– На одной любви далеко не уедешь, я тебе это всегда говорила. У нас тоже с Чарушиным любовь безумная была, а потом остались только ненависть и взаимные претензии. И вспомнил он про тебя, только когда бабка умерла, – распалялась мать, не изменяя себе. Каждый телефонный разговор с ней заканчивался одним и тем же. Либо с этого же начинался.
– Вспомнил и вспомнил. Я тоже помню, что у меня отец есть. Звоню, пишу ему. Если надо, помогу. Причем тут папа вообще?
– Притом, что головой нужно думать, а не другим местом.
– Головой вот и думаю, а хотелось бы другим местом…
– Чего?
– Сердцем, например, – засмеялась Регина, прижав телефон к уху плечом и снимая платье с вешалки.
– Регина, не чуди мне. Как Владик?
– Прекрасно. Работает. Весь в делах.
– Молодец. Он очень перспективный.
– Очень. По горло в перспективах. – Достала из коробки лодочки телесного цвета, которые последний раз надевала в прошлом месяце.
– Ты не надумывай там себе ничего, поняла? Это по молодости кажется, что один не понравился – другого найду. Потом годы пройдут и скажешь: «Какая я была дура».
– Угу. Так и скажу, наверное. – Или в черных пойти? Платье-то черное… нет, лучше в телесных, в них колодка удобная.
– Не понимаю твоего настроения, – с тревогой, в которой больше читалось раздражение, сказала мать.
– Не ты одна. Меня в последнее время никто не понимает.
– Отношения надо беречь. Любовь – это хорошо, но думать надо о будущем, а не о сиюминутных удовольствиях. Слышишь?
– Слышу. Все, мам. Мне скоро выходить, – поспешила закончить разговор, порядком устав от очередного промывания мозгов.
Напрасно мама переживала: с Владиком рядом думалось о чем угодно, но только не о сиюминутных удовольствиях. С ним начинаешь страдать мыслеблудием: что только в голову ни лезет. Зато при Шамрае голова приятно пустела, захлестывала невольная радость, и думать ни о чем не хотелось. Дурость вернулась, толкающая на сумасшедшие поступки.
Несколько недель прошло с их встречи. И все эти дни Регина себя убеждала, что ничего бы у них не получилось, встретились бы еще пару раз и разбежались. Переспали бы. Раз или два. Грустить не о чем. Не стоит оно того. Было и прошло. Даже не было ничего. Каждый должен идти своей дорогой.
Беда только в том, что их дороги слишком часто пересекались. Сохранять бесстрастность стало совсем невозможно. Их неумолимо тянуло друг к другу, и они оба не могли контролировать свое влечение. Сначала Регина пыталась игнорировать Вадима, потом стала избегать. Находила любой повод, лишь бы им не видеться.
Сегодня собрались поужинать с родителями Влада. Не очень хотелось в этом участвовать, чувствовала какое-то стеснение, но отказываться было невежливо. Особенно если учесть, что в последнее время Рейману она отказывала часто. Сам виноват: нечего везде с собой Шамрая таскать.
– Я еще на работе. Задержусь. Неожиданно тут проблема обнаружилась, – озабоченным тоном сообщил Владислав, позвонив через пять минут после матери.
– Давай не пойдем никуда, – предложила Регина, в надежде, что он согласится. – Было бы здорово провести вечер дома.
– Нельзя. Столик заказан, родители придут.
– Хорошо. Но я тебя дождусь. Одна не поеду.
– Зачем? Вадим за тобой заедет.
– Вадим? Зачем? – глупо повторила его вопрос, не веря своим ушам.
– Не «за чем». А «за кем». За тобой. Я дал ему твой адрес и телефон.
– Что ты ему дал? – спросила тихо, потеряв силу в голосе. – Я могу сама добраться.
– Он все равно на машине.
– Я такси вызову.
– Ему не трудно захватить тебя. Не понимаю, в чем проблема. Скажи, что не так. Он тебя напрягает? Нагрубил, оскорбил? Что? Я заметил, что ты очень остро на него реагируешь.
– Если ты это заметил, зачем нас сталкиваешь? – не выдержала она.
– Скажи, в чем дело, и я решу этот вопрос.
– Ни в чем.
– Регина, – голос стал настойчивее, – скажи, в чем дело.
– Во сколько он заедет?
– Он позвонит.
«Совсем ненормальный», – подумала Регина, положив трубку.
Злилась на Влада за идиотское поведение; на себя – за гулко стучащее сердце и дрожащие руки; на Шамрая – за то, что не могла относиться к нему равнодушно. Из кожи вон лезла, чтобы избежать встречи. Потеряла покой и сон после того, как снова его увидела. Убеждала себя, что это временно, увлеклась, бывает, но пройдет. Совестью мучилась! И Рейман словно нарочно подогревал ее мучения идеальным поведением: заботливый стал и до тошноты нежный, ни придирок, ни претензий.
Она ломала себя, преодолевая безумное влечение и пытаясь сохранить отношения, а он дал ему адрес, телефон…
На! Иди! Еще б в постель уложил! Бери!
Надев платье, но еще не застегнув молнию, Регина снова набрала Влада:
– Рейман, ты ревнивый?
– Я ревнивый, – в голосе послышалась улыбка, – и ты это знаешь.
– Тебе там нормально? Ты ко мне друга присылаешь, на которого, как ты выразился, я остро реагирую.
– На него все так реагируют. Дело не в ревности.
– А в чем?
– В том, что ты не шлюха и я тебе доверяю. Я тебя с родителями познакомил, это же не просто так. Кстати, родители Вадима тоже будут.
– Зачем? – выдохнула Регина, и ее злость тут же испарилась от этой новости.
– Мои позвали. Мама сказала, что они давно вместе не собирались, закрутились в делах, вот и нашелся повод всем встретиться. Это обычное дело, в этом ничего такого, ты зря волнуешься. Они очень приветливые и милые люди, тебе понравится его семья. Свету ты знаешь.
– Понятно, – подавлено откликнулась Регина. – Пойду соберусь, а то вдруг он пораньше заедет.
– Позвони мне, как будете на месте, чтобы я не волновался. Постараюсь быстро тут со всем расквитаться. Самого бесит, что все так получилось.
– Хорошо.
– Целую.
– И я.
К моменту, как приехал Вадим, Регина успокоилась, обессилев от раздирающих чувств. Шамрай не стал подниматься, позвонил, чтобы спускалась, а она это и до звонка знала: видела из окна его черную «эмэльку».
Подойдя к нему, остановилась, не спеша садиться в салон. Без приветствий и каких-то слов они некоторое время смотрели друг другу в глаза.
– Ты зачем это делаешь? – спросила, привычно разволновавшись от одного взгляда на него.
– Видеть тебя хочу.
– И только?
– Нет, не только. Но хотя бы.
– Вадим, – вздохнула.
– Ты избегаешь меня. Почему? Мы же не враги, правда?
– Нет, не враги.
– Тогда почему? Первый раз все неожиданно было, согласен. Может, я груб был, извини. Но сейчас же все утряслось?
– Утряслось.
– Всем улыбнешься, всех в щечку чмокнешь, меня как будто нет. Шарахаешься. Как от прокаженного.
– Не хочу создавать двусмысленных ситуаций. Мира хочу, а не конфликта.
– А я тебя хочу. И нахрен мне такой мир.
– Перестань.
– Что перестать? Я еще ничего не начинал. – Открыл переднюю дверцу, но Регина, проигнорировав этот жест, уселась на заднее сиденье.
Они приехали намного раньше, как Шамрай и рассчитывал. Чарушина любыми способами пыталась избежать разговора: по дороге упрямо молчала, в ресторане бросила его за столиком одного, скрывшись в уборной. Правда потом позвонила и попросила подойти.
Немного озадачившись странной просьбой, он подошел к дамской комнате.
– У меня молния разошлась, – тихо сказала она, выглядывая из-за двери. – Помоги, пожалуйста.
Еще дома, застегивая платье, почувствовала, что собачка прошла не гладко.
Вадим без лишних вопросов зашел к ней в туалетную комнату и заперся изнутри.
– Аж платье по швам трещит, да?
– Так и знала, что ты это скажешь.
– Никак не могу промолчать.
– Еще бы. – Убрала волосы на одно плечо и отшагнула. Показалось, слишком близко он встал за спиной.
– Стой на месте, – недовольно сказал Шамрай и продернул бегунок вниз. Застегнул платье, но молния снова разошлась.
На этот раз он не спешил делать с ней что-то еще. Посмотрел Чарушиной в глаза, уловив в них напряжение, потом снова – с уже привычным невыносимым чувством на чуть обнаженную спину, на видное в вырезе черное белье. Даже одна эта кружевная полоска на ее коже сводила с ума. Снял бы… Раздел бы… Не удержавшись, провел пальцами по позвоночнику – Регина ощутимо вздрогнула под его рукой. И эта ответная дрожь, не как искра – взрыв. Тряхнуло и оглушило обоих, что ни вздохнуть, ни слова сказать, словно пепла наглотались. Шагнув, толкнул ее и тесно прижал своим телом к подстолью раковины. Она со вздохом-стоном схватилась за кованый край.
Несколько секунд, чтобы продышаться...
– Кис-кис, – тяжело от возбуждения. – Ты хоть понимаешь, что я с ним что-нибудь сделаю? Ты это понимаешь?
Больше всего он мучился, когда видел ее вместе с Владом. Видел ее улыбки ему, ее удовольствие от общения. Ее оживление от поцелуев или объятий. Каждый жест в сторону Реймана – удар хлыстом по сердцу.
– Вадя, пожалуйста, отпусти.
– Я тебя на руках буду носить. Все, что хочешь, для тебя сделаю, только уйди от него. – Сжал руками ее талию. – Не доводи меня до греха. Иначе я с ним что-нибудь сделаю. Уходи от него.
– Зачем ты приходишь? Терпишь все это?
– Потому что, как дебил, на все согласен, лишь бы свою Кису увидеть. На все. Понимаешь? Ты еще не понимаешь, что происходит, а я уже на все согласен.
Она смотрела в зеркало, в его отражение, в глаза серые блестящие. Пыталась уловить что-то и не улавливала. Старалась на определенной мысли сконцентрироваться и не могла.
Повернула к нему лицо, заглянула в потемневшие зрачки.
Вадим сразу тише заговорил, по-другому – мягче, но для нее еще мучительнее:
– Как тогда. Вадя, как дебил, был на все согласен, лишь бы Киса растаяла. Без телефона так без телефона, без адреса так без адреса, без фамилии так без фамилии. Спасибо, что хоть именем своим назвалась. Думал, вот-вот сдаст мне Реня явки-пароли...
Как сейчас помнил. Зима. Холодно. Она подошла, огляделась, спросила что-то у кого-то, наверное, кто крайний в очереди, откинула капюшон, заправила за ухо светлую прядь волос. И все. И больше мыслей у него не было. На ней темно-синяя парка, джинсы, сапожки на плоской подошве со шнуровкой: не разглядишь особенно каких-то женских прелестей, но не мог оторвать от нее глаз. Смотрел, и замирало все внутри непонятно отчего.
Видел, что напугалась его напора, но совсем не было времени придумывать какое-то лирическое вступление. Сейчас снимет деньги, или что она там хотела сделать, и уйдет, как растворится.
Есть в ней и скромность, и задор. Что-то такое редкое, чего в других в других уже давно не замечал. Какое-то внутреннее умиротворение, что сам смирел рядом с ней, утихал, внутри спокойно становилось и тепло. Так точно и не скажешь, просто ощущение. Когда завораживает все – и голос, и взгляд, любой жест, любое слово. И хочется ее безумно. Всю себе получить, чтобы больше никому не принадлежала. До скрипа на зубах хочется.
Забавно это было, необычно, ново – договариваться о месте и времени, и ждать: придет или нет. Без звонков надоедливых и сообщений. Просто ждать.
– А как ты хотел? Кто ты? Откуда? Думала, присмотрюсь сначала...
– Присмотрелась? Не подошел? А он подошел?
«Да, он подошел, а ты нет», – нужно сказать ему, но язык не поворачивался. Не смогла выдавить из себя эти слова.
– Гололед был, помнишь?
– Помню.
– Мама в тот день ушла на работу без ключей. Сумку схватила другую, а ключи не переложила. Мне нужно было ее с работы дождаться. Знала бы раньше, ключи отвезла. Поэтому я задержалась, выскочила из дома, уже сильно опаздывая. Торопилась. Поскользнулась, упала, ногу сломала… трещина. Вот так вот. – Спиной почувствовала его глубокий вдох. – Ты искал меня, да?
– Искал. Пока в стране был. Мне уже нужно было улетать в Алжир. Я не мог остаться. – Он вдруг оттолкнулся от нее, снял пиджак и накинул ей на плечи. – Поехали домой, еще время есть, переоденешься.
– Ладно, поехали, – растерянно проговорила Регина.
Они торопливо вышли из ресторана и сели в «мерседес». Выхода другого нет. Лучше опоздать, но съездить переодеться.
Только бы в пробку не попасть, молила Чарушина, запахиваясь плотнее в пиджак и вдыхая исходящий от него глубокий удовый аромат. Пока доедут до дома, она вся им пропахнет, пропитается.
Есть запахи, которые окутывают, как облако. Вдыхаешь их легко, наслаждаешься. У Шамрая не облако – грозовая туча. Густой, сложно скроенный, богатый, резкий. Опасный, потому что его нужно выдержать, не потеряться в нем, такой насыщенный аромат может поглотить. Шамрай выдерживает, он сильнее, на нем он скользящий, как шелк, покладисто раскрывающийся до самых нижних ноток.
– Ты хорошо Влада знаешь? – спросила через время. Думала, что Вадим будет доставать ее разговорами, но он молчал.
– До донышка, – подтвердил он. – Росли вместе, в детстве крепко дружили.
– А потом?
– Потом выросли.
– Он мне сказал, что ты ему как брат.
– Он правду сказал. От брата же не отделаешься просто так, не забудешь о его существовании. Вот и мы не можем.
Всю дорогу Регина волновалась. Главное, приехать раньше Влада, но они уже опаздывали. Она быстро переоделась, накинула поверх платья жакет и выскочила из квартиры.
– Может, согрешим, а? Не поедем никуда? – предложил Вадим.
– Ты что! – Отдала ему пиджак и глянула на часы.
– Тогда давай на метро, чего пробки собирать, центр стоит уже. Пятнадцать минут – и на месте.
– Поехали, – согласилась Чарушина.
Шамрай надел пиджак и окатил ее быстрым внимательным взглядом, замерев чуть дольше на туфлях.
– Они удобные, – тут же сказала она.
– На чем только девок не катал. На машине катал, на яхте катал, на вертолете катал, на метро не катал. Погнали покатаемся.
Регина засмеялась:
– Ты и платья девушкам, наверное, привык расстегивать, а не застегивать.
– Вот и скажи спасибо, что вообще в платье осталась.
Вадим взял ее за руку и быстрым шагом направился к станции метро. Выдергивать ладонь Чарушина не стала: они спешили, а спешить удобнее, держась за руки.