1938. Июль, 26
Арестована Вера Васильевна Козловская как «член семьи изменника Родины».
Урожденная Григорьева. В 1935 вышла замуж за уроженца и жителя Ленинграда, инженера завода «Пластмасс» Козловского Станислава Юлиановича (1899–1937), поляка по национальности. В августе 1937 у них родился сын Генрих.
Мужа арестовали в Ленинграде 16 сентября 1937. В декабре 1937 года была арестована мать мужа, Козловская Софья Клеофасовна, была приговорена к 10 годам ИТЛ, позже приговор смягчили и отправили в Караганду в ссылку сроком на 5 лет.
По воспоминаниям сына Генриха Козловского:
— Веру Васильевну уволили с работы, конфисковали имущество. Взяли подписку о невыезде. Друзья советовали: "Уезжай! Это последний шанс!" Но она — законопослушный человек, так уж воспитан советский народ. Не поехала...
Веру Васильевну Козловскую арестовали 26 июля 1938, вместе с 11-месячным сыном Генрихом. Решением Особого совещания НКВД СССР от 2 ноября 1937 как «член семьи изменника Родины» она была приговорена к заключению в ГУЛАГ сроком на 5 лет.
Вместе с сыном находилась в Томском лагере для ЧСИР. После их отправки по этапу её родственники написали письмо Ежову с просьбой о помиловании, но получили отказ. «Были нары у нас, 90 см шириной, пеленки мама сушила на себе, кормили гречневой кашей», — рассказывал Генрих Станиславович Козловский. Вызволить маленького Генриха из лагеря удалось только после ареста и расстрела Ежова, в 1939 году. Сделала это сестра мужа, Козловская Альбина Юлиановна, увезя маленького Генриха из томского лагеря для ЧСИР в Сенгилей. Вера Васильевна же была отправлена досиживать свой срок в лагерь на станции Яя Томской железной дороги. Освобождена из-за заключения была в 1942 году, но из-за войны осталась там же по месту заключения, работала на шахте десятником. С «тётей Алей» Генрих прожил до 1946 года. В 1947 году, из-за запрета жить в больших городах, Вера Васильевна, вместе с сыном, переехала в город Волхов. В 1951 года Генрих Козловский поступил в техникум и вернулся в Ленинград.
На запросы о судьбе мужа и отца Козловские получили в 1956 году ложное свидетельство о его смерти, в котором было указано, что он умер в лагере от крупозной пневмонии 20 сентября 1942 года. Реабилитировали его в 1957 году. Но правду о том, что Станислав Юлианович был расстрелян сразу же после ареста, его семья узнает только в 1990-х годах, 50 лет спустя.
Вера Васильевна Григорьева-Козловская была реабилитирована в феврале 1957 года постановлением Президиума Ленинградского городского суда.
В 2017 году Музей истории ГУЛАГа записал небольшое интервью с Генрихом Станиславовичем Козловским:
«На эту историю, где Сталин во всем виновен, я смотрю через дырку в черепе отца»...
Источники:
- Архив Государственного музея истории ГУЛАГа (Москва);
- БД «Жертвы политического террора в СССР»;
- Ленинградский мартиролог: 1937–1938;
- «Я не единственный, кто имеет два свидетельства о гибели отца»: Козловский Г.С. | фильм #47 МОЙ ГУЛАГ. Музей истории ГУЛАГа;
- Проект «Последний адрес».
1939. Июль, 26
Освобожден Браневский Василий Филиппович (1897–1965) — хозяйственный и советский работник в 1920–1950 годы в Асиновском районе Томской области.
Родился в селе Глинское Дриссенского уезда Виленской губернии в семье крестьянина Браневского (Броневского) Филиппа Карловича. Семья в 1900 году в виду малоземелья переселилась в Сибирь, в поселок Ксеньевский Томской губернии, переименованный в 1933 году в село Асино. В 1900 году уже в Сибири родился брат Иван Браневский. В 1902 и 1904 — две сестры.
До 1912 года Василий жил совместно с отцом. С 15 лет работал на отходничестве. В апреле 1914 выехал на Дальний Восток, где работал каменщиком, потом кесонщиком на построении моста через Амур. В конце мая 1915, когда исполнилось 18 лет, вернулся домой в ожидании призыва в армию. Пока не призвали, жил в Асино и работал на лесорубке пильщиком.
В июне месяце 1916 года Василий Браневский был призван в Царскую армию, служил в 21 стрелковом запасном полку, находившемся в Новониколаевске. После прохождения в полку учебы получил чин младшего унтер офицера. Вся служба проходила в соседнем городе Новониколаевске (Новосибирске).
После демобилизации в мае 1918 вернулся в отцовский дом, продолжил вместе с отцом заниматься сельским хозяйством. В тот момент в хозяйстве отца было 2 лошади, 2 коровы, 7 овец, 2 свиньи, 2 барана, дом, амбар, плуг, посеву производили 4 десятины. Совместно с отцом в хозяйстве проработал до апреля 1919 года, когда ушел в партизанский отряд под командованием Гончарова, воевавшего против колчаковцев. В отряде состоял командиром взвода.
В декабре 1919, после изгнания колчаковских войск с территории Причулымья, был в числе организаторов Новокусковского волревкома, состоял его членом и заведующим общим отделом ревкома. В октябре 1920 был призван в РККА, однако вместо военной подготовки пришлось занимался катанием валенок в Томской пимокатной. В 25 лет был направлен на учебу в Томский внешкольный институт, до этого имел только начальное образование. Однако, учится удалось меньше года, в январе 1922 институт был закрыт, и Василий вернулся вновь к отцу в Асино. Здесь женился, в 1922 году родилась дочь Елена, через 11 месяцев — сын Михаил.
В январе 1923 Василий Филиппович Браневский был избран членом волостного Военкома, начал работать заведующим общим отделом военкома, в августе — избран председателем районной земельной комиссии. В 1925 организовал Новокусковское кредитное товарищество, где проработал до декабря 1929 года. С июля 1929 был утвержден членом ВКП(б).
Заведовал отделом заготовок в Новокусковском райколхозсоюзе. В конце марта 1930 был командирован в село Асино, председателем коммуны «Смычка». В 1931 — «переброшен» на должность заведующего Строительством Сергеевского и Асиновского льнозаводов. В 1934 переведен на работу зав.рай.внут.торга, а в сентябре 1936 года решением бюро Асиновского РКП(б) был послан на работу заведующим районным земельным отделом (РайЗО)…
Наступил роковой 1937 год с его неожиданными для многих арестами и обвинениями. Не обошли аресты и Асиновское районное земельное отделение, руководимое Браневским. Были арестованы и осуждены рабочие Асиновского райлесхоза при РайЗО, некоторые расстреляны:
- Разинкин Илья Степанович (1890–1937);
- Седойкин Павел Иванович (1908), осужден на 10 лет ИТЛ, 5 лет поражения в правах;
- Бубич Анисим Минаевич (1899–1937);
- Уразов Тихон Данилович (1881–1937);
- Коврижин Дмитрий Андреевич (1877–1937);
- Огнетов Иван Дмитриевич (1890–1937);
- Бодров Никанор Гаврилович (1895–1937).
19 июля 1937 года Браневский решением бюро Асиновского РК ВКП(б) был исключен из рядов партии «как выходец из кулацкой семьи и развал колхозов в Асиновском районе». А 12 ноября 1937 — уже осужден Асиновским народным судом по ст.109 УК РСФСР и приговорен к 8 годам лишения свободы, после чего отправлен этапом в Прокопьевск, куда был доставлен в декабре 1937 года. Находясь в лагере, подал жалобу на неправильный арест и осуждение, думая «что в верхах разберутся и оправдают». В феврале 1938 года его отозвали из лагеря и привезли в Асино, поместили в каталажку. По его делу решение суда было отменено, но присоединено уже к другому, групповому, к делу арестованных двух председателей Асиновского райисполкома, землеустроителя, директора МТС и других знакомых Браневского по работе. Всем им предъявили 58-ю статью с разными пунктами. В это же время был арестован также его младший брат Василий Браневский.
Начальника Асиновского РО НКВД Салова, производившего 28 февраля 1938 года первый допрос Браневского, интересовали не только биографические данные подследственного, но и кого Браневский знал из числа бывших членов ВКП(б). Браневский назвал фамилии исключенных из партии председателя Асиновского райисполкома А.Н. Попова и его зама И.Н. Солдатова, секретаря Асиновского РИКа Н.К. Иванова и бывшего председателя Асиновского РПС Н.А. Пчелинцева, исключенного из рядов ВКП(б) как «бывшего белогвардейца». К этому времени Солдатов и Иванов уже были расстреляны, а Попов арестован и находился под следствием. Во втором протоколе его допросе от 10 марта 1938 года, составленного сотрудниками НКВД Майзус и Толстовым уже в Новосибирске, Браневский проходит уже как участник контрреволюционной право-троцкистской организации и дает «подробные правдивые показания» не только на себя, но и на многих бывших своих сослуживцев (ссылка на протокол допроса — в Источниках).
Что происходило далее с ним узнаем из рукописи воспоминаний самого В.Ф. Браневского:
С февраля 1938 года по ноябрь 1938 по всей этой группе велось следствие. Следственные материалы несколько раз переделывались, так как они в Асино были сделаны слишком примитивно. При ведении следствия следователи применяли всякие меры принуждения, добиваясь нужным им показаний. В том числе избивали и голодом морили, и прочее. И вот пришел ноябрь 1938 года, дело нашей группы оказалось в военной комиссии Верховного суда. В это время мы находились в Новосибирской тюрьме, во дворе НГБ, суд состоялся в здании НГБ. Это был не суд, а какая-то насмешка. Суд заседал в огромном зале в составе трех человек. Больше в зале никого не было, кроме конвоя. В зал заводили подсудимых поодиночке, подсудимого не садили, стоя объявляли обвинение и сразу выводили в комнату ожидания. Так судили и нашу группу в 15 человек. После объявления обвинения мы все оказались вместе, тогда как до этого не знали, кто где сидит. Для объявления решения суда опять вызывали по одному и сразу куда-то уводили. Что кому суд определил, мы не знали.
А теперь о себе. Когда меня привели в зал суда, то невольно возникла мысль, что это не суд, а посмешище над тем, что должно быть. Я уже сказал, что зал, где судили, в длину был не менее 29 метров. И таким образом подсудимые от суда находились на расстоянии примерно 15 метров. Сразу, как завели в зал суда, судья объявил обвинение, а в конце задал вопрос, признаю ли себя виновным. Я заявил суду, что все обвинения, предъявленные мне — ложные. Виновным себя не признаю. Вызвали одного из подсудимых подтвердить мою виновность. Он от подтверждения отказался. На этом разбирательство и закончилось. Когда дошла очередь объявлять приговор суда, выводили в зал по одному. В зал меня завели с двумя охранниками. Опять же стоя заставили слушать приговор суда, он был короткий. Зачитали, что суд признал виновным, назвали статьи и пункты, и объявили: «Суд приговорил к высшей мере наказания — расстрел». Как только был объявлен приговор, охранники подхватили за руки и повели из зала. Спустились вниз, и через двор повели в тюрьму, где и втолкнули в камеру смертников. Когда меня втолкнули в камеру, там уже два человека сидели с таким же приговором. В соседних камерах тоже сидели смертники. Когда я оказался в камере смертников, и до меня дошло все то, что случилось, я пришел в потрясение. Что со мной было — не опишешь. Не обошлось без истерики: крик, слезы и все, что может быть в этом случае. Находясь в тюрьме до суда, мы многое слышали, как расправляются со смертниками. Все это приводило меня и остальных приговоренных к страшному мучению. Погибать, не знаю за что! Я думал, что суд разберется, а суд даже и не подумал разбираться. По определенному трафарету выносил приговор. Мне сидящие со мной в камере посоветовали написать заявление о неправильности суда. Я потребовал бумагу и написал, но это ничего не давало обнадеживающего. И так начались самые страшные переживания в моей жизни. Можно представить, как мы прожили первую ночь. Всем известно, что расстреливают ночью, где-то в подвале этой же тюрьмы. Каждый шорох и стук для нас казался концом жизни. Считали, что идут за нами. Прошла ночь, наступил день. Это значит, что до следующей ночи живем. Так началось изо дня в день. К тому же нам в камеру ничего не давали из наших манаток. В камере сидели, в чем были на суде. Это давало повод, что с нами все кончено. Так переживали мы до 10 дней — и все живы. К этому времени нам в камеру принесли наши котомки. Нам стало непонятно — в чем дело, почему не расстреливают. А время идет, и примерно через месяц после вынесения приговора нам объявляют, что смертная казнь отменена, а что дальше с нами будет — ничего не говорят. Итак, время идет, прошла зима. Наступило лето 1939 года. К нам в тюрьму по разным источникам стали доходить сведения, что многих вызывают к следователю и ведут допрос. Некоторых с камер уводят и больше не возвращают. Это было и загадочно, и страшно. И вот в августе месяце 1939 года меня с камеры вызвали с вещами, сразу нервы дали о себе знать, настал какой-то конец. Внизу, куда меня привели и предложили положить мои вещи, там уже лежали мне знакомые вещи наших асиновцев. Меня посадили в камеру ожидания. Время идет — меня не трогают. И только после обеда повели к следователю. Что я услышал у следователя — не мог себе поверить. Мне предложили подписать протокол о моем освобождении из тюрьмы. Я подписал, мне дали документ явиться к следователю в Асино, дали денег на проезд до Асино. Привели обратно к моим вещам, и в сопровождении сотрудника НГБ вывели за ворота на улицу в городе Новосибирске и сказали: «Ты свободен». Так представьте, какое было у меня состояние. Сотрудник остался у дверей, а я шагнул на улицу, на свободу. Пройдя несколько — сзади никого не слышно. Оглянулся — никого не видно. Я пошел на вокзал, и на второй день был в Асино…
26 июля 1939 года уголовное дело в отношении Василия Филипповича Браневского было прекращено «за недостаточностью улик для предания его суду».
После освобождения из тюрьмы Новосибирска Браневский вернулся в Асино, с сопроводительными бумагами явился в РО НКВД. В бумагах говорилось о его освобождении, но одновременно предлагалось оформить в отношении него уголовное дело по общеуголовной статье 109 УК РСФСР, по которой в 1937 году он уже был осужден к 8 годам заключения. В сентябре 1939 в Асино в отношении него состоялся суд «на общих основаниях». Решением райсуда обвинение в отношении Браневского было переквалифицировано со ст. 109 на ст. 111 УК РСФСР, по которой был приговорен к лишению свободы сроком на 1 год 8 месяцев. Учитывая, что он уже 1 год и 9 месяцев он находился в заключении под следствием, решением суда был из-под стражи освобожден.
Получив свободу, Василий Филиппович Браневский с сентября 1939 года начал работать в Лесопромкооперации снабженцем. В «Лесхимсоюзе» стал специалистом по выработке сосновой смолы, дегтя, скипидара, пихтового масла, спирта и политуры из березы, добыче сосновой живицы. Стал специалистом по производству лыж для обороны. Во время войны на него была наложена бронь и на фронт он не призывался. Прошел в «Лесхимсоюзе» все должности от заведующего сбытоснабжением до председателя этой организации. В 1944 вновь был принят в партию. В 1945 отозван на работу в райисполком на должность заместителя председателя Райисполкома. В 1947 назначен председателем районной плановой комиссии, в 1949 — начальником отдела строительства райисполкома и проработал на этой должности 13 лет. В 1961–1963 — работал районным архитектором. В 1963 году в возрасте 67 лет по состоянию здоровья прекратил работу. В Асиновском районе был известен как один из живых участников партизанской борьбы против колчаковцев в Причулымье в 1918–1919 годы. Один из переулков в городе Асино был назван его именем. С уходом на заслуженный отдых ему была установлена персональная пенсия районного значения. В своих воспоминаниях отметил: «За весь свой период работы летуном не был, куда Партия пошлет, там и работал...».
Умер 19 августа 1965. Реабилитирован был 31 января 2003 года прокуратурой Томской области на основании ст.ст. 3 и 5 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991.
Информация из электронной базы данных «Жертвы политического террора в СССР» в отношении братьев Браневских:
Браневский Василий Филиппович. Родился в 1897 г., Виленская губ., Дриссенский уезд, с. Глинское; русский; образование начальное; ранее член ВКП(б); райзо, заведующий. Проживал: Томская обл., Асиновский р-н, с., Асино. Арестован 28 февраля 1938 г. Приговорен: 29 июля 1939 г., обв.: право-троцк. орг-я. Приговор: освобожден.
Источник: Книга памяти Томской обл.
Браневский Иван Филиппович. Родился в 1900 г., с. Асино; русский; образование начальное; б/п; колхоз «Красный Чулым», пчеловод. Проживал: Томская обл., Асиновский р-н, с., Асино. Арестован 3 апреля 1938 г. Приговорен: 23 мая 1938 г., обв.: агент иностранный. Приговор: расстрел. Расстрелян 25 июля 1938 г. Реабилитирован в апреле 1959 г.
Источник: Книга памяти Томской обл.
Источники:
- Архив музея;
- Архив и информация Н.М. Браневской;
- Книга памяти Томской области «Боль людская». Т-1. с.183;
- БД «Жертвы политического террора в СССР»;
1960. Июль, 26
Уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Томской области отправил по инстанциям служебную записку «О вновь выявленных религиозных организациях на территории Томской области».
...Выявлено 137 участников секты (ред: Истинно православные христиане). Проживают они на территории 3-х сельских советов, но большинство в Гореловском сельском Совете. В секте состоят главным образом Рязанской и Тамбовской областей. Все они в свое время были привлечены у уголовной ответственности за активную антисоветскую деятельность с последующей ссылкой в Томскую область /жители Томской области называют их «рязанами»/.
За последние годы часть их с учета в органах МВД снята, и они выехали из пределов области, но часть их продолжает оставаться на учете в МВД и выезд им из пределов области запрещен. Многие участники секты хотя и сняты с учета в МВД, но остались проживать здесь из солидарности по вере с теми, которым выезд не разрешен.
Секта изуверская, антисоветская. Сильные религиозные фанатики, молятся богу и постятся до исступления. В секте состоят, как правило, целыми семьями. В исполнении религиозных обрядов и вообще в своей жизни и деятельности соблюдают строгую конспирацию.
Участники секты заявляют, что только они истинно-православные христиане. Верят в святую троицу. Признают евангелие, библию и другие священные книги. Признают иконы, но не признают церкви и священников. Крестное знамение творят двумя перстами. Советскую власть не признают, т.к. по их вероучению она «от сатаны» ...
[ГАТО. Ф. Р-1786. Оп.1. Д. 432.; Истинно-православные христиане (ИПХ) в Томской области (1958–1987 гг.). С.7.]
Полную информацию о людях, названных в этой публикации, вы сможете посмотреть в их личных карточках Томского мартиролога.
Музей располагает электронной базой данных более чем на 200 тысяч человек, прошедших за годы советской власти на территории Томской области через горнило «чрезвычаек» и «троек», раскулачиваний и массовых депортаций народов.