Интервью бойца «Алги», уничтожившего американскую ракетную установку
«Ну умру я там, и что? Я за это не переживаю. Земля на этом не остановится, солнце не перестанет светить», — рассказывает боец с позывным «Жорж». В «Алгу» он попал, буквально запрыгнув в последний вагон, подписал контракт в самом конце набора в батальон. Был определен в роту разведки, с которой воевал на Херсонщине, там же уничтожил дорогостоящую американскую ракетную установку вместе со своими сослуживцами. В июне мы встретили его в зоне СВО на территории ЛНР. О том, как разведчики гонялись за американской артиллерией, и других историях с фронта — в материале «БИЗНЕС Online».
О герое
Позывной героя нашего материала — Жорж. Он родом из Казани, здесь же родился и вырос. В свое время отслужил два года срочной службы на Дальнем Востоке в автомобильных войсках. После этого вернулся на малую родину, работал техником зданий трех гостиниц и одной из районных администраций Казани.
В конце августа 2022 года он неожиданно для родных и близких решил уйти на фронт, защищать будущее страны. Попал в батальон «Алга», хотя набор туда был почти завершен. Волей случая отправился в разведроту, с которой совместными усилиями вычислил вражескую ракетную установку, кошмарившую не только наши войска, но и мирное население, и навел на нее артиллерию. Был награжден медалью за отвагу — как ее называют, высшей солдатской.
Сейчас он после военной травмы должен находиться на восстановлении, однако все равно весной вернулся в батальон «Алга». Жорж — редкий боец на СВО, который интересуется классической музыкой и фильмами. Любит философию и рассуждать о смысле того, что происходит.
«После фильма о войне во мне что-то щелкнуло»
— Жорж, перед началом хотелось бы кое-что узнать о вашей личности. Вы, можно сказать, уникальный человек в современных военных реалиях. У вас очень необычные для солдата увлечения.
— Да. Начну издалека. Вообще я увлекаюсь историей. Ею мы учимся. Точнее, мы пытаемся учиться истории, но у человечества этого не получается. Однако фильмы — это та же история, монеты — это та же история. И музыка тоже история.
Например, я бы выделил японское кино со смыслом, но большинство людей этого просто не поймет. Еще раз повторю, что мне любопытна и интересна история. Причем не история мировой культуры или жизни какого-то отдельного государства, а история человека, какой-то определенной вещи. История создания, приобретения этой вещи. Может, это косвенно или побочно сформировало мою личность — любителя классики, монет, старых фильмов.
— Теперь о войне. Когда началась СВО, что было в ваших мыслях?
— Ничего не было. Я занимался своими делами. Такого, чтобы сорваться сразу, не случилось. По крайней мере, я такого не помню. Но могу объяснить, как я пришел к тому, чтобы сейчас сидеть здесь и вам все это рассказывать. И вдруг я увидел какой-то фильм, названия не помню, но помню кадр, где сидели сын с отцом в фашистском плену. И тут сын у отца спрашивает: «Пап, а что ты сделал для того, чтобы мы тут не сидели?» И что-то щелкнуло у меня — может, и моя помощь понадобится. Я полгода думал об этом, осознавая, что могу вернуться калекой, осознавая, что могу приехать вообще частями. Я взвешивал все за и против. Прощался с детьми, родителями. Маме я сказал обо всем за два дня до отправки, и мой контракт был подписан 24 августа.
— Вы состояли с самого начала формирования батальона?
— Да. Причем со временем замечал, как у людей меняется впечатление от увиденного. Многие уходили… Человеческий фактор, и ничего с этим не сделаешь. Я и сам не фанатик войны, я за мирное небо, за мирное сосуществование.
— Вы шли конкретно в «Алгу»?
— Нет, я увидел по телевизору номер телефона — там шел набор в «Тимер». Я позвонил и спросил, кто быстрее пойдет на СВО — «Алга» или «Тимер». Мне сказали, что «Алга». Я попросился туда, но мне сказали, что набор туда закончен. Пришлось согласиться на «Тимер», но я все-таки попал в «Алгу». Приехал в Тоцкое (полигон в Оренбургской области — прим. ред.) и спросил: кто первый пойдет на фронт? Мне сказали, что третья рота «Алги» — рота разведки. Я пошел прямиком к ним и напросился. Меня взяли, и в итоге оказалось, что третья рота вышла последней из-за долгого набора.
— У вас было понимание, куда вы едете?
— Приведу пример. Вы приходите в магазин с мыслью о том, что вам надо купить. Так и я поехал. Я знал, зачем и куда я еду.
— Как семья отнеслась к вашему выбору?
— Семья сначала не верила, находилась в шоке. Кстати, был момент, когда приехали в Тоцкое: нам сказали выбирать себе позывные. А жена мне всегда говорила: «Что ты ржешь, что ты ржешь?» А я отвечал: «Я не „ржош“, ты меня с кем-то путаешь». Потом я подумал, что первая буква моего имени — «р», в итоге решил все буквы поменять, все объединить, и получился «Жорж». Некая анаграмма. Некоторые путают, называют «Джордж», но это не так.
Так вот, когда я звонил из Тоцкого, уже все были в слезах. А я говорил семье, мол, да вы что, я такой позывной грамотный себе придумал! В итоге в последнюю ночь из моего позывного родилась еще и аббревиатура. Имя моей жены начинается на букву «ж». Она обещала меня ждать, и получилось: «„Ж“ обещала „Р“ ждать», — опять ЖОРЖ!
— А друзья как отнеслись к выбору?
— Они думали, что я прикалываюсь. Некоторые, правда, не понимали. И не хотелось никому ничего объяснять.
Работа на СВО
— Итак, вы заехали на СВО. Как это было?
— Умопомрачительно. Все «бэхи» (БМП — прим. ред.) были старыми, мы их ремонтировали за свой счет. Мы даже до Бериславля не доехали, у нас все искрилось, все было в топливе. Спасибо танкистам, помогли починиться. Вот такая у нас армия, «сынок».
— Помните первый бой?
— Вы, наверное, слышали историю о разорвавшейся «бэхе»? Мой окоп был ближайшим к этой машине — в 13 метрах. «Вог» разорвался как раз таки там. Я от усталости уснул, даже бомбежки этой не слышал. Мне говорили, мол, как так, ты же ближайшим был! Мы скрывались, разведывали, наводили. День артиллерии я, наверное, буду праздновать, потому что, если бы не она, нас бы «размазали».
— Ваш отряд уничтожил крупный стратегический транспортный узел ВСУ. Как это было?
— Это не лично моя заслуга, а всей разведки. Могу сказать одно, что на нас потом охоту устроили, потому что мы каждый день старались проводить разведку, нас было нереально не слышать! За наши головы предлагали, по словам местных жителей, то ли 100, то ли 150 тысяч чего-то. Гривен, долларов, рублей — не знаю… Слышали только сумму. Плюс наши соседи — другие разведчики — нам говорили, что ВСУ ищут группу корректировщиков-наводчиков из 10–12 человек, которая наводит на вражеские оружия. Нас искали «азовские»* и поляки. Мы еще не верили, что на нас была охота, но потом, уже позже, нам это все подтвердили. День-два, нас бы разбили, но мы ушли на передислокацию.
— Среди всего этого была дорогостоящая американская ракетная установка?
— Да. За ней мы охотились полтора месяца и в итоге попали. Горело оно сильно. Ночью там было сильнейшее зарево, как будто бы рассвет! В тепловизоре еще дня 2–3 наблюдалось это зарево.
— Вам за это вручили медаль за отвагу.
— Наверное, за это.
«Я не запоминаю, где я был, это лишняя информация»
— Какие еще горячие точки СВО вы прошли?
— Даже не запоминал. Это лишняя информация. Запоминая это, ты забываешь, чему ты хотел и должен был научиться. Допустим, ты лежишь где-то ночью, и на тебя светит фонарь. Это не значит, что тебя видит враг. Но эту элементарную вещь можно забыть, запоминая места, где ты был и что ты там делал. Я был в «це европе». Мне этого достаточно.
— Вы получили травму?
— Этой травмы бы не случилось, если бы у нас была тяжелая техника. Нам приходилось по 30 километров таскать боекомплекты и личные вещи тяжелые. Тем более когда за 5 километров тебя видно, мы ходили ночью. Я полтора месяца воевал с грыжей в животе.
— Еще хотелось спросить ваше мнение: почему «Алга» всегда в самом пекле?
— Я не знаю, может, такая судьба у нас…
— Было мнение, что как корабль назовешь…
— Да, есть такое мнение.
— Расскажите о бойцах в «Алге», как вам бок о бок с ними?
— Обезбашенные люди в хорошем смысле этого слова. Вы бы с ними повоевали, получили бы такой мощный заряд адреналина! На СВО не так, как по телевизору. Ты через месяц начинаешь понимать, чего стоит человеческое доверие и что это такое! Ты знаешь, что даже если тебя убьют, то за тебя отомстят, сделают счет 1:1. А когда приходит человек, который может кинуть или убежать, то к такому доверия никогда не будет. Понятно, что есть инстинкты сбежать, где-то спрятаться, но тогда такой человек становится обузой. Если он этого не поймет и не исправится, то с ним будет тяжело.
— Как вы думаете, поменялось ли мнение общества относительно СВО за все ее время?
— Я об этом не могу сказать. Есть те, кто помогает, и эти люди понимают, что происходит и что может произойти. И есть те, которым все побоку. Я к чему: у них свои проблемы, свое мировоззрение. Еще раз напомню, что и мне это когда-то было безразлично.
— А для тебя смысл происходящего в чем?
— Я отношусь к жизни и смерти по-своему: убьют меня — черт с ним. Не убьют — ну не убьют. Но свою лепту я внес, хоть маленькую, хоть незаметную, но внес. Главное — мы перенесем кровь наших предков куда-то дальше, в следующее поколение. В этом и смысл. Даже если что-то случится, меня можно не забирать, лучше заберите броник и каску, потому что они крутые. Ну умру я там, и что? Я за это не переживаю. Земля на этом не остановится, солнце не перестанет светить.
*члены запрещенной в России террористической организации