Анатолий Гринь
Красиво в июне. И сейчас я при той же погоде хорошо вижу
перед собой зеленое поле аэродрома «Горелое» Тамбовского
аэроклуба. Инструктор Рудольф Веселов, Таня Буйракова и
«Яки», на которых летали.
Як-18А — первая любовь. Первые взлеты и посадки, первые
петли, перевороты, бочки, первый самостоятельный вылет.
Незабываемый самолетный запах в кабине, первые волнения
перед полетом, первые вспышки в цилиндрах при запуске.
Открыт фонарь, первая волна теплого воздуха от винта,
приятный, очень красивый рокот двигателя. Закрываешь фонарь
и сразу успокаиваешься. Снизу на приборной доске включены
необходимые АЗСы, ожили приборы.
Запрашиваешь исполнительный, выруливаешь, взлетаешь и в пилотажной зоне кувыркаешься в воздухе.
Уже нормально переносишь полет, хорошо чувствуешь
самолет и кричишь во весь голос на переворотах, выводишь из
пикирования с перегрузкой и всем телом чувствуешь, как
крылья опираются на воздух. Рука уверенно держит ручку, ноги
сами держат шарик в центре, а левая рука правильно работает
сектором газа.
Местность под тобой уже знакомая, уверенно строишь
маршрут захода на посадку. Посадка после зоны всегда
получается хорошая, уверенно заруливаешь и правильно
выключаешь двигатель. Постепенно становишься летчиком:
разогретый после зоны сидишь в «квадрате» и обдумываешь
свои ошибки.
Над точкой Таня Буйракова. Они с подругой Люсей из
Саратова почти мои землячки. Летают уже третий год. Их
понемногу привлекают возить нас в зону на отработку
пилотажа. Меня возит Таня. Сейчас она пилотирует над
точкой на Як-18П, отрабатывает перевернутый пилотаж. Очень
красивый и серьезный самолет. Так хочется полетать на этой
машине!
За радиостанцией руководитель полетами, начальник
аэроклуба, в наших глазах очень древний: крестьянской
внешности, лет сорока, майор Шитенков. Молча наблюдает за
ней, высота небольшая, от 500 до 800 метров. Самолет звенит
как гитара, особенно при выходе из вертикали на спину. И я
лежу на теплой молодой траве рядом с квадратом, недалеко от
радиостанции, положив под голову чей-то парашют. Смотрю
вверх на кувыркающийся ЯК и наблюдаю за представлением у
меня над головой.
Вдруг непонятно: отвесное пикирование, фиксированные
бочки и что-то завертелся, крутанулся в штопоре.
— Правый штопор, правая нога, ручку на себя, левая нога,
ручку нейтрально, выводи, тяни, тяни... — и говорит Шитенков
все это в трубку очень спокойно и уверено. — Все нормально,
левым заходи на посадку.
Вывод из пикирования метрах в пятидесяти, переходит в
набор высоты, занимает высоту круга не на снижении, а в
наборе, влево, вправо — Шитенков подсказывает. Красивый
красный Як, наконец, успокаивается и, правильно выполнив
третий, заходит на посадку. Меня до сих пор поражает такое
самообладание майора.
Таня заруливает, глаза у нее красивые, выразительные, а
сейчас большие на бледном лице. Никак не может справиться с
замком, кто-то ей помогает снять парашют, молча, руки не
могут успокоиться. Шитенков спокойно с кем-то разговаривает,
кому-то что-то разрешает, занять какую-то высоту. Таня
подходит к нему, говорит заикаясь:
— Разрешите получить замечания?
Молчит, смотрит, как кто-то пилотирует, сейчас не помню
кто, уверенно носится на минимальной высоте. На вертикали
фиксированные бочки, в верхней точке ранверсман, отвесное
пикирование, четкие фиксации. Все-таки это Рудольф. Красиво!
Все поглядываем на Шитенкова. Он, наконец, обратил внимание
на Таню, махнул рукой — садись!
Села на лавочку возле радиостанции, голову опустила,
потихоньку отходит. Майор еще минут десять не обращает на
нее внимания. Разговаривает с кем-то из летчиков, видимо,
ждет, когда человек остынет, до конца придет в норму. Потом
передает трубку кому-то, зовет Татьяну. Татьяна встает. Он ее
отводит в сторону, что-то говорит, показывает руками, как надо
работать рулями, спокойно, без суеты. Таня слушает, кивает,
начинает отходить, тоже манипулирует руками. Майор
подходит, берет свой шлемофон, надевает. Я его первый раз
вижу в шлемофоне, с погонами на рубашке, синие галифе,
хромачи — вид сейчас у него как у персонажа Геннадия
Семенихина из 44-го! Оглянулся на Татьяну, бросил: «Поехали,
девка! Полетаем!» — Люся Дымникова поморщилась.
Надевают парашюты, рассаживаются в моем Яке. Он уже
готов, заправлен. Взлетают, летают над точкой.
Ну, майор! Что он творит?! Со всех фигур срывает: самолет
кувыркается, сваливается в штопор. Рудольф зарулил, спрыгнул
с крыла, тоже смотрит, смеется.
Потом все едем домой на зеленом автобусе. Рудольф поет —
сильный голос, про какого-то серого козла! Все дружно
подхватывают последнюю строчку...
Как давно это было. С Люсей несколько раз встречались в
Саратове, Актюбинске. Сейчас диспетчер, мне часто
приходилось бывать в Саратове. Говорили, вспоминали. Татьяна
до конца в Тамбове летала инструктором, Веселов ушел в
Аэрофлот. Летал на Ан-2.
Вот так пролетел незаметно этот час двадцать, захожу в
своей Сосновке, зарулил на стоянку. Выключаю, выхожу,
собираю все в сумку. Открываю капот, смотрю, отключаю
аккумулятор. Капот закрыл, жду Диму. Домой — отмываться,
отстирываться, отсыпаться.
Сидим в беседке рядом со стоянкой — четверо молодых
здоровых парней. Отслужили, сейчас переучиваются на
диспетчеров, по специальности пилоты, штурманы. Иван
штурман, но занимается парашютным спортом и здесь на
аэроклубовском аэродроме бывает часто. Сейчас он привез свою
группу, всем около сорока лет. Сам он когда-то не поступил в
летное, закончил штурманское, но в аэроклубе в свое время
летал на Як-52. Приезжают к нам по выходным, всех сажаю на
левое сиденье, но летают по-разному. Пилоты все с Ан-12 и Ту-
134 и с легкой авиацией знакомиться только начинают. Из них
самый активный Иван.
— Эх, полетать самостоятельно хочется! — говорит, а сам
глазами всех обводит и на мне взгляд остановил.
Я даже не вникал и такое желание слышу впервые, хотя он
летает практически сам, и я в управление почти не вмешиваюсь.
Мне всегда нравилось видеть у человека стремление, и сейчас
предлагаю ему полетать:
— Иван, какие проблемы? Поехали, посмотрим!
Вижу: я его заинтриговал. Он такого предложения не
ожидал. Я замечал, что он все делает правильно, но при налете
всего около десятка полетов никакой инструктор человека
самостоятельно не выпустит. Замечаю: Иван загорелся, а мне
стало интересно, как он отреагирует и как он сейчас поступит.
Иван что-то мямлит:
— Ну, самолет уже привязан.
Мне все-таки интересно.
— Ничего, отвяжем, бензин есть, время тоже!
Смотрю на него, усмехаюсь, Иван продолжает:
— У меня денег с собой нет.
— Следующий раз привезешь.
— А если не привезу?
— Ну и черт с тобой, впечатление о себе испортишь!
Взмахивает руками.
— Эх, отвязываем, Анатолий Алексеевич!
Садимся, выруливаем, я на рулении довожу до курсанта
программу:
— Делаем два-три полета, если справишься нормально — два
сам!
С недоверием посмотрел на меня.
Взлетаем, смотрю, штурвал не трогаю — пока неплохо.
Заходит. Расчет правильный, пытаюсь спокойно наблюдать.
Сдерживаю себя, чтобы на посадке не взяться за управление,
руки на коленях. Молодец! Вовремя убрал газ, скорость
нормальная, подвел правильно, досадил, плавно притормозил,
стал. Я поставил на тормоза, добавил оборотов до трех тысяч,
отстегиваю ремень. Смысла нет летать еще — все хорошо!
Справится.
— Иван, делаешь два полета так же, все нормально!
Удивленно смотрит. Я выхожу, закрываю дверь, показываю
рукой — пошел! Демонстративно отвернулся, отошел со
взлетной полосы к молодым березкам.
Это старый инструкторский прием. Слышу: дал взлетный
режим, повернулся. Смотрю: взлет нормальный, полет по кругу
тоже. Третий разворот на месте, снижается, четвертый на
расчетной высоте, издалека вижу: идет уверенно, точно по
глиссаде. Подходит правильно, выравнивание, приземление, как
всю жизнь на А-27 летал — все замечательно! Притормозил,
остановился, смотрит. Махнул ему рукой в направлении взлета,
вижу, кивнул головой: двигатель взревел, разбегается, поднял
носовое колесо, отрыв. Уверенно работает. Окрылился! Слежу
за ним по всему кругу. На траверзе влево, вправо, задрал нос,
потом вниз. Надо будет указать: в первых полетах это лишнее
ухарство. К третьему подходит спокойно: я его вполне
понимаю.
При желании летать все ведут себя примерно так,
независимо от возраста, когда-то и меня так же переполняли
эмоции. Приземление. Бурлящее и переполняющее не помешало
выполнить посадку на отлично. Мне тоже все нравится, и я
сейчас испытываю примерно то же, но для приличия показываю
кулак. Пилот в кабине делает вид, что огорчен моим
недовольством, машет, приглашает в кабину. Напускаю на себя
серьезный вид и показываю: рули на стоянку, я прогуляюсь.
Энергично кивает. Понял. Плавно порулил по рулежке.
Пока я километр шел на стоянку, самолет уже
пришвартован, страсти улеглись, и я пропустил главное! Со
стоянки мы вырулили вдвоем, а назад он прирулил один: где-то
по дороге потерял своего инструктора. Масса впечатлений.
Поздравляю с первым самостоятельным вылетом!
Стал регулярно приезжать на аэродром. Летал в свое
удовольствие, катал желающих, кого-то сам привозил, и я в его
присутствии выполнял роль кассира. Работает в Калуге
диспетчером, звонит, делимся новостями. Там тоже в свободное
время летает, в гости зовет. Москва рядом, я там бываю у
внуков.
Я на «МиГах» летал в Воротынске: аэродром «Орешково».
Бывший 176-й полк из дивизии Кожедуба в Корее. Из книг
узнал, что они после боевых действий перелетели в Калугу, на
аэродром «Орешково». Позже самолеты заменили на МиГ-17 и
передали в ДОСААФ, так что мне посчастливилось летать в
полку с легендарным прошлым!
МиГ-17! Самолет нравился всем, и он у меня в памяти до
сих пор. Самый лучший из всех, на которых мне пришлось
летать. Сколько хорошего, вся молодость на крыльях! Сколько
потом за это пришлось платить. За все в жизни приходиться
платить. За то, что недолюбил когда-то, за то, что пропустил,
прозевал, растратил, обидел. Все это никак не покрывается
полетами, и все-таки судьба мне очень много подарила. И
сейчас я все это пытаюсь рассказать.
Дочь учил, она с удовольствием летала, десять часов в
воздухе, уже к самостоятельному вылету была готова. Все,
хватит! Тебе не придется этим заниматься. «Папа, только
самолет не продавай». Жизнь заставила продать. Сейчас он на
Кавказе, в интернете ребята с радостью делятся на видео, какой
хороший аэроплан приобрели. А у меня ностальгия,
действительно хороший самолет, их было выпущено всего около
пятидесяти экземпляров. Кто на нем летал, всем он очень
нравился. Комфортабельный, красивый, правда, очень коварный
по сравнению с Ан-2, а относительно «Бекаса» очень сложный.
Даже после продажи практически только я на нем и летал.
Он еще два года здесь был, пока его не перегнали на новое
место базирования. Видео, правда, осталось. Иногда смотрю, но
редко: неинтересно, в прошлое все уходит, забыть хочу — не
получается. Так и живешь всем этим и наедине с этим. И даже с
такими же не поделишься, у них те же мысли, те же чувства, и
они такие же, как и я. Но, в отличие от них, я самый старый,
такие не летают. Но недавно в Жуковке командир в свои 72 Ил-
38 посадил без носовой стойки. Ведущий с экрана: «Вот такие у
нас мужики есть!»
Какие мужики? Все на излете, успеть бы...