Захар Семёнович бухал пятый или шестой день подряд, точнее он не помнил. Не культурно выпивал, как подобает профессору философии на пенсии, а квасил, словно синий чёрт, с упреком пеняла ему жена Мария Васильевна. Она же и стала на этот раз основной причиной его многодневного праздника.
Отметить её шестидесятипятилетний юбилей заранее предложил сливоносый алкаш Синькин. Он аргументировал профессору своё решение тем, что в сам день рождения повеселиться не удастся, ведь приедут дети с внуками, и надо будет официально соответствовать семейному торжеству.
Захару Семёновичу идея Синькина пришлась по душе. Ему нравился легкий на пьянку сосед так же, как и деревня, где они с женой приобрели уютное хозяйство пару лет назад.
До пенсии он отказывал себе в обильном возлиянии. Воздержанность в спиртном появилась у него после новогоднего корпоратива, где разгулявшийся не на шутку профессор нечаянно ущипнул жену ректора за пышный зад, а потом дал ревнивцу по рогам на глазах всего учебного учреждения.
Историю замяли, но после скандального случая Захар Семёнович стал реже получать премию и поспешил уйти на пенсию с помощью начальства.
Переехав из квартиры в живописное село на берегу крохотной речки, пенсионер, наконец, дал себе волю. Он периодически уходил в запой, убегая от скучной капиталистической жизни, которую его жена Марья к тому же украсила ненавистными ему образами и иконами.
Захар Семёнович не понимал, как можно умному человеку с высшим педагогическим образованием ходить в церковь, что стала регулярно делать его старуха, повязывая платок и каждое воскресение шагая в храм, возвышающийся на пологом холме рядом с их домом.
Сам профессор любил сидеть на бережку за огородом и поднимать запотевшую хрустальную рюмочку, глядя в закат, а иногда и в рассвет, ну или просто в обед, в общем, в любое свободное от бытовых тягот время. Прозрачная холодная жидкость преломляла тусклую реальность и украшала всеми цветами радуги.
Профессор, с наслаждением продегустировав сто грамм водочки, обволакивающим льдом разливающейся по сухому, скукоженному языку, сразу мог разглядеть и пятьдесят оттенков зеленых берегов, и вечное сияние чистой воды, и белогривых лошадок, мчащихся из неведомой страны по голубому бездонному небу.
Возвращенная волшебной рюмкой молодость заставляла его радостно хватать полосатый плоский камушек и, размахнувшись, залихватски кидать его по воде, делая «лягушку».
После трех рюмок Синькин, кивая, слушал марксистско-ленинские разглагольствования профессора, с удовольствием потягивая сорокаградусный напиток и в унисон с ним проклиная религию — опиум для народа.
Однако в церквях пьяненькие оплоты коммунизма часто находили и неоспоримый плюс, забравший их ворчливых жен на молитву или ещё на какую-то религиозную мигрень, как выражался профессор, плюя в сторону златоглавого деревенского храма.
Утро за день до юбилея жены традиционно началось для Захара Семёновича с тяжелого похмелья, скрашенного тайком пронесённой мимо Марьи бутылкой самогона, добытого Синькиным на просторах деревни.
Пока супруга клала поклоны в церкви, профессор со слезами благодарности обнял соседа и хотел уже сытно позавтракать самопальным алкоголем, как вдруг зазвонил его телефон.
— Зять, Танин муж, — недовольно поморщился Захар Семёнович, — Камышов Алёшка, даже без высшего образования, работяга простой, а не пьёт, каналья! Строит из себя! Да еще и бизнес у него, купи — продай! Капиталист, а не зять! Барыга! — возмущенно объяснил он Синькину свое неудовольствие.
Камышов долго думал, что подарить на день рождения любимой тещи Марии Васильевны. Жена помогла ему, заявив, что дом её матери, благодаря им, уже полон бытовой всякой-всячины, а вторая мультиварка, хлебопечка или микроволновка родителям ни к чему, и ушла кормить младенца. Тогда Алексей неохотно прибегнул к помощи тестя, всю жизнь взирающего на него с высоты образования и профессорского звания.
На вопрос зятя «Что хочет получить на юбилей ваша жена?» Захар Семёнович, почти трезвым голосом, уверенно ответил из телефонной трубки:
— Самогонный аппарат! Марья всегда о нём мечтала!
— Правда? — слегка усомнился Алексей, вспомнив, что техники для самогоноварения он ещё тёще, действительно, не дарил.
Вернувшаяся на кухню жена мгновенно развеяла его иллюзии по поводу придуманного с подачи тестя подарка:
— Мама терпеть не может пьяных, а уж тем более самогон! Стыдно, так плохо разбираться в тёщах!
Алексей недовольно поморщился и от досады на обманувшего его Захара Семёновича согнал с кофемашины Филея, удобно устроившегося в самом неподходящем для котов месте.
— Кофеварка! — внезапно осенило его. — Твоя мама любит растворимый кофе, а мы подарим ей кофейный аппарат! Пусть натуральный пьет.
Эта идея Татьяне понравилась, и на следующее утро Камышовы, загруженные кофемашиной, двойняшками и люлькой Ивана двинулись в путь.
Старшая дочь не соизволила поехать в гости к бабушке, объяснив свой отказ недавней утомительной скачкой в поля на лошади. Ей нужно снять стресс и хорошенько отлежаться, а тряска в автомобиле для неё пока противопоказана, заявила она.
Филей разделил желание девушки остаться дома и улегся рядом с ней читать любовную лирику Ахматовой. Анна Андреевна очень помогала от душевной депрессии, вгоняя в новую, за что подросток Алина её поэтическое творчество очень ценила.
Хаски Макарон с интересом наблюдал, как недавно обретенные им хозяева трамбуются в машину. Улучшив момент, он тоже утрамбовался в неё, запрыгнув в открытый багажник и спрятавшись за коробкой с подарком. Сначала от приятной качки пёс заснул, а потом решил посмотреть, что творится в салоне.
В середине неблизкого пути двойняшки с неописуемой радостью обнаружили позади себя любопытную морду, выглянувшую из-за сиденья.
Татьяна обескураженно открыла рот и пожелала высадить безбилетника прямо посреди дороги, потому что возвращаться ради него сто километров совсем не хотелось.
Но, взглянув на улыбчивые моськи детей и собаки, она не смогла совершить подобное предательство, и Макарон отправился на юбилей вместе со всеми.
Проезжая по мосту у деревни, где устроились после пенсии родители Татьяны, двойняшки с восторгом оценили живописную речку, берущую свои истоки где-то неподалёку и поэтому чистую и мелкую, больше похожую на большой спокойный ручей.
Их дед Захар Семёнович, теоретически обожающий рыбалку, завёл для себя лодку и часто плавал на ней вдоль берегов, стараясь встретиться с рыбой. Иногда рыба чудесным образом клевала на хилых червяков, неумело откопанных профессором в огороде. Однако игрушечные размеры улова заставляли рыбака выпустить добычу обратно. Результатом подобного хобби являлся скорее душевный покой, чем сытный ужин.
Перед приездом семьи дочери Захар Семёнович опять успел отметить с утреца юбилей ругачей жены со своим сливоносым другом, после чего устал и прилёг отдохнуть, но Марья нарушила его сон, ткнув в бок твёрдой мясорубкой.
— Уже где-то налакался! Захар! Крути фарш, давай, вставай! Скоро дети приедут! — велела она ему.
Фарш крутился плохо. Выждав, когда жена уйдет в огород за зеленью, Захар Семёнович приложился к приготовленному для гостей крепкому напитку. Он ждал, что после дозаправки дело пойдет лучше, но получил обратный эффект и невыносимо захотел спать.
Тихонько обойдя огород на пару с прихваченной из заначки жены бутылкой, профессор спустился к реке и обрёл требуемый телом покой в привязанной к берегу лодке, покачивающейся на легких волнах.
— Тьфу! Уже смылся куда-то! Алкашина! — плюнув, обнаружила пропажу Мария Васильевна и принялась самостоятельно докручивать мясо для пирожков.
Она положила здоровье на воспитание диких детей начальных классов и в последние годы старалась не нервничать. Душевную гармонию, почти потерянную в школе и ежемесячно добиваемую запоями мужа, она возмещала в церкви. Прохладные своды и запах ладана исцеляли её измученные нервы не хуже, чем спирт исцелял супруга, ярого материалиста и циника по отношению к Богу.
— Бабушка, привет! — прервали её мысли и работу вбежавшие в дом внучки.
— Дорогие мои! — перецеловала гостей Марья и увидела нового мохнатого члена семьи. Хаски скромно топтался на пороге.
— Это Макарон, а это бабуля, — познакомили двойняшки пса и старуху.
— Очень приятно, — выказала вежливость Марья, а хаски невоспитанно промолчал, косясь на сочную косточку рядом с мясорубкой.
Вошедшие в дом старшие Камышовы прервали знакомство, и Макарон, получив в зубы заветную часть скелета какого-то животного, радостно повёл девочек на прогулку.
Пока взрослые стряпали в доме пирожки и резали салаты к праздничному ужину, Макарон, обедая во дворе, следил, чтобы курицы не обидели Анфису, изредка рыча на них сквозь кость. Другим глазом он наблюдал за Алисой, обнаружившей под яблоней железную бочку и набравшей в полторашку тёплой воды.
Потом девочки, радостно визжа, носились вокруг него, поливая друг друга насквозь, но жара, свирепствующая во дворе, таким образом не утолилась.
— Папа, можно мы сбегаем на речку? — добросовестно отпросились они у родителей.
— Идите, только ненадолго, — отец не успел открыть рот, как мать уже разрешила, помня, что воды там по колено и утонуть в принципе не возможно.
Шустрые двойняшки, обежав дом, направились к реке, заманчиво журчащей за огородом. Хаски догрыз еду и поскакал вместе с ними.
На речке они повстречали дедушку Захара, крепко дремлющего на дне лодки с полупустой бутылкой в руках.
Лодка очень заинтересовала двойняшек. У них на пруду не было подобной посудины. Хаски тоже разделил их интерес, сразу запрыгнув внутрь.
— Может, поплаваем? — скорее для приличия спросила Алиса.
— А если папа не разрешит? — влезая в лодку, засомневалась Анфиса.
— Мы же со взрослыми, значит, можно, — наступив на храпящего деда, отвязала лодку её сестра.
И трое в лодке во главе с Захаром Семёновичем поплыли вниз по течению.
Не подозревающие о речной прогулке детей Камышовы дружно накрывали на стол. Через пару часов Татьяна вспомнила, что двойняшки уже давно не мельтешат перед её глазами, и Алексей отправился их искать, чтоб позвать к обеду.
Безуспешно облазив огород и прибрежные кусты, он сбился с ног и вернулся за помощью.
— Дети пропали! — влетев в дом, сообщил он.
— Зачем ты отпустил их на речку? — с волнением упрекнула его жена.
Все бросились искать двойняшек. Вскоре выяснилось, что исчезли также профессор и лодка. Вспомнив, в каком состоянии она видела с утра мужа, Марья всполошилась:
— Звоните в полицию, — держась за сердце, еле выдохнула она.
Полиция заказ брать не хотела, говоря, что не прошло и трёх дней с пропажи исчезнувшего на пару с лодкой знаменитого местного алкашины, в кутузке читающего Маяковского наизусть и достающего что-нибудь из широких штанин. Но, вычленив из потока слов, что с ним пропали и дети, выслала на речку участкового.
Пока страж порядка тщетно пытался вынуть из Синькина сведения о его товарище по загулам, профессор проснулся от неимоверной жаркой жажды и обнаружил себя на дне лодки, застрявшей в незнакомых кустах у берега.
От приятной качки Захар Семёнович проспал дольше и крепче обычного. Его ковчег волновал залив широкой неизвестной реки. Причальная веревка зацепилась о рогатую корягу, лишь поэтому лодка не уплыла вниз по течению до самого синего моря.
Так далеко городской рыбак ещё никогда не заплывал. Он даже и не знал, что ручей, серебрящийся за его огородом, впадает в приличную полноводную речку.
Вытащив из-под себя весло, Захар Семёнович приложился к полупустой бутылке, путешествующей вместе с ним, и причалил к берегу. На его счастье припарковался он не в густом бесчеловечном лесу, а рядом с соседней деревней.
Попросив у местной жительницы с удочкой в руках телефон, профессор на пьяную память с пятого раза еле набрал номер жены.
— Это я, — сообщил он в трубку.
— Слава богу! Где дети? — с ходу наорала на него Марья.
Вспомнив, что маленьких детей, о которых стоит так громко беспокоиться, у них с женой вроде бы нет, Захар Семёнович озадачился и невинно спросил:
— Какие дети?
В трубке что-то грохнулось, и зазвучал истеричный голос дочери:
— Папа, внучки с тобой? Они пропали!
Профессор, открыв рот, внезапно понял, как отвязалась от берега его лодка. Он припомнил, что слышал сквозь сон какие-то голоса и лай собаки.
— Я не видел никаких детей, — честно признался он, — я спал.
В трубке снова что-то упало, и взволнованно заговорил зять:
— Захар Семёнович, вы точно не видели Алису и Анфису?
— Нет, не видел. Только слышал, — признался профессор и ужаснулся, внезапно осознав, что дети исчезли из лодки по его пьяной вине. Он не доглядел за девочками. Что с ними и чем теперь искупить грех перед зятем, профессор не знал.
Взвыв от нахлынувшего раскаяния, профессор всучил телефон доброй, выручившей его женщине, с жалостью смотревшей на алкаша, не знающего даже, где он находится. Указав прямую тропинку через лес, ведущую к деревне пропитого старика, женщина, укоризненно качая головой, оценила его косой старт.
Дозаправившись остатками спиртного из бутылки, из последних сил шатающийся Захар Семёнович побежал по указанной дорожке вдоль реки, как канатоходец, маша веслом для равновесия, чтоб побыстрее принять участие в поиске потерянных им детей.
Алексей, взяв у тёщиного соседа Синькина лодку, отправился по реке вниз. Самого синяка, еле стоящего на ногах, он не взял, хотя тот рьяно порывался прийти другу на помощь и петлял за лодкой по берегу до тех пор, пока не споткнулся и не разбил бутылку, спрятанную за пазухой, об пенёк.
Чертыхнувшись от досадного недоразумения, Синькин достал из рубахи осколки и едва успел отшатнуться от выскочившего из-за поворота кустов профессора с дико вращающимися глазами и веслом в руках.
Не успели пропитые друзья с искаженными недельной пьянкой лицами обрадоваться друг другу, как их встречу нарушил облепленный репьями и глиной страшный чёрт, материализовавшийся возле сиреневого куста.
— Всё. Допился, — вслух пробормотал Захар Семёнович, потерев залитые шары, потому что истопник ада раздвоился и пошёл прямо на него.
— Наконец-то, мы нашли тебя! — завопил рогатый чёрт двумя одинаковыми ртами, — Там уже, наверно, нас заждались! Пошли с нами, мы тебя заберём!
Сердце профессора опустилось в печень. Наступил его последний час расплаты за грехи пьянства и потерянных детей. Нечистая сила уведёт его в преисподнюю, в которую он мгновенно поверил.
Стальной «Титаник» материалистических теорий разбился об айсберг потусторонней реальности, творящейся сейчас прямо на его коммунистических глазах и потерпел крах в мутном спирте профессорской головы.
— Господи! — неожиданно для себя вспомнив обычно не употребляемое слово, от страха заорал он и отчаянно побежал напролом сквозь кусты. Черти за компанию с предателем Синькиным, наверняка, давно продавшим бесам вечно пьяную душу, двинулись вслед за ним.
Добежав до дома, Захар Семёнович ворвался в комнату, где молилась у образов Марья, прося господа вернуть исчезнувших девочек.
— Матушка, спаси раба божьего! Отмоли душу окаянную! Допился! — грохнулся он перед старухой на колени лбом в пол. — Черти одолели! По пятам ходят! — махнул он в окно дрожащей рукой и ею же неумело наложил крест, путаясь в пальцах.
Опухшими с перепою шарами профессор с ужасом узрел, как благочестивая жена вылетает из дома и с разбегу начинает заводить с грязными чертями шуры-муры, обнимая и целуя их. И дочь Татьяна тоже следует её примеру. Бесстрашные женщины по очереди выхватывают нечистых из связки и радостно макают в бочку репейными головами.
Захар Семёнович еще раз перекрестился на образа, и незваные гости из преисподней внезапно исчезли. Вместо них появились пропавшие внучки, снявшие от грязи стоящую колом одежду возле бочки. Рядом скакала обвешанная репьями по маковку собака.
— Вот что крест животворящий делает! — чуть не выразился профессор словами Ивана Васильевича из любимого фильма. Он еле-еле поднялся на скрипящих коленях и решил бросить пить раз и навсегда.
Вечером, сидя за праздничным столом, все гости, охая, пятьдесят раз выслушали жуткую историю исчезновения двойняшек, наперебой рассказанную ими самими и подвывающим Макароном.
Пропажа состоялась так. Отплыв от берега и скользя в лодке вдоль мелководного течения вместе со своими спутницами и храпящим стариком, хаски сперва терпел невыносимую скуку сидячей поездки, но через несколько сотен метров попытался схватить зубами стрекозу, насмешливо звенящую возле его головы блестящими крыльями.
Макарон резко дернулся пастью за надоедливым насекомым и выпал из лодки. Испугавшись, что любимый пёс отстанет от путешествия, двойняшки бултыхнулись вслед за ним.
Стоя по пояс в воде, они с тоской проводили взглядом уплывающего деда, решив найти его попозже, и полезли на берег. Густой прибрежный ил облепил с ног до головы их и собаку. Потом Алиса придумала кидаться липкой рыжей глиной, и они долго играли ею в ляпки по репейному берегу.
Набегавшись и засохнув в устрашающем глиняном виде, дети устали и уснули в обнимку с грязным хаски в прохладном теньке сиреневых зарослей. Проснувшись, девочки обнаружили рядом самостоятельно нашедшегося деда с веслом наперевес, который вместе с Синькиным бегом привел их домой.
Захар Семёнович за праздничным столом сидел скромно. Свою рюмку он перевернул и от поднятия тостов за любимую жену и спасенных детей отказывался. Профессор виновато исподлобья взирал на зятя, отмахавшего в поиске дочерей на лодке несколько километров туда и обратно.
— Алёша, прости меня, старого дурака, — прослезившись, наконец, вымолвил старик, искренне взявшись за собственные грудки.
Камышов, переживший за день и кошмар потери, и счастье находки, промолчал и, кивнув, пожал профессора за локоть. Добивать упреками раскаявшегося человека было не в его характере.
Синькину наливали в два раза больше, за себя и за бывшего напарника по пьянке Захара Семёновича. Последний детей потерял, а первый нашёл, поэтому через пару часов герой Синькин уснул в прохладном сарае в гордом одиночестве, без профессора, обычно составлявшего соседу храпящую компанию.
В этот раз Захар Семёнович дожил до середины банкета и увидел вручение подарков имениннице. Алексей торжественно преподнёс тёще кофемашину.
— Какое чудо, — скупо восхитилась Мария Васильевна, — но можно было и самогонный аппарат подарить. На самогон сейчас можно в деревне молока наменять, и масла, и сыру.
— Нет! — тут же вскричал профессор. — Не нужен нам самогонный аппарат! Кофе будем варить. Это намного безопасней. Спасибо, зятек! Дай Бог тебе здоровья! — поблагодарил он Камышова и с благоговением перекрестил его.
****
Другие истории о семье Камышовых читайте в подборке:
****
Продолжение книги "Макароны с Филеем" уже на канале. Благодарю за внимание и обратную связь, дорогие мои!
