После Смуты и польско-шведской интервенции страна оказалась в состоянии полного расстройства. Многие русские города и села были опустошены и обезлюдели. Больше всего пострадали центр, юг и запад Московского государства.
Но постепенно Россия начала выходить из хозяйственной разрухи. К концу 20-х — началу 30-х годов крестьяне стали возвращаться в свои родные места. Осваивались запущенные и залежные земли, сводились под пашню леса. Быстрее стали обживаться земли Поволжья, Приуралья, Сибири. Численность населения Черноземного края тоже заметно возросла. Возрождались города. В них увеличивалась численность ремесленного и торгового посадского люда.
В XVII столетии Россия вступила в новый этап своего развития. По определению В. И. Ленина, он «характеризуется действительно фактическим слиянием всех таких областей, земель и княжеств в одно целое. Слияние это вызвано было... усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок. Так как руководителями и хозяевами этого процесса были капиталисты-купцы, то создание этих национальных связей было не чем иным, как созданием связей буржуазных» 152.
В стране менялся характер мелкого промышленного производства. Ремесло (работа на заказ) все больше перерастало в производство на рынок. По месту трудовой деятельности и сословной принадлежности ремесленников можно было разделить на пять категорий — дворцовых, казенных, записных, тяглых и вотчинных. Первые из них жили в Москве и обслуживали двор государя и дворцовые приказы. Вторые — кузнецы, плотники, оружейники, серебряники, иконописцы и др.— жили повсеместно и периодически вызывались к месту выполняемых работ. Дворцовые и казенные ремесленники обеспечивались жалованьем (денежным и хлебным), иногда снабжались сукном на одежду. Записные ремесленники — каменщики, кирпичники и прочие строительные рабочие — освобождались от посадского тягла и обязаны были являться на государственные строительные работы. Они тоже получали денежное и хлебное жалованье. Четвертая, самая многочисленная категория ремесленников — посадские тягловые люди — представляла собой основную массу городских тружеников. Они работали на заказ, и главным образом на рынок. Получившее большое развитие деревенское ремесло тоже было тесно связано с рынком. Наконец, во владениях светских и духовных феодалов работали вотчинные ремесленники.
В городах более отчетливо, чем в сельской местности, наметился переход к мелкому товарному производству. В европейской части страны средоточиями населения стали Москва, Ярославль, Нижний Новгород, Тула, Вологда, Новгород, Псков, Тихвин, Устюг Великий, Тотьма, Кунгур. За Уралом к таким промышленным городам относились Тобольск, Верхотурье, Тюмень, Енисейск, Томск, Иркутск.
Исследователи этого периода указывают, что в области металлообработки выделялись несколько районов. «Это были уезды к югу от Москвы — Серпуховской, Тульский, Каширский, Дедиловский, Алексинский. На северо-западе добыча и обработка железа получили распространенна в Устюжне Железопольской, на Белоозере, в Тихвине, а также в Новгородском уезде и Заонежье. Восточнее Москвы следует назвать Галичский и Нижегородский уезды, из районов Восточного Поморья — Устюг Великий, Соль Вычегодскую, Тотьму, Кунгур. «Рудни» существовали в большом количестве на Смоленщине и на Левобережной Украине. За Уралом в этом отношении стали вырисовываться уже в XVII в. Верхотурский, Томский, Кузнецкий, а также Иркутский уезды» .
К мастерам по обработке железа примыкали мастера серебряных и золотых дел. Их дорогие изделия производились по заказам родовитой или разбогатевшей знати, а более дешевые шли на рынок. Обработкой благородных металлов славились Москва, Новгород, Великий Устюг, Нижний Новгород.
В XVII в. большое распространение получило производство тканей, главным образом льняных, а также грубошерстного («сермяжного») сукна. Заметными центрами по выработке тканей являлись уезды Псковский, Тверской, Ржево-Володимирский, Ярославский, Суздальский, Шуйский, Вологодский, Нижегородский, Смоленский, Дорогобужский, Вяземский. О масштабах производства тканей на рынок в то время говорит следующий факт. В середине XVII в. из России через Архангельск в Западную Европу вывозилось около 500 тыс. аршин разных тканей.
На Руси почти повсюду была известна обработка дерева. Добрую славу хороших строителей домов и других зданий (в том числе церквей и храмов), а также морских и речных судов снискали поморские плотники. Артели поморских и карельских плотников странствовали по многим местам необъятной страны. В огромном количестве изготавливались из дерева различные изделия хозяйственно-бытового назначения: посуда, домашняя утварь и пр. Продукция эта шла на широкий рынок, включая Казахстан и Среднюю Азию.
Дерево являлось главным строительным материалом для поделки гужевых транспортных средств (телеги, сани и другие повозки), а также водных. Создание отечественного морского флота привело к возникновению крупной судостроительной промышленности.
Растущая связь с рынком наблюдалась в кожевенном и скорняжном ремесле, центрами которого являлись Москва и Ярославль. Солеварение успешно развивалось в Прикамье и на севере (Усолье, Солигалич и др.). Поташное производство находилось в Поволжье и в Прикамье (Сергач, Арзамас и др.).
Развитие ремесла, возникновение заводов и крупных мануфактур способствовало оживлению торговли. Наряду с местными рынками, которые прямо или косвенно были тесно связаны друг с другом, появились ярмарки — характерное явление в процессе складывания всероссийского рынка. Такие крупные ярмарки, как Нижегородская, Московская, Архангельская, Макарьевская и Ирбитская, стали центрами оптовой торговли.
Росла не только внутренняя, но и внешняя торговля. В XVII в. Россия торговала с Англией, Голландией, Швецией, Польшей, Персией и Бухарой. Из страны вывозились меха, лес, смола, деготь, лен, пенька, кожи, поташ, холст, щетина, сало, мясо, икра, хлеб. Ввозились вина, пряности, тонкие сукна, металлические изделия, бумага, золотые и серебряные поделки, аптекарские товары. Но эти дорогие вещи могли приобретать лишь богатые люди.
Большое значение в экономической жизни имело купечество — в его руках фактически сосредоточивалась внутренняя и внешняя торговля. Некоторые купцы владели промыслами, брали откупа, занимались ростовщичеством и, распоряжаясь огромными капиталами, выступали торговыми агентами и даже советниками царя по финансовым и торговым делам (Строгановы, Никитниковы, Шорины и др.).
Важные социально-экономические изменения происходили и в феодальном хозяйстве страны, что существенным образом сказалось на положении крестьян. Новая феодальная знать сосредоточила в своих руках огромные вотчинные владения. Достаточно сказать, что один Гоярин Б. И. Морозов имел более 300 сел и деревень в 17 уездах. Значительно возросло землевладение дворян. Рост дворянских земель происходил за счет крестьянских общин и путем конфискации вотчин. Практиковалась массовая раздача «черных» (государственных) земель.
Господствующим классом общества оставались феодалы-землевладельцы — светские и духовные помещики и вотчинники. В первой половине XVII в. этот правящий класс начал приобретать свою сословную обособленность. Указом 1642 г. возвращались в прежнее состояние записавшиеся в службу холопы. Позже было запрещено верстать в дворяне разбогатевших черносошных крестьян.
Основной класс общества составляли крестьяне. Частновладельческие, помещичьи крестьяне были самой многочисленной категорией населения. К середине XVII в., после массовых раздач черносошных земель, в центре страны исчезли волости «черных» (государственных) крестьян. Кроме уездов Нечерноземного центра крепостные порядки утвердились в Черноземном центре и в Поволжье, а также в западных и северо-западных областях (Смоленск, Псков, Новгород). Барские крестьяне были самой бесправной группой крепостного населения — ниже их на социальной лестнице стояли только холопы.
На протяжении XVII в. произошло резкое ухудшение правового положения помещичьих крестьян. Соборное Уложение 1649 г. законодательно оформило систему крепостничества на Руси. Вмешательство владельца во все сферы жизни крепостного теперь стало нормой.
Усилилась эксплуатация не только частновладельческих, но и черносошных крестьян. У первых это выражалось в росте барщины и денежного оброка, у вторых — в росте многочисленных налогов и податей. Количество крестьян-бобылей, которые не в силах были исполнять тягло, увеличивалось. Многие из них вынуждены были искать заработков на стороне — на промыслах, в бурлаках на Волге, на разных перевозках.
Вместе с тем некоторые черносошные крестьяне становились зажиточными. Они нередко покупали дополнительные участки земли или приобретали их по закладным кабалам, давая денежные ссуды под залог земли. Зажиточные хозяйства способствовали капиталистическому развитию России.
В первой половине XVII в. возникло много новых русских городов. В начале 20-х годов столетия на европейской территории России насчитывался 181 город. В 1650 г. на той же территории было уже 226 городов. Быстрый рост числа городов вызвал соответствующее увеличение численности городского населения, преимущественно посадских людей. К середине века ускорился процесс социального расслоения в городах. Бояре, дворяне и духовенство, проживающие в городах, не несли повинностей и не платили налогов. Богатые купцы тоже пользовались привилегиями. Вся тяжесть государственных поборов ложилась на плечи трудового населения. Ремесленники разорялись, росла городская беднота. Непрерывно возрастало противоречие между городским «черным» людом и феодальной знатью, которую открыто опекало и защищало царское правительство. Все это и явилось предвестником народных восстаний в городах России в первые годы царствования Алексея Михайловича Романова.
После освобождения Москвы от интервенции поляков первоочередным делом стало восстановление государственной власти на Руси, т. е. избрание на престол нового царя. По стране были разосланы грамоты о созыве Земского собора. Собравшись в январе 1613 г., он по своему составу был самым представительным за всю историю средневековой России. В первые годы правления нового царя из рода Романовых часто созывались земские соборы, которые фактически превратились в постоянные государственные учреждения. Их роль в политической жизни страны была значительной.
Вполне естественно, что этот Собор отражал соотношение сил, сложившееся в стране в процессе только что закончившейся освободительной борьбы. На нем преобладали представители дворянства и посадских людей, ставших надежной опорой самодержавной власти. Присутствовали и бояре, и высшее духовенство. Были представители от казаков и черносошных крестьян. Не было здесь только крепостных крестьян — их не считали нужным привлекать к делам государства.
Вокруг кандидатуры будущего царя разгорелась острая борьба. Одна боярская группа снова предлагала на русский престол польского королевича Владислава или шведского — Карла-Филиппа. Другая группировка выдвигала кандидатов из старинных княжеско-боярских родов Мстиславских и Голицыных. Руководители казаков рекомендовали сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II (в народе его называли « воренком »).
Прежде всего было решено выбрать на московский престол не какого-либо знатного иностранца, а природного русского человека. Потом, после продолжительных споров, большинство Собора сошлось на кандидатуре молодого Михаила Романова. Он был избран русским царем 21 февраля 1613 г. и правил до 1645 г.
Бояре Романовы почитали своим родоначальником Андрея Кобылу, отец которого приехал в Россию в последней четверти XIII в. из Пруссии или Литвы и при крещении получил русское имя Иван. Михаил Романов, сын Федора Никитича (Филарета) и Ксении Ивановны Шестовой (в иночестве — Марфы), происходившей из незнатного рода, родился в 1596 г. Он приходился племянником царю Федору Иоанновичу. В то время, когда отец Михаила при Борисе Годунове был сослан в Антониев-Сийский монастырь, а мать пострижена и сослана в Заонежье (Егорьевский погост), будущий царь находился в Белоозере у своей тетки Марфы Никитичны Черкасской. С 1603 г. он жил в родовой вотчине Романовых — Клину. При первом самозванце семья Филарета соединилась и до конца 1608 г. проживала вместе. Потом Михаил с матерью были задержаны поляками и в качестве пленников перенесли осаду в Кремле. В ноябре 1612 г. (после освобождения из плена) они удалились в Кострому, в Ипатьевский монастырь.
Дореволюционные историки в значительной степени идеализировали картину избрания Михаила Романова на царский престол. Так, Н. И. Костомаров считал, в частности, что род Романовых много пострадал «за веру и Русскую землю», что в народном воспоминании свежи страдания Романовых при Годунове, что народу импонировало поведение Филарета в составе московского посольства и в польском плену. В действительности такие высказывания не что иное, как удобный предлог для объяснения сделанного Земеким собором выбора. Более объективную характеристику Михаилу Романову дает А. Пресняков в историческом сборнике, изданном к 300-летию дома Романовых: «Личность Михаила рисуется в исторической традиции крайне туманными, неопределенными чертами. Взоры искателей царя остановились на нем, конечно, не ради него самого. В годину избрания ему было всего 17 лет, и заявить себя он ничем не мог. Но и позднее, в течение всего продолжительного царствования, облик Михаила остается бледным... К тому же здоровье, по-видимому, часто ему изменяло; ходьба и езда утомляли, а «от многого сидения» ослабевал весь организм... Избран был Михаил и царствовал, как представитель определенного правительственного круга, какой образовался при нем и правил его именем» 154.
Еще более откровенное мнение об избрании молодого Романова мы находим у В. О. Ключевского. Академик М. В. Нечкина по этому поводу писала: «Вся концепция избрания Романовых на царство у Ключевского начисто лишена какой-либо идеализации представителей династии — это также было новым в науке. Ни Соловьев, ни Костомаров — о Карамзине и Погодине и говорить нечего — не давали таких характеристик. Конечно, Ключевский не приводит нигде большого скопления отрицательных характеристик, но умело разбрасывает их по разным поводам то тут, то там, всюду выделяя слабые черты еще царствующего в России дома. Около Михаила, «царя совсем несерьезного, не стояло ни одного серьезного государственного человека». Отец Михаила Романова, Филарет, «был ставленник обоих самозванцев, получил сан митрополита от первого и провозглашен патриархом в подмосковном лагере второго». Мать Михаила Романова, инокиня Марфа,— «своенравная интриганка, державшая сына в крепких руках». Что-то роковое тяготело над новой династией: судьба решительно не хотела, чтобы выходившие из нового царского рода носители верховной власти дозревали на престоле» 155.
Таким образом, выборы нового царя на русский престол отразили всего лишь реальную расстановку сил на Земском соборе 1613 г. Дворяне поддержали кандидатуру Михаила потому, что Романовы были противниками Шуйского, а бояре, зная, что «умом Миша молод, не дошел», надеялись после его избрания остаться по-прежнему во главе государства. К тому же некоторые историки высказывали предположение, что при возведении Романова на престол боярской верхушке удалось взять с молодого царя подкрестную запись, ограничивающую его права в пользу крупной знати.
Земский собор направил к Михаилу Романову в Ипатьевский монастырь высокое посольство с предложением занять царский трон. В состав посольства входили боярин Федор Иванович Шереметев, рязанский архиепископ Феодорит и ставший известным во времена Смуты келарь (хранитель припасов) Троице-Сергиева монастыря Авра- амий Палицын.
В официальных дореволюционных учебниках по русской истории весьма подробно рассказывалось о том, как Михаил и его мать инокиня Марфа упорно отказывались от высокой чести принять в свои руки скипетр царя. В свое оправдание они будто бы говорили, что страна разорена, царская казна пуста, народ обеднен и «измалодушествювал», кругом были измены, что их согласие вызовет возмущение поляков и станет поводом для расправы с их отцом, Филаретом Романовым, все еще находящимся в польском плену.
Наконец Михаил и Марфа дали свое согласие. «Было пропето многолетие новоизбранному царю», и он стал готовиться к торжественному отъезду в столицу.
Именно к этому времени относится происшествие, навсегда вошедшее в русскую историю. По Русской земле в те годы еще бродили разрозненные отряды польских интервентов. Один из них решил захватить Михаила Романова и этим услужить своему королю, пока еще считавшему своим русский престол. С этой целью поляки пробирались в Кострому. Но, не зная точно, где находится царь, они сбились с дороги и стали расспрашивать о местопребывании царя у встретившегося им крестьянина села Домнина Ивана Сусанина. Тот догадался о недобром замысле поляков и вызвался их проводить. Сначала Сусанин привел ненавистных недругов в свой дом, дал им поесть и отдохнуть, а сам тайно послал в это время своего зятя Сабинина предупредить царя о возникшей опасности. Потом он завел поляков в противоположном направлении — в дремучий лес. Здесь Сусанин мужественно принял смерть от жестоких врагов и этим прославил свое имя. Поляки не смогли выбраться из глухих мест и тоже погибли от голода и холода.
Подвиг крестьянина Ивана Сусанина воспет в известной опере композитора М. И. Глинки и в стихах декабриста Кондратия Рылеева 156. Он так описал гибель русского патриота:
«Куда ты завел нас?» — лях старый вскричал. «Туда куда нужно! — Сусанин сказал.— Убейте! Замучьте! — моя здесь могила! Но знайте и рвитесь: я спас Михаила! Предателя, мнили, во мне вы нашли: Их нет и не будет на Русской земли! В ней каждый отчизну с младенчества любит И душу изменой свою не погубит»... «Умри же!— сарматы герою вскричали, И сабли над старцем, свистя, засверкали! — Погибни, предатель! Конец твой настал». И твердый Сусанин весь в язвах упал! Снег чистый чистейшая кровь обагрила: Она для России спасла Михаила!
В нелегких условиях началось «правление» Михаила Федоровича — первого самодержца из династии Романовых. 2 мая 1613 г. он прибыл в Москву, а 11 июля венчался на царство. Слово «правление» здесь не случайно взято в кавычки. Михаил только царствовал, а правили его царским именем другие. Сам он был тихим и не отличался природными способностями. Суровая и набожная мать воспитывала его отшельником и всецело руководила его поступками. Больше всего он сидел дома и если иногда выезжал, то только в церковь или в монастырь. Серьезные умственные занятия были не под силу новому царю — он едва умел читать, и им часто овладевала «кручина» — меланхолия.
До возвращения Филарета из польского плена государственные дела вершили бояре Салтыковы — «люди злые, невежественные и корыстолюбивые». Они были родственниками и друзьями государыни — инокини Марфы и под ее покровительством не стеснялись злоупотреблять своим положением. Сама Марфа, отстаивая интересы своих близких, не чуралась вникать в их происки и интриги. Но что касается дел государственных, то они были ей не по плечу. Некоторые историки время до приезда Филарета охарактеризовали как «безгосударственное».
Однако было осуществлено изгнание интервентов с Русской земли, а непослушные казаки усмирены. В 1613 г. мятежный атаман Иван Заруцкий потерпел поражение под Воронежем и после этого бежал с Мариной Мнишек и ее сыном в Астрахань. Там, пытаясь создать подобие особого государства, они вошли в сношения с персидским шахом, добиваясь его защиты. Одновременно налаживали связи с ногайскими татарами и турками, рассылали «прелестные» письма к волжским и донским казакам. В 1614 г. в Астрахани вспыхнуло народное восстание, в результате чего Заруцкому и Марине пришлось бежать на Яик и укрыться на одном из островов реки, защищенном лесом. Там местные казаки выдали их царскому правительству. Заруцкий был казнен в Москве вместе с малолетним «воренком Ивашкой», не так давно бывшим ставленником на царский престол. Марина Мнишек была заточена в тюрьму в Коломне, где скоро умерла естественной смертью, бесславно закончив свой короткий путь не в меру честолюбивой авантюристки.
Продолжали свои набеги в районе Верхней Волги вольные отряды атамана Баловня, а в средней полосе России все еще рыскали и бесчинствовали польско-литовские отряды интервентов во главе с кровожадным паном Лисовским. Но и с ними удалось покончить. Осенью 1614 г. «усмирили» Баловня, а Лисовский сам упал с лошади и умер от ушиба, после чего его отряды рассеялись.
В 1616 г., на 20-м году жизни, Михаил Федорович решил жениться. Из собранных в Москву боярских и дворянских дочерей он выбрал себе невесту — Марию Хлопову. Но корыстолюбивые братья Салтыковы, опасаясь приближения к царю отца и дяди Хлоповых, расстроили этот брак. Они распустили слух о неизлечимой болезни невесты и о якобы умышленном сокрытии этой тайны родителями последней. Государыня Марфа поддержала интригу Салтыковых. По боярскому приговору Мария Хлопова и ее родители были сосланы в Тобольск.
Очень сложной для Москвы оставалась международная обстановка. Сигизмунд, захватив Смоленск и Чернигово- Северскую землю, продолжал угрожать русской столице. Его сын Владислав не отказывался от своих мнимых прав на московский престол. Новгород был оккупирован шведами, а их королевич Филипп тоже продолжал предъявлять претензии на корону России.
В этих условиях Михаил Федорович обратился ко всем европейским державам с «обвещанием» о своем избрании и с просьбами о займе и союзе против Польши и Швеции. Но Европа не была пока уверена в прочности московского правительства и особенно не спешила с признанием нового русского царя.
Из европейских держав Англия больше всех была заинтересована в торговле с Россией, поэтому она, хотя и не в полной мере, все же откликнулась на просьбу русского царя. Английский король Яков I предоставил небольшой заем России и вместе с Голландией выступил посредником в переговорах русских со шведами. Эти переговоры успешно закончились в 1617 г. «вечным миром», подписанным в деревне Столбово (близ Тихвина). Шведы возвратили русским Новгород, Старую Руссу, Порхов, Ладогу и Гдов с уездами. В то же время за Швецией оставались Ижорская земля с Ивангородом, Копорьем, Ямом, Орешком и город Корела с уездом. Русские, кроме того, обязались выплатить шведам 20 тыс. руб. Таким образом, после Столбовского мира Россия оставалась отрезанной от Балтийского побережья.
Летом 1617 г. королевич Владислав со своим войском двинулся на Москву и при поддержке украинского гетмана Сагайдачного в последних числах сентября 1618 г. подступил к столице. Русские люди хорошо помнили все злодеяния интервентов, поэтому особенно мужественно встретили их новую попытку овладеть столицей. Наступление Владислава было отбито, после чего он отошел к Троице. Русское войско последовало за неприятелем, но нового сражения не произошло, поскольку обе стороны были основательно обессилены. В деревне Деулино, в трех верстах от Троице-Сергиева монастыря, начались переговоры. Они закончились 1 декабря 1618 г. подписанием соглашения о перемирии на четырнадцать с половиной лет.
Деулинское перемирие было нелегким для России. Польша получила Смоленские (кроме Вязьмы), Черниговские и Новгород-Северские земли. К полякам отошло 29 русских городов, в том числе и Смоленск. При этом Владислав по-прежнему считал себя претендентом на московский престол, что означало с польской стороны непризнание Михаила Романова законным русским царем. Был произведен обмен пленными. В числе русских пленных, получивших возможность вернуться домой, находились отец царя Михаила Филарет Никитич и герой обороны Смоленска боярин Шеин. Возвращение в июне 1619 г. в Москву митрополита Филарета было крупным событием не только для царского двора, но и для страны в целом — в его лице правительство имело теперь более опытного и твердого государственного деятеля. По прибытии Филарет сразу же был возведен в сан московского патриарха с титулом великого государя. Он стал фактическим правителем России. Теперь все царские грамоты писались от имени Михаила и Филарета, послы представлялись обоим правителям, во всех церквах рядом поминались имена обоих «великих государей». Это показное «двоевластие» продолжалось до самой смерти патриарха (1 октября 1633 г.).
Наряду с государственными Филарет разобрался в семейных делах сына и обнаружил корыстную интригу братьев Салтыковых. Последних он отправил в ссылку, а Хлоповых вернул в Москву. Участь бывшей царской невесты Марии Хлоповой была улучшена, но государыня Марфа все-таки не допустила ее брака с Михаилом.
В 1623 г. Михаил женился на княжне Марье Владимировне Долгорукой. Но она в том же году умерла «испорченной», как утверждали современники. Второй раз царь женился на дочери незначительного дворянина Евдокии Лукьяновне Стрешневой. Она родила государю сына Алексея и трех дочерей. В конце царствования Михаил пытался выдать свою старшую дочь, Ирину, за датского принца Вольдемара. Однако последний не захотел принимать православие, и от родственного союза с Данией пришлось отказаться.
Деулинское перемирие с Польшей было подписано Россией в силу крайней необходимости. Поэтому, когда в апреле 1632 г. умер польский король Сигизмунд III и у поляков началось обычное междоусобие, русское правительство решило начать новую войну с Польшей, чтобы вернуть себе столь необходимый для безопасности страны Смоленск.
По инициативе Филарета под Смоленск было послано 30-тысячное войско при 150 пушках под командованием Михаила Борисовича Шеина. Начало кампании было весьма удачным — Шеин взял более 20 городов и осадил Смоленск. После восьмимесячной осады город готов был сдаться русским войскам, но в это время крымский хан по договоренности с поляками перешел Оку, а польский король Владислав с большим войском пришел на помощь Смоленску. Положение резко изменилось. В лагере русских возникли беспорядки: многие дворяне оставили войско, чтобы спасать свои южные вотчины, иностранные офицеры-наемники перешли на сторону поляков, в трудных зимних условиях начались болезни. Шеин продержался под Смоленском до февраля 1634 г., а потом капитулировал. Сдав Владиславу знамена, обоз, пушки, он с 8 тыс. русских воинов вернулся в Москву.
Незадолго до этого патриарх Филарет умер, а окружавшие безвольного царя Михаила бояре уж очень не любили даровитого и гордого Шеина, который открыто говорил о них, что они умеют только «сидеть за печами». Боярская знать обвинила Шеина в измене и настояла на его казни.
Владислав продолжал вторжение в русские пределы, но под крепостью Белой потерпел крупную неудачу. Узнав о враждебных замыслах Турции и Швеции по отношению к Польше, он согласился на мирные переговоры с русскими.
4 июля 1634 г. на реке Поляновке (близ Вязьмы) Россия подписала мирный договор с Польшей. По этому Поляновскому договору за Польшей оставались Смоленск и Северские земли. Русский царь заплатил Владиславу контрибуцию в размере 20 тыс. руб. При этом польский король официально отказался от притязаний на московский престол и признал Михаила законным русским царем.
В годы царствования Михаила Федоровича отношения между Россией и Турцией были далеко не дружественными. Турецкий султан жаловался в Москву на частые нападения донских казаков, а Москва ставила в вину Турции не менее частые набеги крымских татар на русские южные земли.
В 1637 г. донские казаки взяли турецкую крепость Азов, расположенную в устье Дона. Они отразили 24 приступа 200-тысячного турецко-татарского войска. Хотя турки и ушли из-под Азова, но казаки понимали, что они не смогут устоять при новом наступлении турецких войск. Поэтому донцы обратились к царю Михаилу с просьбой принять под свою высокую руку Азов и прислать им на помощь московское войско. Овладеть Азовом было весьма важно для Москвы, но тогда пришлось бы воевать с очень сильной Турцией. Для решения этого щекотливого вопроса в январе 1642 г. был созван Земский собор. Хотя все выборные люди и выступали на Соборе с патриотических позиций, но было видно, что сил и средств для войны с Турцией Россия пока не имеет. Тогда Михаил повелел казакам оставить Азов, а турецкому султану сообщил, что казаки без его ведома и помощи захватили эту крепость и что ссориться со своим южным соседом Москва не желает.
В выступлениях выборных людей на Земском соборе 1642 г. при обсуждении вопроса об изыскании денежных средств на военные нужды особенно наглядно обнаружились острые социальные противоречия, имевшие место в русском обществе первой половины XVII столетия. Дворяне, служители монастырей и другие феодалы жаловались на бегство и насильственный вывод крестьян. Раздавались требования об отмене «урочных лет». Правительство Михаила в 1637 г. своим указом увеличило срок «урочных лет» до девяти. В 1641 г. «урочные годы» были еще раз увеличены: для беглых крестьян — до 10 лет и для крестьян, вывезенных другими феодалами,— до 15 лет. Теперь же феодалы хотели вообще не ограничивать сыск беглых крестьян какими-либо сроками.
Во время правления Филарета была проведена перепись и более широкое развитие получила система государственных приказов. Дел накопилось так много, что Дума уже не могла с ними справиться. Главными из приказов были Разрядный, Поместный и Посольский. Во главе приказов стояли судьи — знатные люди, в том числе члены Боярской думы, а фактическое управление приказами осуществляли дьяки. Письмоводством занимались подьячие.
За время царствования Михаила Федоровича заметно оживились связи России с Западом. Увеличился наплыв иностранцев в Москву, особенно немцев. За рубежом вербовали для службы в русской армии наемных офицеров и солдат, закупали огнестрельное оружие. Выписывались специалисты и ремесленники — для работы на железных, медных и стекольных заводах. Очень известным из иностранцев был голландский купец А. Виниус. Близ Тулы он поставил завод для выделки различных чугунных и железных изделий.
Заметно расширились торговые связи. При Иване III в Россию допускались только польские, литовские и восточные купцы, при Иване IV к ним добавились английские и шведские негоцианты. В первой половине XVII в. по всей России торговали англичане, голландцы, датчане, шведы, поляки, татары, иранцы, армяне. В Москве деловые русские люди уже начали роптать, что иноземцы все забирают в свои руки, а попы жаловались на опустение приходов под влиянием иноверцев. В столице при Михаиле насчитывалось до 1000 протестантских семейств, имевших различные льготы, даже право строить свои «кирки». Появилась отдельная Немецкая слобода, или Кукуй-городок, на ручье Кукуе.
Много иностранцев обреталось при царском дворе — были лекари, аптекари, органщики, часовщики и даже алхимики. В Москве появились французский посланник и шведский резидент. В конце 30-х — начале 40-х годов XVII в. в Московии побывал голштинец А. Олеарий, получивший широкую известность описанием своих путешествий.
Смута и усиливавшееся влияние Запада заставили русского человека оглядеться и задуматься. Появилась потребность в большем общении людей, в обмене мнениями. Заметно возросла роль слова. Поэтому получили новое развитие письменность и книгопечатание, вновь заработали типографии. Филарет поручил архимандриту Троицкой лавры Дионисию продолжить исправление церковных книг. Была составлена азбука — «Букварь славянский», в котором грамматические правила были переписаны церковными изречениями. Матерью русских университетов можно считать Киевскую коллегию (академию), основанную в 1631 г. архимандритом Киево-Печерской лавры Петром Могилой. Она имела восемь классов: два подготовительных, классы грамматики, синтаксиса, пиитики, риторики, философии и богословия.
К концу первой половины XVII столетия в Северо-Восточной Руси появляются источники юго-западной славянской литературы: Грамматика Смотрицкого (1619 г.), «Синопсис» (Русская история) Гизеля, Виленский бук-1 варь и Словарь Берынды, «Наука казаний» Голятовского, Катехизис Могилы — по всем этим руководствам учились русские люди до Ломоносова.
Михаил Федорович со своею «кручиною» дожил до 49 лет. Он благословил на царство своего единственного 16-летяего сына Алексея и скончался в ночь с 12 на 13 июля 1645 г.
Алексей Михайлович царствовал с 1645 до 1676 г. Родился он в 1629 г. С пятилетнего возраста в течение последующих 13 лет воспитывался под руководством боярина Бориса Ивановича Морозова, человека умного, по тому времени образованного, но хитрого и своекорыстного. Последний приобрел весьма сильное влияние на царевича Алексея, отличавшегося благодушием и привязанностью. По свидетельству Григория Котошихина, подьячего Посольского приказа, позже перебежавшего в Швецию (где он и составил свое знаменитое сочинение «О России в царствование Алексея Михайловича»), царя Алексея, как и его отца, выбрали на царство люди всех чинов Московского государства, однако без ограничения (гласного или тайного) его царской власти в силу чисто субъективной причины, именно личного характера юного царя, слывшего «гораздо тихим» и сохранившего за собой не только в устах современников, но и в истории прозвание Тишайший.
Весьма безобидный и благозвучный эпитет «Тишайший», которым историки-монархисты наградили царя Алексея Михайловича, во многом не соответствовал действительному характеру второго Романова. С. Ф. Платонов, в частности, указывал, что царь Алексей мог быть очень вспыльчивым и «подвижным на гнев». До наших дней сохранилась часть архива Приказа тайных дел, который был основан в середине XVII в. Алексеем Михайловичем и работал непосредственно под его руководством. Документы этого архива содержат сведения о такой деятельности Алексея Михайловича, которую официальные историки скрывали от народа. Так называемая Зотовская опись бумаг Тайного приказа говорит о том, что Алексей Михайлович особенно интересовался личностью Ивана Грозного, и многие усилия второго Романова были направлены на достижение той же цели — укрепления самодержавия. Создание Приказа тайных дел было тоже подражанием Грозному, основавшему при введении опричнины Особый двор государев.
Мнительный и подозрительный основатель Тайного приказа с детских лет наслышался от родителей всяких небылиц о «дурном глазе», «порче» и колдовстве и с большой опаской следил за тем, чтобы люди, «знавшиеся с колдунами», не проникли в Кремлевский дворец. По малейшему подозрению их «допрашивали» с пристрастием в Приказе тайных дел.
Что представлял собой Алексей Михайлович как государственный деятель? Вот что писал об этом С. Ф. Платонов: «Царь Алексей не умел и не думал работать. Он не знал поэзии и радостей труда и в этом отношении был совершенною противоположностью своему сыну Петру. Жить и наслаждаться он мог среди «малой вещи», как он называл свою охоту и как можно назвать все его иные потехи. Вся его энергия уходила в отправление того «чина», который он видел в вековом церковном и дворцовом обиходе. Вся его инициатива ограничивалась кругом приятных «новшеств», которые в его время, но независимо от него, стали проникать в жизнь московской знати. Управление же государством не было таким делом, которое царь Алексей желал бы принять непосредственно на себя. Для того существовали бояре и приказные люди. Сначала за царя Алексея правил Борис Иванович Морозов, потом настала пора князя Никиты Ивановича Одоевского; за ним стал временщиком патриарх Никон, правивший не только святительские дела, но и царские; за Никоном следовали Ордьщ- Нащокин и Матвеев. Во всякую минуту деятельности царя Алексея мы видим около него доверенных лиц, которые правят. Царь же, так сказать, присутствует при их работе, хвалит их или спорит с ними, хлопочет о внешнем «уряд- стве», пишет письма о событиях, — словом, суетится кругом действительных работников и деятелей» 157.
Суеверие и страх перед злыми чарами помешали Алексею Михайловичу даже жениться на красивой девушке. На смотринах из двухсот боярских и дворянских дочерей ему с первого же взгляда понравилась Евфимия Всеволжская — дочь касимовского помещика. Чувства и желания шестнадцатилетнего царя были настолько определенными, что он тут же вручил невесте заветное кольцо и платок.
Но когда позже Евфимию ввели в царские хоромы, чтобы объявить ее будущей царицей, она вдруг потеряла сознание. Пошел слух, что она «испорчена», больна падучей и «к царской радости не прочна». Несчастную сразу же отправили за город под надзор, а отца ее взяли под стражу и обвинили в намерении обмануть царя. После пытки он был сослан с семьей в Сибирь, где через несколько лет умер. Жену его и детей, в том числе и бывшую невесту, перевели в деревню Касимовского уезда, строжайше запретив им въезд в Москву. Так с невестой царя Алексея повторилась печальная история первой невесты его отца, Михаила. В действительности Евфимия Всеволжская была абсолютно здорова. Она стала всего лишь жертвой коварной интриги боярина Морозова, бывшего наставника Алексея. Морозов присмотрел для царя другую невесту — дочь московского дворянина Марью Милославскую, на сестре которой он сам собирался жениться и таким путем породниться с царем. Для осуществления своего замысла корыстолюбивый боярин приказал мамкам и бабкам, причесывавшим невесту к торжественному выходу, так крепко завязать ей волосы, чтобы у нее потемнело в глазах. Воля всесильного боярина была неукоснительно выполнена.
Алексею Михайловичу пришлось жениться на Марье Ильиничне Милославской. Торжественное бракосочетание состоялось в январе 1648 г. Посаженым отцом на свадьбе был боярин Морозов. Через две недели он стал свояком царя, женившись уже в преклонном возрасте вторым браком на сестре молодой царицы. Теперь у царя Алексея стало два фаворита — Морозов и Илья Данилович Милославский.
Милославский, сам человек корыстолюбивый, пользуясь покровительством всесильного Морозова, начал раздавать наиболее выгодные места своим родственникам. Последние своим лихоимством и неправедным судом сильно притесняли народ. Из них особенное неудовольствие против себя возбудили в Москве окольничие Плещеев и Траханиотов, а также думный дьяк Чистый.
А царь при всей своей набожности находил удовольствие в различных забавах и зрелищах. Самым любимым его занятием была соколиная охота. В качестве ловчих птиц использовались специально обученные кречеты, соколы и ястребы. Охота велась на лебедей, гусей, уток, зайцев.
Под Москвой на потешных дворах государя содержалось множество ловчих птиц. Их кормили говяжьим и бараньим мясом и живыми голубями, которых разводили специально на голубином дворе. Для обучения птиц и ухода за ними царь держал более сотни сокольников и столько же кречетников, получавших большое жалованье. Лучшие из них награждались за службу даже поместьями и вотчинами. «И будучи у тех птиц, едят и пьют царское»,— писал о них не без зависти Котошихин.
Алексей Михайлович настолько серьезно занимался этой забавой, что сам составил правила царской соколиной охоты и даже написал книгу «Уложение чина Сокольничья пути». Рукописи Алексея Михайловича, посвященные соколиной охоте, многие историки использовали для облагораживания облика царя. Но до нас дошла и другая, лично составленная царем грамота, которая прежде всего говорит о его жестокости. Эту грамоту в 1917 г. впервые обнародовал исследователь архива Приказа тайных дел историк А. И. Заозерский.
Сокольники потешного двора подали однажды царю челобитную с жалобой на задержку в выплате им жалованья. Эту челобитную по просьбе сокольников написал наиболее грамотный сокольник Федор Кошелев. Алексей Михайлович возмутился такой неслыханной дерзостью и тут же продиктовал дьяку грамоту, в которой указал «главному заводчику Федьке Кошелеву отсечь левую руку и... положить ее на написанную челобитную...». Таков был «тишайший» царь Алексей Михайлович Романов.
Живя и наслаждаясь «малой вещью», Алексей Михайлович недостаточно уделял внимания делам государственным. А положение в стране было очень тяжелым. Острейшей проблемой оставалась нехватка средств на военные- нужды. Правительство боярской знати во главе с Морозовым и Милославским пошло на новое усиление налогового гнета. Бремя налогов было настолько тяжелым для народа, что очень часто крестьяне целыми деревнями скрывались в лесу, а посадские люди уходили на привилегированные «белые» земли в городах. Налог с ушедших тяглецов раскладывался на оставшихся, положение которых после- этого становилось невыносимым. Власти производили сыск ушедших и силой возвращали их в тягловые слободы. Чтобы упорядочить налогообложение тяглецов, правительство еще при Михаиле Федоровиче пыталось прикрепить к месту жительства не только крестьян, но и всех посадских людей. Был издан закон, запрещающий переходы жителей городских посадов из одной общины в другую. Посадские люди прикреплялись к городу так же, как крестьяне за помещиками или государевыми волостями. При царе Алексее было предпринято окончательное прикрепление тяглых классов — крестьян и посадских жителей к месту их жительства. Новым законом — Уложением 1649 г.— переходы были запрещены не только крестьянам и горожанам, но и их детям, братьям и племянникам.
Поскольку платежеспособность населения резко упала, увеличивать прямой налог не имело смысла. Тогда правительство ввело косвенный налог на соль, продажа которой была государственной монополией. Этот косвенный налог тяжким бременем лег на малоимущие слои населения.
Следует отметить, что введение налога на соль уже через год вместо прибыли принесло государственной казне прямой убыток. Такой неожиданный результат объяснялся двумя простыми причинами: из-за непомерно высоких цен резко сократилась продажа соли; а оставшиеся на складах запасы ее пришли в негодность (соль растаяла при длительном хранении); большие убытки для казны принесла рыбная торговля — из-за дороговизны соли рыбу мало солили, в результате ее запасы испортились.
В декабре 1647 г. правительство вынуждено было отказаться от налога на соль.
В управлении делами государства царили лихоимство, взятки, неправедный суд. Весьма образно писал об этом посол Австрийской империи барон А. Майерберг в своей книге «Путешествие в Московию»: «...области и города, подвластные Московскому владычеству, управляются Наместниками, называемыми у Москвитян Воеводами, которых управление, однако же, продолжается редко более трех лет. Они управляют во всем... а так как лица, пользующиеся расположением Государя, получают даром его милости, точно водопроводные трубы воду, но никому не отводят ее даром, то необходимо нужно располагать этих любимцев к себе множеством подарков для получения должности.
А чтобы воротить с лихвою свои убытки на это, Воеводы, не уважая предписаний закона, не довольствуются стрижкою народного стада, им вверенного, но не боятся сдирать с него еще и шкуру, в той уверенности, что жалобы его имеют такой сиплый голос, что не дойти ему до Царского слуха, только бы стало добычи с ограбленных, как для собственной жадности, так и на приобретение расположения к себе тех любимцев, для новой безнаказанности. Дело не стоит у них и за остроумной выдумкой для обирания втихомолку своих овечек, которые пожирнее: они задают пиры и с каждым годом чаще зовут на них областных дворян и купцов, позажиточнее, чтобы, удостоившись такой необыкновенной почести, эти лица приносили им щедрые подарки по отеческому обычаю.
Приговоры продают с торга: решают в пользу той стороны тяжущихся, которая принесет больше. Преступники покупают себе безнаказанность; злодеи притупляют лезвие меча правосудия, подставляя под удары его золотые щиты. Да и сами судьи для затруднения улики себе в несправедливости своих приговоров закрывают на суде глаза, чтобы подкупленные свидетели тем смелее делали свои ложные показания, или для оправдания правдивого обвинения, или для подтверждения насказанной клеветы, чем богаче награду получают за свою ложь...» 158
К середине XVII в. резко обострились классовые противоречия в городах. Здесь масса обедневшего посадского населения выступала с протестом против гнета посадской верхушки. Волна стихийных городских волнений началась мощным восстанием в Москве 1 июня 1648 г.
Восставшие гневно осуждали поведение отдельных представителей царской администрации — их деятельность они считали главной причиной своих бедствий. Возвращавшемуся с богомолья Алексею Михайловичу была вручена челобитная, в которой обличались «мучители и кровопийцы» простого народа. Восставшие были разогнаны плетьми, а многие челобитчики — арестованы. Однако на следующий день возмущенная толпа снова ворвалась в Кремль и потребовала от царя освободить челобитчиков и выдать ей на расправу особенно ненавистных царских чиновников: главного судью Земского приказа Леонтия Плещеева; его шурина, окольничего, управляющего Пушкарским приказом Петра Траханиотова; думного дьяка Чистого, считавшегося одним из инициаторов соляного налога.
Стоявший ближе всех к царю боярин Морозов пытался успокоить народ. Но в этот решительный момент на сторону восставших перешла часть стрельцов. Это явилось дополнительным стимулом для восставших. Разъяренная толпа ворвалась в царские палаты, потребовала наказания Морозова, а потом разгромила около 30 домов богатой московской знати, в том числе дом самого Морозова. Алексей Михайлович вынужден был вступить в переговоры с восставшим народом и пойти на уступки. Плещеев, Траханиотов и дьяк Чистый были убиты. Боярину Морозову царь выпросил у народа помилование, но вынужден был отправить его в ссылку в Кирилло-Белозерский монастырь. Алексей Михайлович при этом торжественно обещал никогда не возвращать Морозова в Москву.
По многим местностям России прокатилась волна народных восстаний (в Поморье, на юге, в Сибири). Наиболее значительными по своему размаху были восстания в Пскове и Новгороде.
В Пскове восстание началось в последний день февраля 1650 г. Поводом к нему послужила передача хлебных запасов в счет погашения долгов русского правительства Швеции. Город испытывал острую нужду, поэтому «молодшие люди» потребовали от архиепископа и воеводы оставить хлеб горожанам. Воевода отказался. Тогда вспыхнуло народное восстание, которое сразу же поддержали стрельцы. Восставшие задержали агента шведского правительства, силой отобрали у воеводы хлеб, оружие, боеприпасы и ключи от города.
Власть в городе перешла в руки «всегородней избы». В Москву были отправлены псковичи с челобитной от «всего города». Ответная царская грамота призывала псковичей принести повинную. Псков не сдавался. Правительство отправило на подавление восстания усмирителя новгородского восстания князя И. Н. Хованского. В конце мая отряд Хованского пытался взять город штурмом, но не смог. За три месяца Хованский понес значительные потери. Псковичей поддержали крестьяне как ближайших, так и более отдаленных районов. Запылали помещичьи усадьбы на огромной территории от Пскова до Новгорода. Правительство сочло необходимым созвать Земский собор для обсуждения псковского вопроса. По решению Собора в Псков была направлена делегация во главе с епископом коломенским Рафаилом. Начались переговоры. В конечном счете удалось склонить восставших к присяге при условии, что Хованский снимет блокаду и отведет войска. Это и было сделано. В мятежном городе восстановилась власть царской администрации. Руководители восстания Г. Демидов, И. Копыто и другие были брошены в темницу. *
Весной 1650 г. вспыхнуло восстание в Новгороде — сюда дошли слухи об отправке русского хлеба за рубеж. Во главе восстания встал освобожденный из-под ареста митрополичий приказный Иван Жеглов. Восставшие разгромили дворы богатой новгородской знати. Власть в городе перешла к Земской избе.
В отличие от псковского восстания в Новгороде неизмеримо большую роль играли стрельцы. На подавление восстания правительство двинуло войска И. Н. Хованского. Хованский обещал стрельцам полное помилование, если они прекратят восстание и впустят его в город. Посадские и стрелецкая верхушка искали соглашения с правительством. Менее чем через месяц после начала восстания отряды Хованского вступили в город. Своих обещаний князь не сдержал. Иван Жеглов и другие активные участники восстания были казнены, многие биты кнутом и высланы в отдаленные районы страны.
Волна восстаний и обострение противоречий в среде господствующего класса заставили царское правительство приступить к осуществлению давно назревшей реформы в области законодательства — Соборного Уложения. Этого требовали различные слои русского общества. В первые дни после московского восстания дворяне московские, дети боярские, жильцы, гости, торговые и посадские люди разных слобод подали царю просьбу собрать Земский собор для составления Уложения. Будущий патриарх Никон, обычно резко и прямолинейно оценивавший людей и события, позднее писал, что составление Уложения предпринято было «боязни ради и междоусобия от всех черных людей, а не истинныя правды ради».
Разработка проекта Уложения была поручена особой комиссии в составе бояр князей Одоевского, Прозоровского, Волконского и дьяков Леонтьева и Грибоедова. 28 июля 1648 г. правительством были разосланы грамоты о присылке в Москву к 1 сентября выборных людей для обсуждения и утверждения на Соборе проекта Уложения. При этом царь указал: «...созвать в Москву выборных: от стольников, стряпчих, дворян московских и жильцов по два человека, от дворян и детей боярских больших городов по два, из новгородцев с пятины по человеку, от гостей трех человек, от суконных сотен по два, от черных сотен, слобод и посадов по человеку — добрых и смышленых людей, чтобы его государево царское дело с теми со всеми выборными людьми утвердити...» 159
Обсуждение проекта Уложения началось 3 октября 1648 г. в двух палатах. В одной из них заседал царь с Боярской думой и Освященным собором, в другой, Ответной палате, совещались выборные люди под председательством князя Ю. А. Долгорукого. 29 января 1649 г. Уложение было принято; его скрепили подписями патриарх, представители высшего духовенства, бояре и 277 выборных земских людей.
Соборное Уложение, получившее силу государственного закона, весной 1649 г. было отпечатано особой книгой и разослано для руководства всем воеводам по городам и во все московские приказы. Уложение состояло из XXV глав и 967 статей.
Главы I —IX содержали статьи о государственном праве; здесь ограждались православие, личность государя и честь Государева двора; преследовалась подделка государственных актов и монеты; содержались правила о паспортах, о военной службе, о выкупе пленных и о путях сообщения.
Главы X—XV излагали законы судоустройства и судопроизводства.
Главы XVI—XX формулировали вотчинное и поместное право и право на холопов.
Главы XXI—XXII содержали уголовные законы.
Главы XXIII—XXV касались положения стрельцов и казаков, а также корчных дел (питейных заведений).
Уложение 1649 г. содержало жестокие наказания за выступления против религии и государственной власти. «Богохульство» наказывалось сожжением на костре, а заговор против царя и его чести — смертной казнью. За покушение на жизнь и имущество государевых бояр и воевод полагалась смертная казнь «безо всякой пощады». Наказания включали пытки, избиения, отсечение ушей, носа, рук и ног. За выпуск фальшивых монет виновным заливали горло расплавленным металлом.
Патриархальные порядки проявились в Уложении особенно выпукло: убийство родителей каралось смертью, а за убийство детей давалось только годичное тюремное заключение; за убийство мужа женщина живой закапывалась в землю по шею, «покамест она умрет»; за увечье и членовредительство виновник получал такое же увечье, какое он нанес пострадавшему.
Землевладение закреплялось как привилегия господствующего феодального класса. При увольнении со службы поместья служилых людей переходили детям, братьям, племянникам или внукам, которые записывались на службу. Разрешалось менять поместья на вотчины, что приводило к слиянию дворянского поместья с вотчиной.
Крепостное право в стране получило законодательное утверждение: частновладельческие крестьяне навечно закреплялись законом за помещиками, боярами и монастырями. В главе XI «Суд о крестьянах» отменялись «урочные лета» для сыска и возврата беглых крестьян и предоставлялась феодалам возможность бессрочного розыска убежавших. Устанавливалась наследственность владения крепостными и право распоряжаться их имуществом. Крестьяне лишались права самостоятельно выступать в судах со своими исками. Феодал по своей воле мог также устраивать браки и семейные разделы своих крепостных.
Для своего времени Уложение в целом являлось достаточно солидным законодательным документом. Язык его был простым, точным и энергичным. Явившись законодательным итогом всех государственных и общественных отношений, выработанных допетровской Русью, Уложение оставалось в силе до издания новых законов в середине XIX в.
Подлинник Уложения 1649 г. дошел до наших дней - он хранится в позолоченном серебряном «ковчеге» в Центральном государственном архиве древних актов. Этот уникальный документ представляет собой свиток из 960 склеек общим весом 12 фунтов и длиною 309 м. Написан подлинник четырьмя разными почерками и подписан тремястами пятнадцатью лицами. Среди подписавшихся — московский патриарх Иосиф и 12 представителей высшего духовенства, 15 бояр, 10 окольничих. За ними расписывались дворяне, гости-купцы, выборные из московских сотен, слобод и стрелецких приказов. Из посадских людей подписывались только самые зажиточные, крестьяне же не были допущены к подписанию Уложения.
В законодательной реформе 1649 г. отразилась тенденция дальнейшего усиления централизации государственной власти. При этом заметно повысилась роль дворянства и немногочисленной верхушки посадского населения в управлении государством. В перспективе подготавливался переход от самодержавия с боярской аристократией и Думой к чиновничье-дворянской монархии — абсолютизму.
В скором времени земские соборы утратили свою роль. Последние соборы состоялись в 1648—1649 и 1651 — 1653 гг. Существенное усложнение государственного управления вызвало увеличение количества приказов. В XVII в. их общее число доходило порой до 80. Функции приказов чрезвычайно запутывались и часто переплетались между собой. Это порождало волокиту, взяточничество и казнокрадство.
Система местного управления в середине XVII в. заметно сузилась. С 1613 г. в 33 города России были назначены правительственные воеводы. Частично сохранились «губные» (земские) старосты, но они стали всего лишь простыми исполнителями при воеводах. Земские старосты наблюдали за сбором налогов. Воеводы и их подручные, не ограничиваясь «государевым жалованьем», обирали местное население. К воеводе несли деньги, разную снедь. Выборные судьи оставались только в дворцовых и «черных» землях Поморья.
Правительство Алексея Михайловича остро нуждалось в денежных средствах. А казна была пуста. Новые возросшие потребности государства податная система не удовлетворяла ввиду рутинности приемов обложения, раскладки и сбора налогов. Приказные представления о средствах и силах тяглового населения не соответствовали их действительному состоянию.
Поиски легкого и быстрого пополнения опустевшей царской казны привели правительство Алексея Михайловича к выпуску медных денег. Эти дешевые для правительства и легкие в изготовлении монеты должны были заменить в обращении серебряные деньги, которых так недоставало. При этом жалованье стрельцам и всем другим служилым людям власти выплачивали медными деньгами, а все налоги с населения собирали серебром. Этот способ превращения меди в серебро настолько пришелся по вкусу правительству, что оно, если верить осведомленному Мейербергу, за пять лет выпустило медных денег на номинальную сумму 20 млн руб. На этой операции правительство получило более 19 млн руб. чистой прибыли, поскольку стоимость меди, пошедшей на изготовление монет, составила лишь 320 тыс. руб. Однако очень скоро «успех» этой денежной реформы обернулся для правительства полным провалом и послужил причиной второго крупного московского восстания 1662 г., получившего в истории название «медный бунт».
Главную роль в неудаче реформы сыграли следующие моменты: появление в сфере обращения большого количества медных денег вызвало их стремительное обесценение — за один серебряный рубль брали 12—15 медных рублей; появилось много фальшивых медных денег (в этих злоупотреблениях были замешаны некоторые именитые гости и приближенные царя, в частности тесть Алексея Михайловича И. Д. Милославский).
Все это вызвало страшную дороговизну и общий экономический кризис. Служилые люди отказывались брать медные деньги, а стрельцы даже разбегались с мест службы.
Правительство пыталось получить серебряный заем за границей, но эта попытка успеха не имела. И в 1662 г., которому предшествовало несколько неурожайных лет, власти объявили сбор «пятой деньги» и стрелецкий налог хлебом. Это и явилось поводом для начала «медного бунта».
Утром 25 июля во многих местах Москвы жители обнаружили приклеенные кем-то листы, в которых И. Д. Милославский, постельничий царя Ф. М. Ртищев, богатый гость Василий Шорин и окольничий И. М. Милославский были названы изменниками. С этими листами большая группа возбужденных посадских людей и стрельцов направилась к царю в Коломенское, где потребовала выдать на расправу названных людей.
Тем временем в Москве начались погромы. Восставшие нападали на дворы богатых купцов. Был разорен дом Шорина. В Коломенское отправилась вторая толпа восставших.
С первой партией «бунтовщиков» Алексей Михайлович разговаривал «тихим обычаем», чтобы они шли в Москву, а он, царь, «учинит сыск и указ». Больше того, по словам Котошихина, государь «обещался им Богом и дал им на своем слове руку, и один человек из тех людей с царем бил по рукам».
Вторично пришедшая толпа восставших, по выражению официального сообщения, стала государю «невежливо челом бить». И как только ему на помощь прибыли верные правительству стрельцы, Алексей Михайлович «закричал» отдав приказ тех людей бити и рубити до смерти и живых ловитн».
Правительство «тишайшего» царя жестоко расправилось с «худыми людишками» за их «невежливое челобитие». Котошихин, с протокольной точностью описавший «медный бунт», сообщал, что во время коломенской сечи «потопилось в реке больше ста человек, а пересечено и переловлено больше семи тысяч человек. И того же дни около того села повесили 150 человек, а остальных всех пытали и жгли, и по сыску за вину отсекали руки и ноги и у рук и у ног пальцы, а иных, бив кнутьем, клали на лице на правой стороне признаки, разжигали железо накрасно, а поставлено на том железе «буки», т. е. «бунтовщик», чтобы был до веку признатен, и разослали всех в дальние города — в Казань, в Астрахань и на Терки и в Сибирь. А пущих воров в ночи, завязав руки назад, посадя в большие суда, потопили в Москве-реке».
После подавления восстания правительство в 1663 г. прекратило выпуск медных денег. Но еще осенью 1662 г. стрелецкий налог хлебом был удвоен. Это ставило посадское население в особенно тяжелое положение, поскольку оно практически не занималось земледелием. Начались массовые бега на Дон — бежали люди с посадов, бежали крестьяне.
Источник:
Русская история. Популярный очерк - Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Москва • Мысль • 1992