Николай Эпштейн поплатился за излишнюю доброту.
Когда речь заходит о лучших тренерах советского хоккея, чаще всего приходится слышать имена Анатолия Тарасова, Аркадия Чернышева или Виктора Тихонова. И такая подборка вполне имеет право на жизнь — каждый из этих специалистов внес огромный вклад в развитие отечественного хоккея. Но есть еще один тренер, который заслуживает внимания. Речь о Николае Эпштейне. Он возглавлял воскресенский «Химик» на протяжении двух десятилетий и превратил скромную команду в одного из грандов чемпионата СССР.
Главная гордость Эпштейна — умение находить подход к хоккеистам. Подавляющее большинство игроков «Химика» с теплом и любовью вспоминают сурового, но в то же время гибкого наставника. На тренировках он был настоящим монстром, готовым уничтожить любого хоккеиста, выкладывающегося не на сто процентов. Но за пределами льда Эпштейн становился мудрым старшим товарищем, готовым оказать поддержку или дать совет в трудной ситуации любому игроку. Это качество спортсмены ценили очень высоко.
«Все успевал Семеныч. И на учебу полкоманды устроил в Московский областной пединститут, все про всех нас знал, все наши болячки. Бывало, подойдет: «Ну, как дела-то, что дома, чего нос повесил?» Спросит, запомнит — и непременно поможет. А то вдруг скажет: «Слушай, Юрка. Вот еще пару месяцев на тебя я посмотрю, а потом выгоню». — «Нет проблем, — отвечал я в тон этой тренерской сентенции. — Как скажете, Николай Семеныч». И никаких обид. Умел Эпштейн найти нужную тональность в общении — как со всей командой, так и с каждым игроком. Талант у него был на это. И мы все чувствовали себя за ним, как за каменной стеной. Это вовсе не означает, что Семеныч был мягким. Ничуть. Он мог так отбрить, что мало не покажется. Но даже в такие моменты зла на него никто не держал. Потому что зря он никому не выговаривал. И все это понимали», — говорил бывший форвард «Химика» Юрий Борисов.
Николай Семенович не брезговал совместными походами с хоккеистами в рестораны. И не считал это действие ошибкой с этической точки зрения. Другие специалисты не допускали столь тесного контакта с подопечными и держали в общении с ними дистанцию. Но Эпштейну магическим образом удавалось держать игроков в узде даже после веселых вечеров в общей компании. Ниже — яркий пример.
После окончания очередного сезона Николай Семенович вместе с Юрием Борисовым, Юрием Громовым и администратором команды Константином Будылкиным отправились в московское кафе «Арарат». Там Эпштейн за свой счет накрыл такую «поляну», которой бы позавидовали даже чемпионы СССР. Что, впрочем, не помешало Борисову, Громову и Будылкину через несколько дней явиться на тренировку и по-прежнему соблюдать субординацию в отношениях с главным тренером.
Но иногда человечность Эпштейна выходила ему боком. Слово Юрию Борисову:
«Эпштейн очень хорошо понимал настроение игроков и мог, что называется, отпустить вожжи. Как–то играл «Химик» матч с ленинградской командой Института инженеров железнодорожного транспорта. Команда была добротная, в классе «А» выступала. Игра вышла непростая, лед был вязкий, никак не раскатишься. Вымотались мы, но выиграли 2:1. А потом подходим к тренеру и говорим: «Николай Семенович, устали, сил нет. Если не выпьем грамм по 100, точно кто-то заболеет». Оторопел Семеныч от такой наглости: «Ишь, чего захотели, да вы что, сдурели совсем?!» А потом за обедом заказал всем по сто граммов. Так из-за этих 100 граммов кое-кого под руки из столовой выводили. На следующий день, утром, Эпштейн подходит к Громову: «Гром, ты что ж это, бес, а? Да тебе, чтоб так упиться, ведро ведь надо!» Семеныч, когда волновался, картавил чуть больше обычного. «Сам не пойму, в чем дело, Николай Семенович, — ответствовал Громов, глядя на тренера невинным взглядом. — Как так вышло? Видно, здорово все же устал вчера в игре».