Рассказ
Он посмотрел вслед улетающему вертолёту, потом на свои новые кожаные ботинки с резиновым рантом и зацепками для альпинистских кошек. Вертолёт скрылся из виду. Теперь были видны только белые кучевые облака и заполняющая горизонт гладь океана. Остров был небольшой, не больше морской мили в поперечнике, из животных здесь обитали только птицы.
Джон поёжился от внезапного прорыва Бриза и подумал о том, что ему предстоит пробыть здесь какую-то часть своей жизни, но как сейчас оказалось, он к этому не вполне готов.
- Ничего, - подумалось ему, - не впервой.
Транспортировочные мешки были частично распакованы. Первым делом нужно установить конденсатор питьевой воды, потом жилой модуль. Он ещё раз осмотрел горизонт: форма облаков предвещала пассат, нужно было торопиться.
- Для чего я согласился на этот эксперимент? Странное стечение обстоятельств или указание свыше… Джон отмахнулся от этой мысли, она казалась ему слишком ничтожной в сравнении с предстоящей многодневной работой и величием постоянно меняющейся картины океана. Он на мгновение погрузился в метасозерцание бухты и облаков, но в то же время в его сознании всплыл тупой и эгоистичный ответ на его недавний вопрос:
- Доказать, доказать им всем, что я ещё способен, что..., но я не вернусь и пусть они там гадают как я тут и чем живу. Но мне будет всё равно до такой степени, что я даже никому не скажу об этом.
Он встал и пошёл собирать разбросанные вещи. На глаза попалась сумка с фотоаппаратом и объективами, - ярко-оранжевая с тёмно-фиолетовыми вставками и полосками светоотражателя - она контрастировала с коричнево-зелёной массой снаряжения. Одна из немногих личных вещей, которую удалось взять с собой.
- И зачем теперь мне этот прежиток прежнего ремесла?
Как и всякий мужчина, Джон относился к технике с уважением, он бы не смог оставить своего верного друга в своей прежней жизни. Теперь же старому Кэнону нужно было искать новое предназначение.
Ещё вчера, когда Джон в одиночестве пил кофе в своём любимом месте, с видом Голоден Гейт, ему казалось, что Эксперимент уже удался: осталось только преодолеть несколько тысяч миль и начнётся новая жизнь!
Ему давно хотелось пожить в одиночестве и разобраться в себе. Для кого-то это может показаться странным, но тогда он был счастлив. Человек никогда не бывает одинок. Даже на едине с собой, когда кажется, что ничего не происходит, - может найти внутреннее озарение и станет понятна простая суть сложных вещей. Но бывает, что целый день человек общается с себе подобными и говорит без умолку, а в душе его пусто от бессмысленности и однообразности.
Солнце стремительно пошло на закат, в южных широтах всё происходит быстро: зазеваешься и уже темно. Ему были непривычны резкие перемены, характерные для морских странствий – на материке всё по-другому: плавнее и мягче. Пастельные тона севера Евразии, конечно, более приятны белому человеку, чем яркие экваториальные краски, но он уже видел их не раз и даже по долгу жил в южных странах во время командировок. Здесь же, восприятие цвета было более острым, почти пронзающим и непередавемым чезрез зрительные образы: нужно было находится здесь и сейчас, чтобы каждой клеткой своего тела ощутить пронзающий белый луч тонущего в кровавом мареве солнца.
- Скоро подует лёгкий бриз, - подумал он. - Но это даже к лучшему, меньше будут докучать испарения.
В детстве ему часто приходилось страдать от зловонных запахов, его тошнило, крутило живот, и он подолгу не мог принимать пищу. Он ненавидел рыбный промысел, склады и ангары, он не любил запах свежей масляной краски, которой каждое лето покрывали полы в школе. Ему не нравился запах творожной запеканки и казённого пищеблока… Но здесь, слава богу, ничего этого не было, за исключением небольшого выделения сероводорода в дни максимальной сейсмической активности.
Если бы она согласилась поехать со мной, - подумал он, - ей бы здесь понравилось и для неё нашлась бы работа. Она могла бы по вечерам сидеть с мольбертом, делать наброски очертания бухты и создавать палитру заката… Но ничего, она проживёт и так, она привыкла.
В отличие от Робинзона у Джона были спутниковая связь, радиостанция и солнечные батареи. У него мелькнула мысль: а может сложить это всё в мешок с камнями и на дно… Но он хорошо понимал, что где-то высоко над ним висит спутниковая группа, а в шестистах милях к востоку - буровые платформы с вертолётными площадками.
- Всё-таки это лучше, чем сотни видеокамер - сказал он вслух.
На улицах Парижа или Нью-Йорка их даже не сотни, а сотни тысяч – они не выключаются ни днём ни ночью и видят даже в темноте.
Но больше всего его бесил мобильный телефон: тысячи сообщений в день, на которые нужно было отвечать и лайкать, писать комментарии в соцсетях и постить свою личную жизнь. И если ты несколько часов ничего не запостил и не написал, то все уже начинают волноваться и начальство начинает звонить на телефон прямого доступа, который, по условиям контракта, нельзя выключать...
Джон подобрал первый попавшийся камень и, нарисовав на нём карикатурный кнопочный мобильник, - со всей силы бросил его в воду. Ему сразу полегчало.
Ещё вспомнились коллеги из Le Figaro и Washington Post, часто цитировавшие по этому поводу Джорджа Оруэлла, но даже Оруэлл не мог представить себе, как ему надоели пустые слова приветствий и натянутые улыбки, вызванные особенностью произношения английского языка: «Привет!», «Как дела?», «Увидимся!»…
Приветствие – это, конечно, учтиво, но зачем постоянно спрашивать: «Как дела?». А ещё нелепее: «Увидимся!» — это говорит вам незнакомый человек в миллионном мегаполисе. Какова вероятность нашей следующей встречи, если у меня через 2 часа самолёт, и я, возможно, никогда больше не вернусь в этот город?
Теперь же в его распоряжении был только спутниковый телефон, который по его настойчивой просьбе, блокировал входящие вызовы и принимал только СМС.
Незаметно опустилась ночь, базовый модуль уже стоял, сквозь слабый шум моря Джон услышал сигнал мобмльника, он пошел прямо на огонёк светившегося ещё дисплея и, взяв в руки телефон, прочитал короткий текст:
САРА//:
"Джон, прости. Я так больше не могу, я ухожу."
- Джон... Какой я теперь Джон! - почти вслух сказал он.
Ему всегда не нравилось, как коверкали его родное имя - ЖенЬя или ЖенИя... Но теперь с этим покончено, только СМС и только по делу, на случай ЧС - есть радиостанция, но это не для всех, только в рамках контракта.
Через некоторое время ветер стих и на остров опустилось огромное иссине-чёрное небо, усыпаное крупными россыпями звёзд. Евгений сидел возле больших валунов и смотрел на жёлто-матовый свет небольшой газовой лампы.
- Жалко, что нельзя развести костёр, - подумал он.
Крохотный человек с маленькой стоваттной лампой внезапно оказался в огромном ночном мире. Сидя у огня, - на затерявшемся среди просторов океана маленьком острове, под бескрайним звёздным зонтом бездны космоса, - он наконец ощутил домашний уют и тихую радость общения с самим собой.
Ему было так хорошо, что он представил себе: даже если вдруг случится мировая война, то этот факт не нарушит его внутренней гармонии. Но следующая мысль шеркнула по расслабленным нервами грубой нажданой бумагой:
- А если и вправду случится глобальная война или катастрофа и нарушатся привычные цифровые коммуникации, и каждый будет в первую очередь спасать только себя и своих близких... Вспомнит ли кто-то об одном единственном человеке, на затеряном вулканическом острове?
#Иванлеонов, #психология, #человекиприрода