Итак, дворянство и гвардия с благословения синодального духовенства наделили Анну Ивановну неограниченным самодержавием. Но очень скоро все горько пожалели об этом. Десятилетие ее правления — одна из самых мрачных страниц за всю историю пребывания на троне династии Романовых.
От природы Анна Ивановна была грубой и жестокой натурой. Безрадостное детство еще больше ожесточило ее строптивый характер. Слабоумный отец не обращал внимания на воспитание своих дочерей. Ее мать, Прасковья Федоровна, урожденная Салтыкова, едва знала грамоту. Властная и вздорная ханжа, полная предрассудков и суеверия, она к тому же не любила свою четвертую дочь и деспотически обращалась с нею. О Прасковье Федоровне Петр I говорил, что «двор невестки — это госпиталь уродов, ханжей и пустосвятов».
Учителями Анны Ивановны являлись Дидрих Остерман (брат вице-канцлера) и «танцевальный мастер» Рамбурх. Результаты ее обучения были слишком ничтожными: она плохо и безграмотно писала по-русски, приобрела некоторые скромные навыки в немецком языке, а от танцевального мастера научилась «телесному благолепию и комплиментам чином немецким и французским», До своего замужества Анна Ивановна проводила время в селе Измайлове или в Петербурге под надзором своей тетки Екатерины Алексеевны и дяди Петра I, которые, однако, не исправили недостатков ее воспитания.
Брак по политическому расчету, а не по внутреннему влечению не принес счастья Анне Ивановне. Очень скоро для нее началось горькое вдовье прозябание с постоянной материальной нуждой среди чуждых ей иностранцев, без какого-либо внимания со стороны влиятельных родственников в России. Это невеселое положение бедной герцогини усугублялось опасением, что поляки или шведы могут забрать ее наследственные имения, поскольку Курляндия была постоянным яблоком раздора между Россией, Швецией, Польшей и Пруссией.
Внешне Анна Ивановна не блистала красотой. Ее крупная фигура отличалась широким задом, могучей грудью и большими красными руками. Смуглое лицо покрывали следы оспы. Неудивительно, что современники назвали ее «царицей престрашного зраку».
Анна Ивановна заняла престол в возрасте 37 лет, когда характер человека уже окончательно сформирован. И потому вся жизнь царского двора сразу потекла при ней в соответствии с желаниями хозяйки, сообразуясь с ее грубыми вкусами, бессердечностью и жестокостью. Императрица не стеснялась при случае пустить в ход руки, если прислуга не угодила ей или кто-нибудь из близких осмелился поступить против ее воли. Окружали императрицу немецкие и русские прилипалы-льстецы и целый штат шутов и шутих. Среди них: дворянин, поручик лейб-гвардии Преображенского полка Иван Александрович Балакирев; образованный, знавший европейские языки португальский еврей Лакоста (еще при Петре I он был пожалован «самоедским королем»); итальянский скрипач Педрилло, постоянный партнер императрицы при играх в карты. Шутовскую службу при Анне Ивановне несли князья Никита Федорович Волконский и Михаил Алексеевич Голицын. Последний воспитывался в парижской Сорбонне, был в Италии; он приходился племянником фавориту царевны Софьи князю Василию Васильевичу Голицыну.
Одним из любимых развлечений Анны Ивановны была охота, но охота эта скорее походила на бессердечное и бессмысленное убийство беззащитных животных. Рассказывали, что у нее во дворце всегда было заряженное ружье, из которого она стреляла из окна в пролетавших птиц.
Грубые нравы, частые побои, шутовские увеселения сочетались с необыкновенной роскошью. В 1734 г., например, расходы империи составляли (в рублях):
на содержание царского двора — 260 000;
на содержание конюшен для Бирона — 100 000;
на содержание армии — 4 935 154;
на нужды флота российского — 1 200 000;
на жалованье чиновникам государства — 460 118;
на строительство русской артиллерии — 370 000;
на родственников императрицы — 77 111;
на две академии (Наук и Адмиралтейскую) — 47 371;
на мелкие нужды императрицы — 42 622;
на пенсии инвалидам и ветеранам войны — 38 096;
на народное образование — 4500;
на строительство Петербурга — 256 813.
Цифры эти весьма красноречивы.
Время царствования Анны Ивановны получило в русской истории наименование «бироновщина». Эрнест Иоанн Бирон (1690—1772) — человек, происхождение которого остается не совсем ясным. Его считают небогатым дворянином, проживавшим в Курляндии. В литературе высказывалась также версия, утверждавшая, что дед его служил конюхом у курляндского герцога.
Для получения образования молодой Бирон был определен в университет в городе Кенигсберге. Но учился он плохо, курса не закончил и впоследствии с трудом разбирал немецкие письма с латинскими или французскими словами. Потом он безуспешно искал средства для существования в Москве и Петербурге. Есть сведения, что в Риге бывший студент служил по распивочной части.
В 1718 г. стараниями влиятельного курляндского дворянина Кейзерлинга Бирон был пристроен ко двору Анны Ивановны в Митаве. Ловкий придворный сразу же предпринял попытку приблизиться к молодой вдовствующей герцогине. Чтобы добиться этого, ему пришлось прибегнуть к известному средству — «подкопам» и клевете. Однако успеха он не добился. «Подход» к герцогине оказался преждевременным, и незадачливый поклонник был вынужден удалиться от двора. Один из его правнуков, русский историк-архивист Федор Андреевич Бюлер (род. в 1821 г.), писал о нем: «Это был тип наемника, извлекавшего выгоды из того положения, на которое его поднял случай, и имевшего при том все пороки своей эпохи».
«Пороки эпохи» и прислужничество позволили Бирону не без помощи Кейзерлинга вторично в 1724 г. поступить на службу ко двору Анны Ивановны. Около 1727 г. он становится ее бессменным фаворитом.
Верховники запрещали Анне Ивановне брать своего фаворита в Россию. Но как только императрица порвала пресловутые «кондиции», она вызвала Бирона в Москву. Потом взяла его с собой и в Петербург.
В Россию Бирон приехал тихим и робким, но очень скоро двор Анны Ивановны развратил его, а некоторые русские высокопоставленные вельможи, подхалимничая, возвысили его и помогли стать всесильным временщиком. Так, 24 апреля 1730 г. он официально получил должность обер-камергера двора ее императорского величества. С точки зрения служебной иерархии должность эта не была самой высокой в государстве. Однако она не только ставила фаворита выше сенаторов, но и давала ему возможность контролировать и направлять деятельность недалекой и сумасбродной императрицы. В том же году он был награжден александровской и андреевской лентами и возведен австрийским императором Карлом VI в почетное графское достоинство Римской империи.
В 1737 г. умер бездетным курляндский герцог Фердинанд, последний представитель старинного дома Кетлеров. Бирон давно ожидал этого события. И он по велению Анны Ивановны стал владетельным герцогом Курляндии (об этом мечтал в свое время светлейший князь Меншиков).
«Бироновщина» означала для русских людей прежде всего засилье немцев во всей системе государственного управления. В этот период горького безвременья, по меткому выражению В. О. Ключевского, «немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении. Этот сбродный налет состоял из «клеотур» двух сильных патронов — «канальи курляндца», умевшего только разыскивать породистых собак, как отзывались о Бироне, и другого канальи, лифляндца, подмастерья и даже конкурента Бирону в фаворе, графа Левенвольда, обер-шталмейстера, человека лживого, страстного игрока и взяточника. При разгульном дворе, то и дело увеселяемом блестящими празднествами, какие мастерил другой Левенвольд, обер-гофмаршал, перещеголявший злокачественностью и своего брата, вся эта стая кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные деньги, выколачиваемые из народа» 223.
Если во дворце императрицы единолично распоряжался Бирон, то делами государства, его внешней политикой единолично распоряжался «подлый вестфалец» вице-канцлер граф Андрей Иванович Остерман (1686—1747). Проводя политику в интересах Австрии, «он смотрел на Россию глазами Вены, слышал стоны России только немецкими ушами. Иначе говоря, он ничего не хотел слышать, кроме звона золота и приказов из Вены». Так хлестко охарактеризовал деятельность графа наш современник В. Пикуль.
В армии же безраздельно хозяйничал фельдмаршал Бурхард Христофор Миних (1683—1767), насаждая в ней муштру, палочную дисциплину и воровство. Одновременно он был президентом Военной коллегии, генерал-фельд- цейхмейстером (главным начальником артиллерии), обер- директором фортификаций, полковником Кирасирского полка и аншефом Кадетского корпуса. В армейских подразделениях царило засилье немецких офицеров.
Этим, однако, не ограничивалось проникновение немецкого элемента в Россию. Уральскими заводами управлял Шемберг. Президентом императорской Академии наук с 1734 по 1740 г. был курляндец барон Иоганн Альбрехт Корф (1697—1766), а ее секретарем и библиотекарем долгие годы подвизался Иоанн Даниил Шумахер (1690— 1761). Фигура последнего была особенно одиозной. Честолюбивый и властолюбивый, он восстановил против себя почти всех академиков и не столько способствовал, сколько мешал научной деятельности Академии. Барон Корф называл Шумахера «неученым сочленом и канцелярским деспотом». В 1742 г. ему было предъявлено обвинение в растрате казенных денег и незаконном расходовании спирта.
Большинству представителей «немецкой придворной камарильи» были чужды интересы России. Свысока и с презрением относились они ко всему русскому, -Русские люди, темные и забитые, по мнению этих выскочек, должны были работать в поте лица и своим примитивным трудом создавать блага для избранных. Не случайно именно в это время появилась и пропагандировалась пресловутая нор- манская теория происхождения Русского государства.
Справедливости ради следует отметить, что «бироновщина» процветала усилиями не только немцев, но и тех русских аристократов, которые более всего занимались личным обогащением. Вместе с Остерманом в Кабинете министров заседал князь Алексей Михайлович Черкасский. О нем историк М. М. Щербатов говорил, что он человек молчаливый, тихий, коего разум никогда в великих чинах не блистал, повсюду являл осторожность. Этот осторожный тихоня во всем потакал Остерману и Бирону. Выдавая свою единственную дочь (распутную камер-фрейлину высочайшего двора) за графа Петра Борисовича Шереметева, он дал за ней приданое в 70 тыс. крепостных душ.
Проводить проавстрийскую внешнюю политику помогали Остерману русские дипломаты братья Михаил и Алексей Бестужевы-Рюмины. Их отец Петр Михайлович был в Митаве обергофмейстером — фаворитом Анны Ивановны, а братья состояли в то время камер-юнкерами двора курляндской герцогини. Услужливый лакей и верный союзник Бирона, Алексей Петрович Бестужев-Рюмин в марте 1740 г. был пожалован чином действительного тайного советника, а после казни А. П. Волынского назначен членом Кабинета министров. Ему вменялось в обязанность противостоять проискам Остермана, поскольку между вице-канцлером и Бироном велось скрытое соперничество за влияние на императрицу. Генерал-губернатором Москвы был граф Семен Андреевич Салтыков. Этот родственник Анны Ивановны с усердием проводил в жизнь политику ее беспутного двора. В Канцелярии тайных розыскных дел, наводившей на всех ужас, ревностно служил Бирону сенатор и граф Андрей Иванович Ушаков, достойный ученик Федора Юрьевича Ромодановского и Петра Андреевича Толстого, превзошедший в делах палачества своих учителей.
В период «бироновщины» особенно ужесточились наказания — казни и пытки. Кнут, вырывание ноздрей или урезывание языка считались сравнительно «милостивыми». Тех, кто осмеливался осуждать «царицу престрашного зраку» или возражать «великолепному» Бирону, без суда и следствия отправляли на смерть. При этом пытки были настолько изощренными и мучительными, что несчастная жертва скоро лишалась всякого мужества и наговаривала на себя все, что было угодно подручным Ушакова. В практику была введена совершенно дикая форма политического сыска, так называемые «слово и дело государево». При ней любому постороннему достаточно было произнести эту фразу, указать на незнакомого человека, чтобы того сразу же потащили в Тайную канцелярию. Следствие здесь всегда начиналось с пыток.
Выражение «политическая смерть» при Анне Ивановне перестало быть фигуральным. Лишенным всех прав жертвам перед ссылкой в Сибирь давали другое имя и фамилию и предварительно так уродовали, что потом уже нельзя было даже опознать осужденных, чтобы восстановить их в правах. Известна история с прапорщиком Семеновского полка Алексеем Шубиным. Красивый и ловкий, он служил ординарцем у цесаревны Елизаветы Петровны и вскоре удостоился ее особого внимания. Елизавета не только «дарила симпатии» своему близкому другу, но и стала среди семеновцев называться «матушкой». Это напугало Анну Ивановну возможностью заговора, и она приказала немедленно взять Шубина в Тайную канцелярию. Там его пытали до тех пор, пока он сам не назвал себя Иваном. После этого вновь названного «Ивана» сослали на Камчатку и насильно женили на камчадалке. Позже, по приказанию уже императрицы Елизаветы, офицер Семеновского полка Булгаков с трудом отыскал в безлюдном крае ссыльного Шубина. Бывший фаворит цесаревны был высочайше помилован, «за невинное претерпение» произведен прямо в генерал-майоры и пожалован богатыми вотчинами во Владимирской губернии.
«Бироновщина» с ее системой сыска, доносов и безудержного террора, с государевым словом и делом рождала у людей тягостное чувство постоянного страха и неуверенности в завтрашнем дне. Хорошо знакомые и совсем незнакомые, родственники и даже близкие не доверяли друг другу — никто не хотел оказаться в подвалах Тайной канцелярии.
Повсеместное взяточничество и казнокрадство, чрезмерная роскошь царского двора истощали казну. Анне Ивановне чуть ли не каждый день требовались деньги и еще раз деньги. Поэтому росли поборы с крестьян, их недоимки увеличивались. Малейший протест крестьян против крепостничества жестоко подавлялся. В 1736 г. правительство Анны Ивановны издало указ о прикреплении рабочих к заводам. Ранее поступившие на завод мастера работали по вольному найму, а теперь они становились «вечно отданными», по сути крепостными. В качестве рабочих на заводы и мануфактуры насильно загоняли «гулящих», «праздношатающихся» людей.
Термин «бироновщина», укоренившийся в литературе по русской истории, не совсем точно отражает ту реальную действительность периода царствования Анны Ивановны. Да, Бирон действительно был бессменным фаворитом сумасбродной императрицы, оказывал на нее огромное влияние, хозяйничал во дворце, от него зависело назначение и смещение должностных лиц, он жаловал угодных и отправлял на плаху и в ссылку неугодных ему людей, но Бирон не имел государственной должности. Правителем России, ее подлинным душителем был Остерман. Советский историк Н. И. Павленко пишет по этому поводу следующее: «Десятилетнее правление Анны Иоанновны вошло в историю под названием «бироновщины». Было бы правильнее именовать это время «остермановщиной». По сути фаворит императрицы Бирон — марионетка в руках Остермана. За спиной невежды, грубияна и проходимца стоял ловкий и коварный делец, не гнушавшийся никакими средствами для достижения карьеры, умевший терпеливо ждать своего часа. Он шел к власти крадучись, устраняя с пути соперников коварными приемами. Многих русских « 224 людей он отправил в ссылку и на плаху» .
Почему же время пребывания Анны Ивановны на троне окрестили «бироновщиной»? Только потому, что Бирон был у всех на виду, а Остерман, как паук, все время оставался в тени. Самодержавие казнило русских людей, ссылало их в Сибирь, вымучивало с них недоимки, и народ во всем этом обвинял Бирона. Он даже навсегда увековечил его проклятое имя в своих песнях:
И не царь теперь нами царствует, И не русский князь отдает приказ, А командует, потешается Злой бирон из неметчины.
Во внутренних делах страны правительство Анны Ивановны после Петровских реформ проводило политику феодальной реакции. В структуре органов управления не было устойчивости и продуманной системы. Упраздненный Верховный тайный совет был заменен Сенатом в его прежнем значении. Но уже через год это значение было снова утеряно. Новым высшим бюрократическим органом дворянской диктатуры стал Кабинет министров. Сначала в него входили Г. И. Головкин, А. М. Черкасский и А. И. Остерман. После смерти Головкина кабинет-министром стал А, П. Волынский (1738 г.). Он был назначен на этот высокий пост как креатура Бирона в противовес Остерману. Кабинет министров носил характер совещательного и исполнительного органа при императрице. Во многом он напоминал собой Верховный тайный совет. Сходство это особенно усилилось с середины 30-х годов, когда Анну Ивановну перестали интересовать дела государства. Главным лицом, определявшим политику Кабинета, был Остерман. Писатель И. И. Лажечников в романе «Ледяной дом» говорил о нем: «...граф, умевший удержать за собою, как бы по наследству, доверие и милости двух императоров, двух императриц, одного правителя, одной правительницы, и что еще труднее — трех временщиков». Указом от 21 сентября 1739 г. все дела Кабинета были расписаны по двум экспедициям — Иностранной и Внутренней. Причина такого разделения состояла в стремлении «дабы впредь конфузии происходить не могли». Но это не устранило недостатков в работе Кабинета — они были обусловлены его автократической природой.
В марте 1731 г.— на следующий же год после воцарения Анны Ивановны — возобновила свою деятельность Тайная канцелярия. Она являлась центром политического розыска и представляла собой одно из важнейших правительственных учреждений в годы «бироновщины». О ее ревностном начальнике А. И. Ушакове было сказано выше. Следует только добавить, что сын бедного дворянина, служивший при Петре I фискалом, ставший сенатором в 1730 г. и графом в 1744 г., оставил по себе недобрую память. По одному из свидетельств, «он производил жесточайшие истязания, но в обществах отличался очаровательным обхождением и владел особенным даром выведывать образ мыслей собеседников».
Правительство Анны Ивановны провело в жизнь некоторые важные требования дворянства. Срок обязательной дворянской службы в армии сократился до 25 лет. Если в семье было несколько сыновей, то один из них мог теперь совсем не служить в войсках. В 1732 г. был учрежден Кадетский корпус — закрытое привилегированное учебное заведение для детей «благородного шляхетства». Корпус готовил офицеров для армии и чиновников для государственных учреждений. Дворянский сынок, поступивший в это заведение, еще сидя на школьной скамье, получал военный чин. С течением времени «кадет» повышался в чинах, и когда он действительно приходил на военную службу, то оказывался уже штабс-капитаном или даже майором. Такой порядок упразднял жесткое требование петровского времени — дворянину лично служить в армии с солдатского чина и повышаться в воинском звании в зависимости от личных заслуг.
Вновь созданные два гвардейских полка — Измайловский и Конногвардейский, собственно, были не гвардией, а лейб-гвардией, призванной защищать самодержавие от народа.
С большим неудовольствием дворяне восприняли указ Петра I о единонаследии недвижимых имений и всеми правдами и неправдами обходили его. Указом от 17 марта 1731 г. он был отменен. Теперь отец-дворянин мог делить свои имения по завещанию между всеми сыновьями или отдавать их в приданое дочерям. Почти исчезнувшее различие между вотчиной (земельное имущество с правом полной частной собственности на него) и поместьем (земельное имущество с правом условного, временного и личного владения им) было окончательно ликвидировано.
Внешняя политика, проводимая правительством Анны Ивановны, отвечала больше интересам Австрии и Польши, чем России. Героические сражения русской армии, имевшие место в то бесславное десятилетие, ничего не дали России, кроме огромных и бессмысленных потерь.
В 1733 г. умер курфюрст Саксонский и король польский Август И, бывший союзником Петра I в Северной войне. Среди польской шляхты начался разброд. Одни хотели вручить освободившуюся корону сыну умершего короля Августу III, другие во главе с Потоцким стояли за кандидатуру Станислава Лещинского, дочь которого была замужем за Людовиком XV. Естественно, что эту кандидатуру поддерживала и Франция. Австрия и Россия, однако, решительно выступили против намерения Версаля. В сентябре 1733 г. сейм Польши большинством голосов избрал своим королем Лещинского. Тогда русские войска под командованием генерала П. П. Ласси (1678—1751) были введены в Польшу. Их успешные действия вынудили Лещинского бежать в Гданьск. В 1734 г. русские осадили с суши этот северный порт. Прибывший на смену Ласси генерал-фельдмаршал Миних в сражении под фортом Гегельсберг одержал победу и овладел Гданьском. Лещинский бежал во Францию. Королем Польши стал Август III. Этим закончилась война за «польское наследство». Три тысячи русских солдат сложили свои головы под Гданьском.
Находясь в союзе с Австрией и следуя в фарватере венской дипломатии, Россия в 1735 г. начала войну с Турцией за овладение выходом к Черному морю, а также для предотвращения возможных набегов крымских татар на южные окраины страны. В то время с Турцией воевал Иран. В этих условиях правительство Анны Ивановны вернуло воинственному шаху Надиру прикаспийские земли, завоеванные Петром I, в том числе Баку и Дербент. Русские гарнизоны были выведены за Терек до самого Кизляра.
Осенью армия Миниха выступила к Азову. Одновременно генерал Леонтьев во главе 28-тысячного войска двинулся на Крым. На его пути встретились непредвиденные трудности — сначала пошли дожди, а потом ударили морозы. Из-за отсутствия фуража начался падеж лошадей. Среди солдат участились болезни. Потеряв 9 тыс. человек, Леонтьев вынужден был вернуться на Украину. Миних тоже А зова не взял.
Ранней весной 1736 г. русские войска возобновили поход на юг. Армия Миниха численностью 90 тыс. человек направилась в Крым, штурмом овладела Перекопом и захватила столицу Крымского ханства Бахчисарай. В то же время войска Петра Ласси, ставшего генерал-фельдмаршалом, от Гейдельберга проследовали через Краков к Азову и взяли эту крепость. По приказу из Петербурга Ласси должен был пойти в Крым на соединение с Минихом, но казаки-лазутчики донесли командующему, что Миних оставил Крым (в его армии вследствие недостатка воды и продовольствия началась эпидемия). Потери Миниха в Крыму составили не менее 30 тыс. солдат.
В летнюю кампанию 1737 г. Миних повел наступление на сильно укрепленную турецкую крепость Очаков, а войска Ласси совершили стремительный рейд берегом Азовского моря к Карасу-Базар, расположенному в восточной части Крымского полуострова.
Под Очаковом русские войска, вытеснив турок из прилегавших к крепости жилищ и садов, начали ее бомбардировку. 2 июля Миних, пользуясь возникшим в крепости пожаром, предпринял штурм без всякой к тому подготовки. Штурмующие, не имея ни лестниц, ни фашин, не могли преодолеть глубокого рва и несли огромные потери. Штурм был явно обречен на неудачу. Но русским солдатам помог счастливый случай — в крепости со страшной силой взорвался пороховой погреб. Турки в панике кинулись к своим судам, русская конница стремительно преследовала бегущих, а затем ворвалась в крепость. Победа осталась за Минихом, но она стоила 24 тыс. жизней русских солдат. А потом, испытывая острую нужду в продовольствии и подножном корме для лошадей, войско Миниха уже 5 июля покинуло Очаков, оставив в нем 8-тысячный отряд.
По-иному управлял войсками ирландец по происхождению, русский генерал-фельдмаршал Ласси. Опытный полководец, он ценил жизнь солдат и не принимал необдуманных, скоропалительных решений. Из района Азова руководимая им армия прошла северо-западным берегом Азовского моря до Геническа, переправилась на Арабат- скую стрелку, достигла ее южной оконечности и в устье Салгира высадилась на Крымский материк. Внезапно напав на армию хана Менгли-Гирея, разгромила ее. До основания была сожжена вторая столица крымских татар — Карасу-Базар. Практически без потерь Ласси вывел свою армию обратно в русские степи.
Походы русских войск на Перекоп, Бахчисарай, Очаков и Карасу-Базар напугали не только крымских татар, но даже Порту (так в европейской литературе в средние века и в Новое время называлась Турция). К тому же в июне 1737 г. Австрия официально объявила войну Турции и заняла город Ниш (по условиям Венского союзного договора 1726 г., подтвержденного австро-русской конвенцией 1737 г., Австрия была обязана выставить в помощь русским войскам 30-тысячный корпус). В этих условиях Порта предложила созвать мирный конгресс.
Конгресс России, Австрии и Турции происходил в украинском местечке Немирове с 16 августа по 11 ноября 1737 г. Русскую делегацию возглавляли П. П. Шафиров, И. И. Неплюев и А. П. Волынский. На первом же заседании Шафиров предложил Турции заключить мир. Но турки хотели только перемирия и потребовали от Австрии вернуть им Белград и Темешвар, а за нарушение мира уплатить 10 млн гульденов. Тогда русская делегация выдвинула свои требования, сводившиеся к шести пунктам:
отмена всех прежних русско-турецких договоров и замена их новым договором;
переход к России Кубани,. Крыма и земель между устьями Дона и Дуная с целью обеспечения спокойствия Русского государства;
превращение Молдавии и Валахии в независимые княжества, пользующиеся покровительством России,— они должны были стать барьером, предохраняющим Россию и Турцию от возможных взаимных конфликтов;
признание Турцией императорского титула русских царей;
свободное плавание русских торговых судов по Черному морю;
добросовестное выполнение Турцией условий Карло-вицкого мира, подтверждавшего неприкосновенность Польши.
Требования русских вызвали недовольство не только турок, но и австрийцев. Австрия сама предъявляла претензии на часть Молдавии, Валахии, Сербии и Боснии. Австро-русские противоречия, возникшие на конгрессе, укрепили позицию турок. После горячих прений представители Австрии отказались от притязаний на Молдавию и Валахию, а русские согласились удовлетвориться Азо- вом, Очаковом и Кирнбурном с «пристойными границами». Делегация Турции приняла к сведению требования России и Австрии, пообещав через два месяца дать свой ответ. Ответа, однако, не последовало, и Немировский конгресс закрылся, не достигнув каких-либо соглашений. »
Военные действия русских войск в 1738 г. не дали положительных результатов. Армия Ласси численностью 65 тыс. солдат форсировала Сиваш и второй раз овладела Перекопом. Но идти в глубь Крыма без запасов воды и продовольствия было слишком рискованно. Поэтому по приказу Ласси были взорваны крепостные сооружения Перекопа, и армия отошла на южные окраины России.
108-тысячная армия Миниха выступила на Бендеры и дошла до Днестра. Там ее поджидали более многочисленные и свежие турецкие войска. Пришлось вернуться обратно. Армию косила чума, потери от болезней составили более 16 тыс. человек. В Очакове тоже свирепствовала чума. Форты его были взорваны, а те, кто еще оставался в живых, покинули крепость.
В 1739 г. действия русских войск были более удачными. В мае Миних повел солдат через Польшу на Хотин. В конце июля они достигли Днестра, а 17 августа у местечка Ставу- чаны, недалеко от Хотина, встретили 90-тысячную армию турок во главе с сераскиром Вели-пашой. Произошло генеральное сражение, в котором противник был наголову разбит; бросив оружие и снаряжение, турки в панике бежали. Практически без боя был занят Хотин.
Доблесть русских солдат под Хотином воспел Михаил Васильевич Ломоносов (1711 — 1765). Он написал похвальную оду «На победу над турками и татарами и на взятие Хотина», в которой прославлял силу русского оружия:
Шумит с ручьями бор и дол: «Победа, Росская победа!» Но враг, что от меча ушол, Боится собственного следа. Тогда увидев бег своих, Луна стыдилась сраму их, И в мрак лицо, зардевшись,, скрыла. Летает слава в тьме ночной, Звучит во всех землях трубой, Коль Росская ужасна сила.
Армия Миниха вступила 1 сентября в Яссы. Жители города заплатили в качестве контрибуции 12 тые. червонных. Ратные успехи вскружили голову генерал-фельдмаршалу — он размечтался о переходе через Дунай, о завоевании Константинополя, об образовании особого Молдавского княжества, где ему суждено будет стать молдавским господарем. Но мечты эти быстро рассеялись: Австрия в нарушение своих союзнических обязательств вступила в переговоры с Турцией и 12 сентября 1739 г. подписала с нею сепаратный мирный договор. Позиция Австрии делала для России бесперспективным продолжение войны.
Мирный договор между Россией и Турцией был подписан в Белграде 29 сентября 1739 г. Посредником при переговорах являлся французский посол в Константинополе маркиз де Вильнев; его менее всего занимали интересы России. Белградский мир был позорным для русской стороны. Потеряв в войне с Турцией более 100 тыс. солдат, Россия возвращалась к своим прежним рубежам. По условиям Белградского договора укрепления Азова разрушались, а сам город переходил в русские владения. России разрешалось построить крепость около донского острова Черкасский, а Турции — в устье Кубани. Кабарда объявлялась нейтральной. Россия не должна была держать свои корабли на Черном и Азовском морях. Купцам разрешалась свободная торговля на территории другой стороны на общих основаниях, при этом торговля с Турцией должна была вестись только на турецких судах.
Из русско-турецкой войны 1735—1739 гг. фактическим победителем вышла Франция — она полностью добилась тех политических целей, которые ставила перед собой. Но это не беспокоило Анну Ивановну. Она щедро наградила маркиза де Вильнева за его предательское посредничество при переговорах в Белграде — он получил от русской императрицы 15 тыс. талеров и орден Андрея Первозванного.
Императрица была занята придворными празднествами, своими карлами и шутами. В стране росло всеобщее недовольство, захватившее и служилое дворянство. Русские вельможи не воспринимали антинациональную политику Бирона, Остермана и их окружения, протестовали против системы политического террора, выступали против муштры и палочной дисциплины в армии.
Красноречиво противодействие иностранной камарилье, закончившееся делом кабинет-министра Артемия Петровича Волынского (1689—1740). Принадлежал он к богатейшему дворянскому роду и в 1704 г. был зачислен солдатом в драгунский полк; в 1711 г. стал ротмистром и добился расположения Петра I. Во время Прутского похода вместе с Шафировым в качестве заложника находился в Константинополе, а через год был послан к Петру I с Адрманопольским трактатом. Еще через два года царь направляет его в Персию в «характере посланника». За успешное выполнение поручения в 1718 г. он получает чин генерал-адъютанта, а в следующем году назначается губернатором вновь образованной Астраханской губернии. В 1722 г. А. П. Волынский женился на двоюродной сестре царя Александре Львовне Нарышкиной. Это еще больше сблизило его с Петром L Но во время Каспийского похода он попал в немилость, будучи обвинен в сообщении неправильных сведений, казнокрадстве и попытке получить взятку с иранского правительства. Отношения с царем у Волынского сильно испортились. Однако после смерти Петра I Екатерина I произвела его в генерал-майоры, и он был назначен казанским губернатором и главным начальником над калмыками.
При Петре II благодаря сближению с Долгорукими, Черкасскими и другими в 1728 г. ему вновь удалось получить пост губернатора в Казани, где он пробыл до конца 1730 г. В правление Анны Ивановны Артемий Петрович повел себя осторожно. Ловко маневрируя, используя неприязнь и соперничество между Бироном и Минихом, он с большим успехом «пробивает» себе дорогу. В 1733 г. становится начальником одного из отрядов армии, осаждавшей Данциг. Вскоре императрица жалует его высоким доверием, назначая 3 февраля 1736 г. придворным обер- егермейстером (заведующим охотой). Это делает Волынского «своим человеком» при дворе. И наконец, 3 февраля 1738 г. «за особливые его превосходительства заслуги» он высочайше удостоивается должности одного из трех кабинет-министров.
Среди придворных вельмож А. П. Волынский выделялся своим патриотизмом. Вокруг него группировались просвещенные дворяне, составившие активную оппозицию Бирону, Остерману, Анне Ивановне и всей иноземной камарилье. В эту группу входили наиболее деятельные конфиденты Волынского: адмирал Федор Иванович Соймонов (1682—1780), прославленный навигатор и гидрограф, автор нескольких работ по вопросам практического мореплавания; известный архитектор Петр Михайлович Еропкин (1690—1740), автор генерального плана застройки Петербурга; горный инженер и советник адмиралтейской конторы Андрей Федорович Хрущов (1691 — 1740); граф и сенатор Платон Иванович Мусин-Пушкин, бывший дипломат, потом губернатор в Смоленске, Казани и Эстляндии, с 1736 г.— президент Коммерц-коллегии.
Волынский и его конфиденты, выступая против засилья чужестранцев, настаивали на усилении политической роли русского дворянства. Их главное стремление состояло в том, чтобы все крупные правительственные должности передать именно дворянам, а ориентация была направлена на «дщерь Петрову» — цесаревну Елизавету. Выступление Волынского и его конфидентов имело поэтому в определенном смысле прогрессивный характер.
С первых дней своей деятельности в Кабинете министров А. П. Волынский начал скрытую и затяжную борьбу с Остерманом. Он, добиваясь первой роли в Кабинете, брал на себя все больше и больше дел. Чтобы ослабить позиции Остермана, Волынский пытался ввести коллегиальность управления, для чего предлагал объединить Кабинет с Сенатом и коллегиями, восстановить прокурорский надзор. Не без его участия 30 лучших русских кадетов были посланы за рубеж в русские посольства для приобретения практических навыков в дипломатии и еще 30 кадетов направлены к архитектору Еропкину для обучения градостроительству; были даже приняты некоторые меры по охране окружающей природы.
Скоро Волынскому удалось привести дела Кабинета в определенную систему и расширить его состав более частым созывом «генеральных собраний» (на них приглашались сенаторы, президенты коллегий и другие сановники) . Контролю Кабинета были подчинены Военная и Адмиралтейская коллегии, которые до этого действовали самостоятельно. В 1739 г. Волынский становится главным докладчиком у императрицы по делам Кабинета. Ловкий Остерман при этом сознательно уступал дорогу своему противнику, чтобы столкнуть того с Бироном. Увлеченный и обремененный делами, Артемий Петрович вовремя не разгадал этой тонкой интриги.
Свои взгляды на государственное устройство России Волынский изложил в «Генеральном проекте о поправлении государственных дел». Он ратовал за создание «множенного Сената», в котором должны сидеть министры из русских родовитых вельмож; предлагал мероприятиям области просвещения; обосновывал такое ограничение власти монарха, которое исключало бы фаворитизм и засилье иноземцев; аргументировал мероприятия по развитию экономики страны в целях ликвидации «бедности в государстве».
Социальный смысл «Генерального проекта» заключался в том, чтобы возвысить дворянское сословие и усилить его роль в системе государственного управления. Проект обсуждался в кругу конфидентов кабинет-министра и получил их одобрение.
В конце января — начале февраля 1740 г. Анна Ивановна устроила торжества по случаю подписания мирного договора с Турцией. Торжества эти в соответствии с неизменными вкусами императрицы сопровождались «потешным маскарадом» и свадьбой придворного шута князя Михаила Алексеевича Голицына с калмычкой Авдотьей Бужениновой. Чтобы потешить Анну Ивановну, было решено построить для молодоженов ледяной дом на Неве. Ответственным устроителем всего маскарада был назначен Волынский, проявивший при этом в угоду императрице выдающиеся способности.
В столице стояли суровые морозы, поэтому затея с ледяным домом вполне удалась. Этот вошедший в русскую историю ледяной дом был искусным творением народных умельцев. Сооруженный из ровно нарезанных массивных плит, слегка подкрашенных синькой, он при закате солнца сверкал как огромный драгоценный камень. Возле дома из ледяных «бревен» была построена баня. Рядом стояли ледяные пушки и мортиры, стрелявшие ледяными ядрами. Огромный ледяной слон вечером выбрасывал из своего хобота зажженную нефть, подведенную по скрытому нефтепроводу из Петропавловской крепости. Внутри дома стояли обнаженные ледяные фигуры Адама и Евы. Столы, скамейки, камин, стекла, зеркала и даже брачное ложе для молодых — все было отлито на морозе из воды.
Чтобы придать маскараду живописный вид, в столицу со всех концов империи были свезены люди разных национальностей — калмыки, башкиры, казахи, евреи, татары, чуваши. Их песни и пляски в национальных нарядах потешали царицу и ее придворных.
Маскарад удался. Императрица осталась довольна и за организацию праздника пожаловала Волынскому 20 тыс. руб. Кабинет-министр тоже был доволен — благосклонность императрицы он мог использовать в своей тайной борьбе с Остерманом и Бироном. Но и тот и другой тоже пристально следили за Волынским. По их мнению, пришла пора остановить слишком расторопного и удачливого кабинет-министра — его близость к Анне Ивановне могла стать для них опасной.
Повод вскоре представился. Волынский поручил ученому и поэту Василию Кирилловичу Тредиаковскому написать вирши к потешной свадьбе Голицына и Бужениновой. Тредиаковский был достойным профессором «как латин- ския, так и российския» элоквенции, но весьма незадачливым поэтом. Он не сумел угодить Волынскому. И тот, не сдержавшись, 4 февраля основательно поколотил Тредиа- ковского. Сам факт грубейшего надругательства придворного вельможи над беззащитным ученым и поэтом, позже так возмутивший А. С. Пушкина, во времена Анны Ивановны мог остаться незамеченным. Но Волынский позволил себе это не где-нибудь, а в доме самого Бирона, «под гербом герцога», что считалось оскорблением столь знатного хозяина. Бирон и Остерман подали Анне Ивановне челобитную, требуя суда над Волынским. Услужливый Ушаков приказал взять в Тайную канцелярию Кубанца, давнишнего и во всем сведущего слугу Волынского. Слуга сразу же выдал с головой не только своего хозяина, но и всех его конфидентов. На дому Волынского при обыске были найдены «зловредные бумаги» — записки из его «Генерального проекта».
Когда вина Волынского была «доказана», Бирон потребовал его смерти. Анна Ивановна сопротивлялась — ей не хотелось казнить своего услужливого кабинет-министра. Но Бирон поставил ультиматум: «или я, или он», угрожая при этом отъездом в Митаву. Императрице пришлось уступить фавориту. Для суда над Волынским была назначена особая комиссия. Комиссия состояла только из русских дворян (об этом позаботились, конечно, Остерман и Бирон) . В нее вошли: Григорий Чернышев, Александр Румянцев, Василий Репнин, Петр Шипов, Андрей Ушаков, Василий Новосильцев, Иван Неплюев, Александр Нарышкин и Никита Трубецкой.
В первых числах апреля 1740 г. Волынскому было запрещено являться ко двору, 12 апреля его подвергли домашнему аресту, а затем отправили в Петропавловскую крепость.
Во время следствия и пыток Волынский сначала держался независимо, на все вопросы и обвинения отвечая дерзко, надеясь, что Анна Ивановна защитит его, не позволит принести в жертву Остерману и Бирону. Но скоро понял, что эта надежда иллюзорна и ему еамому надо спасать свою жизнь. Тогда он сразу же стал покорно заискивать перед судьями и палачами, изворачиваться, доказывая свою невиновность, льстить своим ненавистным противникам. Но ничто не помогло — судьба его была решена. Умирал он мужественно. Волынский признал, что хотел лишить жизни Бирона и Остермана и убрать из России набежавших в нее в период «бироновщины» многих иноземцев; заточить в монастырь Анну Ивановну, выслать из России семейство Брауншвейгское: принца Антона Ульри- ха и его жену Анну Леопольдовну (племянницу Анны Ивановны. Она родилась в 1718 г. В 1722 г. ее мать Екатерина Ивановна покинула вместе с дочерью мужа — герцога Мекленбург-Шверинского Карла Леопольда и вернулась в Россию. В феврале 1733 г. Анна Леопольдовна была помолвлена с принцем Антоном Ульрихом Брауншвейг- ским, переехавшим на постоянное жительство в Петербург) .
Следует отдать должное мужеству Артемия Петровича — никакие пытки не смогли вырвать у него признания о его намерении призвать на трон цесаревну Елизавету Петровну. Он не выдал ее и этим спас жизнь будущей императрице.
Генеральное собрание в составе 25 важных персон империи (сенаторов, генералов, чинов первых рангов) ро материалам следственной комиссии вынесло приговор:
Волынскому отрезать язык и посадить его на кол;
Соймонова, Еропкина, Хрущова и Мусина-Пушкина четвертовать;
имущество всех приговоренных конфисковать в пользу императрицы.
Анна Ивановна несколько «смягчила» приговор, а именно:
Волынскому отрезать язык, отрубить правую руку и голову;
Еропкину и Хрущову отсечь голову;
Мусину-Пушкину урезать кончик языка и сослать его в Соловецкий монастырь;
Соймонова бить кнутом и сослать на каторгу в Сибирь.
Казнь осужденных состоялась 27 июня 1740 г.
Русские демократы, исповедуя высокие чувства патриотизма, идеализировали образ Волынского, представив его чуть ли не народным героем, ставшим жертвой борьбы за светлое будущее России. Так, декабрист Кондратий Рылеев в «Думах» писал о Волынском:
Не тот отчизны верный сын, Не тот в стране самодержавья Царю полезны» гражданин Кто раб презренного тщеславья!.. Но тот, кто с гордыми в борьбе, Наград не ждет и их не просит, И, забывая о себе, Всё в жертву родине приносит...
Анна Ивановна не имела прямых наследников. Но она ни в коем случае не хотела уступать трон потомкам Петра I. Племянница ее, Анна Леопольдовна, была крещена по обряду протестантской церкви и названа Елисаветой. Как упоминалось, грубый и деспотичный герцог вынудил жену вместе с дочерью в 1722 г. вернуться в Россию. Решая проблему престолонаследия, Анна Ивановна по совету Остермана и Левенвольда в первые же годы своего царствования объявила наследником кого-либо из будущих детей Своей племянницы. Это лишало цесаревну Елизавету Петровну всяких надежд на престол, а Елисавете придало особое значение при дворе. Феофану Прокоповичу было поручено наставлять Елисавету в православии, и 12 мая 1733 г. она приняла новую веру и имя — Анна.
Анна Леопольдовна, глупая, безграмотная, ленивая и капризная, ничего не хотела знать, кроме пустых светских развлечений. Плохо воспитанная, она и во время этих занятий выглядела неряшливо и затрапезно. Став взрослой девицей, она вступила в связь с молодым и красивым саксонским послом Морицем Динаром. Императрице срочно пришлось заняться поисками жениха для своей повзрослевшей родственницы. Выбор пал на племянника супруги австрийского императора принца Антона Ульриха Бра- уншвейгского. Этого хотел Остерман, этого хотела Австрия. Жених был некрасив, «коряв лицом», невысокого роста, с женоподобной фигурой, да к тому же заика. Но в отличие от невесты обладал мягким и податливым характером, достаточным умом и благоразумием. В 1733 г. 19-летним юношей он прибыл в Петербург, ко двору Анны Ивановны. Анне Леопольдовне жених не понравился. И невеста, мало обращая внимания на прибывшего из Вены суженого, продолжала тайно встречаться с дипломатом. Скандальная интрига обнаружилась только летом 1735 г. Императрица собственноручно отхлестала невесту по щекам, граф Динар под благовидным предлогом срочно был отозван в Дрезден, а Антон Ульрих как ни в чем не бывало все так же оставался женихом. Вена по-прежнему настаивала на оформлении запланированного брака, и 3 июля 1739 г. состоялась наконец пышная свадьба. А 12 августа 1740 г. у молодых супругов родился сын Иван, которому суждено было стать пожизненным царственным узником Шлиссельбургской крепости.
К этому времени здоровье императрицы заметно ухудшилось: в конце сентября начались припадки подагры, кровохарканье и боли в почках. Дни ее были сочтены.
Валентин Пикуль их описал так: «В обнищавшей, ограбленной ею стране Анна Иоанновна была самой богатой. И умирала она сейчас не во дворце, а на сундуках. Ибо дворец императрицы напоминал сундук. Все годы царствования своего хапужисто и завистливо собирала она богатства. В подвалы дворцов, уставленные сундуками, пихала Анна Иоанновна все подряд, что под руку попадало. Драгоценные камни, меха дивные, ткани восточные и лионские, целые груды алмазов, яхонтов, сапфиров, рубинов. Версты чудной парчи изгнивали напрасно, никем не ношенные. И вот теперь, лежа над своими кладовками, она умирала, бессильная забрать что-либо с собою в мир загробный» 225.
Манифест, которым императрица «определила в законные после себя наследники» грудного принца Ивана Антоновича (1740—1741), она подписала 5 октября 1740 г. До совершеннолетия Ивана VI нужно было назначить регента — правителя государства. На столь высокую должность могли претендовать и Анна Леопольдовна, и Вирой, и Миних. На совещании в узком кругу победу одержал Бирон. Его решительно поддержали Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, князь Алексей Михайлович Черкасский и Рейнгольд Левенвольд. Свое согласие с мнением комиссии Сенат и генералитет подтвердили челобитной на имя императрицы. Вопрос, однако, официально оставался нерешенным, только 16 октября Анна Ивановна назначила Бирона регентом империи. А на другой день она скончалась в возрасте 47 лет.
Несмотря на то что назначению Бирона регентом в значительной степени способствовали русские сановники, положение его при дворе было непрочным. Осознавая это, он с первых же дней своего правления постарался оказать народу ряд милостей. В частности, был издан манифест о строгом соблюдении законов и о правом суде; приостановлены все казни по уже вынесенным приговорам; освобождены от наказания многие преступники (кроме разбойников, убийц, воров и казнокрадов); снижена на 17 коп. подушная подать; солдаты получили разрешение одевать шубы в караулах; солдатская шляпа заменялась картузом с наушниками; поступило распоряжение ограничить роскошь при дворе (было запрещено носить платья из материала дороже 4 руб. за аршин).
Но этим Бирон уже ничего не достиг. Им были недовольны гвардия, семья наследника и даже немцы, сторонники Антона Ульриха. Притесняя родителей малолетнего государя, Бирон ограничил их выезды и выходы и даже угрожал отнять у них царственного младенца, а их самих удалить из России.
Анна Леопольдовна искала защиты в лице Миниха. Честолюбивый и решительный фельдмаршал сообразил, что в случае удачи он будет первым лицом великой империи. Поэтому, когда мать государя обратилась к нему с жалобой на свое унизительное положение, Миних решил немедленно действовать. В ночь с 8 на 9 ноября с адъютантом Манштейном и отрядом солдат из своего полка он арестовал Бирона, ближайших его родственников и приверженцев. Таким образом, регентство Бирона продолжалось лишь 22 дня.
Особая комиссия приговорила свергнутого Бирона к смертной казни, а Алексея Бестужева-Рюмина — к четвертованию. Но приговор этот не был приведен в исполнение. Анна Леопольдовна, провозгласившая себя правительницей России, на радостях помиловала осужденных, заменив им смертную казнь пожизненной ссылкой. Бирон был лишен всех чинов и имений и со всем семейством сослан в город Пелым Тобольской губернии. Бестужев-Рюмин отделался ссылкой в пошехонскую деревню своего отца без права выезда.
В Пелыме Бирон пробыл всего 5 недель — ему разрешили переехать в Ярославль, где он прожил 22 года. Правительство Елизаветы из политических соображений оставило за ним корону герцога Курляндии. Из ссылки его вернул в 1762 г. Петр III, а Екатерина II передала в руки Бирона фактическую власть в Курляндии. В благодарность за милость к своей особе герцог оставался верным и преданным вассалом России. Умер Эрнст Иоанн Бирон в 1772 г. в возрасте 82 лет. При русском дворе по этому случаю был объявлен восьмидневный траур.
Провозгласив себя правительницей, Анна Леопольдовна и не собиралась заниматься делами государства. Она проводила время большей частью в своих внутренних покоях, лежа на софе или играя в карты. К ней имели свободный доступ лишь немногие ее друзья и родственники любимой фрейлины Мангден. В этой сонной и затхлой атмосфере царского двора у правительницы вновь проснулась страсть к Морицу Динару. Последний в качестве посла в 1741 г. снова прибыл в Петербург, имея поручение польского короля и курфюрста Саксонии склонить Россию к союзу с Австрией. Чтобы удержать Динара при своем дворе, Анна Леопольдовна пожаловала ему чин обер-камергера и задумала женить на фрейлине Мангден. Линар, конечно, не посмел отказаться от такой милости и отправился в Дрезден просить об отставке. Получив ее, он на радостях поспешил обратно в Петербург, когда в Кенигсберге узнал, что его высокочтимая покровительница уже низложена.
Миних после падения Бирона стал первым министром в империи. Он начал заведовать всеми внутренними и внешними делами государства, а чин генералиссимуса благосклонно уступил Антону Ульриху, о чем довольно откровенно было сказано в указе от 11 ноября 1740 г. Такое высокомерно-покровительственное отношение к главе царствующей семьи Ульрих посчитал оскорблением и затаил обиду на слишком прямолинейного фельдмаршала. Роли в правительстве распределились следующим образом: Остерман был отстранен от дел Иностранной коллегии, но ему пожаловали чин генерал-адмирала; князь Черкасский занял почетное место великого канцлера; а граф Михаил Гаврилович Головкин (сын известного сподвижника Петра I) — вице-канцлера и кабинет-министра.
Главенствующее положение Миниха при дворе продолжалось, однако, недолго. Этому способствовали различные обстоятельства. Во-первых, фельдмаршалом были недовольны не только Антон Ульрих, но и Остерман, и Головкин. Во-вторых, он не пользовался должной популярностью в гвардии и в армии. В-третьих, он не умел, да и не хотел лавировать между Анной Леопольдовной и Антоном Ульрихом, которые продолжали ссориться между собой и действовали разобщенно, чем очень тонко пользовались Остерман и Головкин (первый уже располагал доверием принца, а второй имел большое влияние на правительницу) . Кроме того, Миних хотел круто изменить направление внешней политики России: от близкого союза с Австрией он стремился к близкому союзу с Пруссией.
Напуганные решительными действиями фельдмаршала, Анна Леопольдовна и Антон Ульрих приняли решение ограничить власть Миниха. В начале января 1741 г. ему было велено обо всех делах сноситься с генералиссимусом, а 28 января приказано заведовать сухопутной армией, артиллерией, фортификацией, Кадетским корпусом и Ладожским каналом. Управление внешними делами передавалось снова Остерману, а внутренними делами — Черкасскому и Головкину. Миних был возмущен и предпринял, как он думал, ловкий маневр — подал прошение об отставке. Совсем неожиданно для него отставка была принята. Указом от 3 марта старый фельдмаршал увольнялся «от военных и статских дел». Власть при дворе опять перешла к Остерману.
К этому времени обстановка в Европе заметно осложнилась. В 1740 г. сразу в трех столицах произошла смена монархов. В Берлине на трон поднялся Фридрих II, король, писатель, философ, полководец и дипломат. В Вене в силу так называемой Прагматической санкции корону Карла VI приняла в свои руки его старшая дочь, Мария Терезия. Прагматическая санкция как государственный акт первостепенной важности была опубликована австрийским императором в 1724 г. и признана Англией, Францией, Россией, Пруссией, Голландией и другими европейскими государствами. Она объявляла нераздельными все владения Габсбургов, а право их наследования передавала Марии Терезии.
Фридрих II первым пренебрег общепризнанным завещанием Карла VI — 22 декабря 1740 г. его армия вторглась в Силезию и захватила ее у Австрии. С притязаниями на габсбургское наследие выступил курфюрст Баварии Карл Альбрехт. К нему присоединился курфюрст Саксонии Август III. Франция решила воспользоваться создавшимся положением, чтобы ослабить австрийскую монархию. Установив дружеские отношения с Пруссией,- она вела интриги в Швеции и Порте против России и летом 1741 г. направила свои войска в Верхнюю Австрию, чтобы поддержать выступление Карла Альбрехта.
В этих условиях Мария Терезия обратилась за помощью к державам, гарантировавшим Прагматическую санкцию. На призыв этот откликнулось только русское правительство, пообещав Марии Терезии 40 тыс. русских солдат. Двор Анны Леопольдовны не мог оставить в беде Австрию, поскольку Остерман был лакеем Вены, Антон Ульрих — сыном Вены, а Мориц Линар — угодником Вены.
Тогда Швеция, вооружившая свою армию на золото Франции, объявила войну России. Знаменательно, что шведы выступали в этой войне под лозунгом освобождения русских от немецкого засилья. Но это была всего лишь уловка франко-шведской дипломатии. В действительности, надеясь на слабость правительства Анны Леопольдовны, Швеция рассчитывала вернуть себе земли, утерянные во время Северной войны. Манифест о начале военных действий был объявлен в Стокгольме 13 августа 1741 г., а 23 августа русские войска под командованием Петра Ласси разгромили армию шведов при Вильманстранде. Шведский генерал Врангель со многими офицерами и солдатами попал в плен, неприятельская крепость была полностью разрушена.
Победа над шведами вызвала оживление при дворе Анны Леопольдовны. Пронемецкая ориентация правительства Остермана—Ульриха еще больше усилилась. Но ненадолго — в борьбу за престол решительно вступили дочь Петра I Елизавета и ее окружение.
Источник:
Русская история. Популярный очерк - Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Москва • Мысль • 1992