Эта икона будет хранить вас всю жизнь.
В Санкт-Петербурге в Скорбященской церкви находится икона Божией Матери «Казанская» со странной полустёршейся надписью латиницей на обороте: «Eta ikona budet hranit was wsu schizn».
Одна из прихожанок рассказала её удивительную историю.
Однажды в храм вошла пожилая женщина и всплеснула руками :
«Как эта икона попала к вам? Я же подарила её немецкому солдату! Я узнала её по характерным вмятинкам на окладе».
Послушница пояснила, что икону несколько лет назад передало храму немецкое консульство. Женщина расплакалась, сказала, что её зовут Вера, и поведала, как православная святыня их семьи оказалась в Германии.
«Я бежала из родного села, оказавшегося в самом центре боёв. Хотела уехать с сестрой и своими тремя ребятишками ещё раньше, но мама тяжело болела и не вынесла бы дороги. «Приеду позже», - пообещала я сестре, отправляя её с детьми под Рязань.
Через месяц мама умерла, успев благословить меня фамильной иконой Божией Матери «Казанская». Этой иконой покойный дед благословлял в своё время маму перед свадьбой, а мама 15 лет назад благословила нас с Сашей, хотя муж мой был комсомольцем.
Теперь икона лежала в моём тощем вещевом мешке беженки. А сама я сидела под навесом одного из станционных пакгаузов. Удивительно, но немецкие патрули не обращали внимания на меня, одинокую отощавшую от голода женщину. Не помню даже, когда я последний раз ела. Нащупала под заиндевелой тканью мешка латунный оклад. «Заступница Пресвятая Богородица!», - зашептала окоченевшими губами, -«Спаси и сохрани моих родных».
«Что? Плёхо?» - раздалось над самым ухом. Поднимаю голову: рядом стоит немецкий солдат. В его голосе прозвучало сочувствие, и я ответила: «Плохо».
Немец взял толстый ранец, потом протянул руку: «Nimmt!» Это был квадратный ломоть хлеба, на котором розовела полоска сала. Я приняла угощение и впилась в него зубами. Немец достал термос, налил в крышку дымящийся чай: «Heiss! Gut!» Наверное, он был в карауле здесь, на станции. На вид лет двадцать, голубоглазый. Лицо простоватое. Он указал рукой на паровоз, спросил: «Тальеко?» «Далеко!»
Я вдруг стала рассказывать ему, что надеялась добраться до тётки и как осталась безо всего. И заключила: «А у меня там дети. Киндер. Понимаешь?» Я показала рукой сверху вниз — мал мала меньше. Парень кивнул: «O ja, Kinder!» — «Но мне не доехать. И не дойти. Я просто замёрзну». Я даже не сразу осознала, что плачу. Немец опять потянулся к ранцу и вытащил увесистый пакет: «На. Взять». Он открыл пакет и, тронув его содержимое, лизнул палец: «Gut!» В пакете была соль. Соль, которая сейчас стоила дороже золота. За соль давали хлеб, молоко, да что угодно… В пакете было не меньше трёх килограммов. Увидав моё ошеломленное лицо, парень улыбнулся и что-то сказал и пошёл прочь. «Постойте! Вот, возьмите, пожалуйста». Протягиваю ему икону. «Was ist es?» «Эта икона будет хранить вас всю жизнь», говорю твёрдо. Он не понял. Снова повторяю: «Эта икона будет хранить вас всю жизнь». Солдат достал из кармана химический карандаш, послюнил и, перевернув доску, попросил произнести ещё раз. И пока я медленно, по слогам, говорила, он выводил на доске латинскими буквами: «Eta ikona budet hranit was wsu schizn». Больше мы никогда не встречались…
А я, выменяв на соль тёплую одежду, валенки и хлеб, добралась до Рязани. В сорок пятом вернулся с войны муж Саша».
Представители немецкого посольства рассказали, что тот немецкий солдат прошёл всю войну. У него на глазах погибали его товарищи, однажды взорвался грузовик, в котором он ехал, но он успел выскочить за мгновение до взрыва. Остальные погибли. В конце войны снаряд ударил в блиндаж, который он покинул также за одно мгновение. Незримая сила русской иконы надёжно хранила его. И тогда он многое понял и переоценил в своей жизни, и его душа раскрылась для молитвы. Он вернулся домой, женился, вырастил детей.
Икону поместил в красивом киоте на почётном месте и всю жизнь перед нею молился. А когда стал стар, наказал старшему сыну после своей смерти отнести дар русской женщины в российское консульство:
«Эта икона жила в России и должна туда вернуться. Пусть передадут её в Ленинград, город, выстоявший в блокаду, умиравший от холода и голода, но не сдавшийся».