Катя с самого детства замечала кардинальное отличие во внешности между ее матерью Ольгой и собой. Ее мать была классической блондинкой с прямыми волосами, голубыми глазами, белой кожей, среднего роста, с красивой точечной женственной фигурой.
Катя была кучерявая, черноволосая кареглазая смуглянка с коренастой фигурой.
Существенно отличался и темперамент двух женщин. Мать Ольга была обычная спокойная женщина, где-то не без стервозинки и юмора. Катя же, источала энергию, как извергающийся вулкан - лаву: ни минуты на месте. Ей всегда надо было куда-то бежать и что-то делать. Усидчивости и трудолюбия, как у матери, кстати, врача кардиохирурга, не было вовсе, а вот умения на ровном месте деньги урвать - с лихвой.
Загнать грошевую вещь в три дорога - как плюнуть. Где-то с кем-то пообщаться пару дней и мотануть в другой конец страны в гости к этому двухдневному знакомому - запросто. Объездить автостопом пол Америки и весь Тайланд, ночуя на земле или в каких-то сараях - да не вопрос...
Наблюдательность у Кати тоже была, и она видела, что другие дети похожи на своих родителей, а она похожа на свою маму, как негр на шведа альбиноса.
В определенном возрасте она начала задавать вопросы. Ольга объясняла ей, что она - точная копия своего отца. Так бывает, когда ребенок очень похож на одного из родителей, а на другого - не очень. Мол отец, нерусский и вот также выглядел.
Не знаю, насколько удовлетворял Катю такой ответ, или ей подсознательно хотелось в это верить. Ведь странным было и то, что у Ольги не сохранилось ни одной фотографии отца Кати.
Ольга удочерила Катю в возрасте около месяца или двух ( точно не помню) после того, как от нее отказалась в роддоме ее родная мать, уже по сложившейся традиции, выпрыгнув на второй день после родов из окна первого этажа и скрывшись в неизвестном направлении.
Катя была пятым ребенком, кого мама-кукушка бросила в роддоме, не утруждая себя написанием отказа. Все работники роддома знали данную женщину в лицо и уже устали обмывать ей кости.
Женщина приезжала рожать стабильно раз в год, управлялась за несколько часов, отдыхала день-два а палате и выпрыгивала в окно.
По словам работников роддома мать - классическая цыганка, был муж, но материнского инстинкта не было. Уговоры не помогали, а привлекать милицию и затевать дело против мамы -кукушки считали неуместным.
Ольге было 35. Все сроки по рождению ребенка уже давно вышли, или, по крайней мере, так тогда считали.
Вроде со здоровьем у нее было все нормально и мужчина имелся, но забеременеть она не могла, а ребенка иметь хотелось.
Так как она была кардиохирургом и имела определённые знакомства, ей помогли быстро решить дело с удочерением и она смогла стать мамой пятой, брошенной цыганкой, малютки, несмотря на то, что не состояла в браке.
Ольга относилась к Кате, как не всякий родной родитель относился к родному ребенку.
И дело было даже не в том, что она ей все покупала или потакала. Дело было в самом глубинном отношении, которое не бросается в глаза, но тонко, еле уловимо, ощущается во всем.
Она даже ругала Катю по-другому, не так, как большинство мамаш , которые ругали своих детей с раздражением, стиснув зубы, с плохо скрываемой злобой, орали на "не такого ребенка", который, видите ли, "имеет наглость делать не так, как мне хочется".
Ольга журила Катю мягко и по-доброму, а если Катю кто-то в чём -то обвинял или обижал - всегда отчаянно защищала, как львица своего львёнка.
Я жила с тетей Олей и Катей с самого детства на одном этаже. Общались на постоянной основе. Я чуть старше Кати, но помню как тетя Оля принесла ее ещё крохой домой и помню, как она начала ее воспитывать и насколько по-другому это было.
В отличие от Ольги, родные родители всех моих знакомых отчитывали своих детей за малейшую провинность, могли устраивать ультиматумы и не разговаривать со своими детьми днями из-за какой-то шалости.
Помню рекорд матери моей лучшей подруги по игре в молчанку - неделя.
Целую неделю мать делала вид, что ее ребенка рядом не существует, игнорировала попытки дочери заговорить и помириться, ломая психику своей родной дочери об колено, во имя того, чтобы та вела себя, как нужно ей, матери.
Тетя Оля же Катю просто любила. Не за что-то, не потому, что хотела чтобы дочка была такая или такая, а просто потому, что она есть. Она легко прощала и никогда не стремилась использовать влияние и силу родителя, чтобы самоутвердиться над дочерью. И в тоже время она над ней не тряслась и не создавала идеальные условия. Катя могла и приготовить и пойти туда, куда считала нужным и нести при этом за себя посильную ответственность.
То, что Катя была приемной знали все соседи.
Многие были работниками одного предприятия, кто-то, как тетя Оля, получил квартиру в порядке очереди. Все въехали в сданный дом почти одновременно и практически все общались. Ситуации с соседями были разные: были и ссоры и недопонимания, но никто никогда не говорил вслух о том, что Катя - неродная дочь.
Удочерения Кати была тайной, которую строго и неукоснительно чтили абсолютно все.
И не из-за закона, который согласно ст 139 СК РФ гласил, что все лица, осуществляющие государственную регистрацию усыновления, а также лица, иным образом осведомленные об усыновлении, обязаны сохранять тайну усыновления ребенка.
А потому что никто не хотел нести ответственность за чей-то рухнувший мир, никто не хотел оказаться на месте этой матери и этого ребенка, все понимали каково это.
Помню, была ситуация, когда тетя Оля, Катя, я и моя мама шли по городу.
Катя с ее мамой шли впереди. Смотрим, возле здания почтамта сидят две цыганки, просят милостыню. Обычно на их лицах всегда было полуотсутствующее выражение. Было видно, что окружающее не вызывает у них абсолютно никакого интереса.
Но, скользнув глазами по лицу Кати одна из них подобралась, выпрямилась, потом быстро перевела взгляд на тетю Олю, идущую рядом, затем на нас. Дёрнула за рукав сидящую рядом соплеменицу, головой кивнув в сторону Кати.
Реакция второй цыганки была такой же. Они обе впились глазами в Катю, которая уже поравнялись с ними и в недоумении смотрела на них в ответ.
"Чего они так на меня смотрят?" , - спросила Катя.
Тетя Оля растерянно молчала, видимо, не понимая, что сказать. Моя мать, пытаясь перевести внимание Кати, начала возмущаться, что гонять этих цыган некому. "Хорошо хоть так сидят, а то ходят, гадают, на людей морок наводят".
Прошли годы, Катя стала взрослой женщиной. С мамой у нее прекрасные отношения, но она так и не знает, что она - неродная дочь и ее мать Ольга хочет оставить все, как есть.
Но иначе думает сестра Ольги и престарелая мать. Они считают, что взрослая дочь имеет право знать правду о своем происхождении. Они пытаются убедить Ольгу, что будет намного хуже, если она узнает об этом гораздо позже, когда Ольга отправится в лучший мир.
А ведь узнает, любое тайное, рано или поздно, становится явным.
И как она, Катя, будет себя чувствовать, не имея возможности узнать, почему ее родная мать ее бросила и почему приемная мать не рассказала правду с самого начала.
А Ольга считает, что рассказывать не надо, это принесет много ненужной боли всем. Ведь она любит Катю и всегда считала себя ее родной мамой.
Да, так и было на самом деле. Ведь она реально была одной из тех мам, о которых говорят и пишут, которые любят своих детей безусловно.
Только не говорят, что такой является не каждая мать. Много матерей эгоистичных, жестоких, желающих сделать из своего ребенка свою копию и заставить его любой ценой жить ту жизнь, которую хотела прожить она, "любящая" мама.
А тетя Оля любит Катю не за что-то, не желая из нее сделать кого-то, похожего на нее, а просто так, потому что она - Катина мама.
РУБРИКА : РАССКАЗЫ и истории - все рассказы рубрики⬇️⬇️⬇️
Спасибо, что дочитали. Ваш ЮРиК