы не собираемся. Не знаю, что вам наговорил обо мне Владик, но вы сделали слишком поспешные выводы, – ответила Регина за Влада, не дав Анне Игоревне закончить мысль, и тихо сказала Рейману: – Сюрприз. Я тоже так умею.