21 августа знаменитому детскому поэту Юрию Энтину исполняется 88 лет
«Умен, красив, интеллигентен поэт известный - Юрий Энтин!» - как-то он сам «честно и скромно» сказал о себе. И это чистейшая правда! Но - правда не вся. Мало кто знает, что живой классик детских песен, на которых выросло не одно поколение сегодняшних мам и пап, дедушек и бабушек, - по образованию педагог-историк, лучшие годы провел в лагерях (пионерских) и даже однажды был признан «Лучшим вожатым СССР».
Энтин – вообще уникум, каких больше нет! Он приложил руку практически ко всем знаковым музыкальным фильмам и мультфильмам 60-80-х годов прошлого века (в этом «золотом» списке, например, «Бременские музыканты», «Приключения Буратино», «Достояние республики», «Гостья из будущего», «Приключения Электроника»). Никогда не забуду, как на творческом вечере в честь своего 80-летия он прочитал рэп собственного сочинения и даже забавно под него станцевал.
Юрий Сергеевич и сегодня практически прежний «юноша с горящим взором», остроумный, бурлящий стихами, великий оптимист, хохмач и рассказчик. Он создал «Творческий центр Юрия Энтина», ведет свой сайт, издает книжки, выпускает компакт-диски, организует концерты и бьется за возрождение детской песни.
Предлагаю самые яркие фрагменты большого интервью Юрия Энтина.
ЖЕНИЛСЯ НА ВНУЧКЕ РАССТРЕЛЯННОГО НАРКОМА
- Юрий Сергеевич, в детстве у вас была абсолютно неординарная мечта – стать министром иностранных дел. Откуда такие недетские фантазии?
- Потому что с юных лет интересовался политикой. Во время войны наша семья была в эвакуации в Оренбурге, я учился в начальных классах, и связь с внешним миром велась через радио наушники. Я надевал их и, как диктор, синхронно озвучивал все последние известия и сообщения ТАСС, чтобы их слышали мои родные, соседи.
Кроме того, еще будучи школьником, я прочитал впоследствии запрещенную книгу немецкого писателя Леона Фейхтвангера «Москва. 1937». Эта книга каким-то образом вышла в 1937 году, когда автор посетил СССР, его принял Сталин, ему разрешили присутствовать на всех заседаниях открытых и даже закрытых процессов, он все это описал. Помню, особенно меня потряс такой факт: несмотря на то, что книга в целом была комплементарной в адрес Советского Союза, там, тем не менее, были главы – «культ личности Сталина», «антисемитизм в СССР», «Троцкий и Сталин». Описывался прием в Кремле, где, как пишет Фейхтвангер, он прямо сказал Сталину о его культе личности… Именно после прочтения этой книги у меня появилось жгучее желание изучить историю нашей страны, забраться в архивы и, например, разобраться, как один из творцов Октябрьской революции Лев Троцкий, который стал профессиональным революционером в 17 лет, потом вдруг «оказался» немецким шпионом. Я решил поступить в Историко-архивный институт, я усиленно готовился, но…
- ?!
- В 1953 году, несмотря на неплохо сданные экзамены, «отлично» по истории, меня «зарубили» - людей моей национальности тогда в вузы не принимали. Только через год, когда повеяло оттепелью, я поступил на исторический факультет пединститута имени Крупской. Кстати, моя первая жена – внучка сподвижника Ленина, Верховного главнокомандующего Вооруженных сил России, наркома юстиции и выдающегося альпиниста Николая Васильевича Крыленко, расстрелянного в 1938 году. Я с ней познакомился, изучая его жизнь…
Успешно закончив пединститут, я в течение года работал учителем истории в школе.
- Так вот откуда такая любовь к детям!
- Детей я, конечно, обожаю, но я, признаться, был строгим учителем. Тех, кто мне мешал вести занятия, просто выпроваживал из класса. Среди них - и некто Антон Петров. Ужасный проказник и лодырь! Помню, вызываю я его к доске, а он заявляет: «А вы, Юрий Сергеевич, нам этого не задавали!» Или – «Мы этого не проходили!» Именно он впоследствии стал прототипом лентяя Антошки в одноименном мультфильме с замечательной музыкой Владимира Шаинского.
«ВЫ ТАК КОЛОЛИ ЯГОДИЦУ…»
- Вы как-то признались: из школы вы «сбежали», потому что не в силах были повторять одно и то же по нескольку раз в день...
- Именно – сбежал. Достаточно быстро понял – не мое. Работал библиотекарем, корректором в педагогическом издательстве. Там дослужился до редактора, а потом перешел работать редактором в детскую редакцию на знаменитую фирму «Мелодия».
- А стихи когда начали писать?
- Довольно поздно – лет в 13. Когда учился на истфаке, там было огромное количество девушек, а ребят было мало, так что у меня имелось огромное поле деятельности. Поэтому почти каждую неделю у меня был новый роман. И всем дамам я писал записки, шуточные посвящения в поэтической форме. Они имели успех, и я соответственно тоже.
- Свои самые первые вирши сможете процитировать?
- В седьмом классе я попал в больницу – с острым приступом аппендицита. Меня немедленно прооперировали и положили в огромную палату на пятнадцать взрослых. Вдруг открывается дверь, заходит совершенно очаровательная 16-тетняя медсестра: она принесла мне «утку», чтобы я как «неходячий» больной мог пописать. Увидев такую неземную красоту, я гордо отказался. Сцепив зубы от боли, встал и сам пошел в туалет - мне аплодировала вся палата, как герою. А ночью, когда все уснули, я написал:
Судьба смеется надо мной.
Ведь надо ж этому случиться.
Какое счастье - я больной!
Какая радость - я в больнице!
- Девушка оценила ваш романтический порыв?
- Я был очень стеснительным – оставил листок со стихами у нее на столике и удалился. Но под этим четверостишием я и сегодня бы подписался...
Позже я посвятил другой медсестре такие строчки:
Нет, не забуду я больницу
И в ней веселое житье.
Вы так кололи ягодицу,
Что сердце тронули мое.
Первым своим профессиональным стихотворением считаю «Ничего на свете лучше нету» из «Бременских музыкантов». Когда мы с Василием Ливановым написали сценарий для этого мультфильма, мне уже исполнилось 33 года. К тому времени после фильмов «Коллеги» и «Слепой музыкант» Ливанов был знаменит, у него вышло несколько книжек сказок. А у меня, помимо дурашливых стихов для девушек, были только тексты для кантат и сюит.
Никогда не забуду, как услышал свою первую песню. Я сидел в редакции «Мелодии» на своем рабочем месте, вдруг раздался телефонный звонок, и Геннадий Гладков пропел мне в трубку: «Ничего на свете лучше не-е-ту…» Когда я услышал эту музыку, что-то во мне перевернулось. Я почти сразу написал заявление об увольнении, прихватив с собой музыкального редактора – свою будущую вторую жену Марину. Причем в тот момент мы оба были в полном неведении насчет нашего будущего - мы ушли, по сути, в никуда.
Песня из культового мультфильма-мюзикла «Бременские музыканты». Студия «Союзмультфильм». 1969
- Интуиция подсказывала, что слава не за горами?
- Понимаете, проработав около семи лет в «Мелодии», редактируя чужие стихи, я чувствовал: могу писать лучше, чем то, что там проходило через мои руки. Просто повода круто изменить жизнь не было. Поэтому очень вовремя возникла идея «Бременских…»
- У вас с Ливановым и Гладковым сложился на редкость удачный творческий союз. А в жизни вы дружите?
- После «Бременских музыкантов» мы подружились и очень много времени проводили вместе, отмечали праздники, ездили вместе отдыхать. Скажу больше: на моей свадьбе было только двое гостей - Гладков и Ливанов, причем Ливанов ЗАГСе был свидетелем со стороны невесты. И наша дружбы продолжается до сих пор. Мы даже мое восьмидесятилетие отмечали вместе - у Гладкова на даче…
Я вообще благодарен Ливанову – он на меня невероятно повлиял. В том, что появились такие персонажи, как король, принцесса, трубадур – компания, которой не было у братьев Гримм, процентов на 90, если не на все 100, его заслуга. А заслуга Геннадия Гладкова – не только изумительная музыка. Именно он, прочитав первоначальный сценарий, ударил кулаком по столу и сказал, что в сказке непременно должна быть принцесса, потому что должна быть лирическая тема и любовь, без нее никак. И оказался прав!
КРИТИКОВАЛИ ЗА ПРОПАГАНДУ АЛКОГОЛИЗМА
- «Приключения Буратино», «Гостья из будущего», «Приключения Электроника»… Трудно найти популярный музыкальный советский фильм, где бы в титрах не значилась ваша фамилия. Любимчики среди них есть?
- Так получилось, что в 70-е годы только для «Союзмультфильма» я написал тексты 68 песен. Примерно половина детских картин не обошлись без моего участия. Учитывая, что не в каждом мультике была песня, это высокий процент. К моему огромному счастью, очень много было попаданий… А самый мой любимый большой кинофильм – «Достояние республики». В нем играли блестящие актеры – Андрей Миронов, Олег Табаков, Спартак Мишулин, Игорь Кваша… Он необыкновенно красиво снят, там замечательная музыка Евгения Крылатова.
Между прочим, с песней, которую я написал для этой картины, вышла забавная история. 29 декабря 1972 года мне позвонил режиссер киностудия имени Горького Владимир Бычков и попросил наисрочнейшим образом сочинить вместе с Крылатовым «Песню о шпаге». Добавив, что это надо сделать к Новому году. Привез сценарий, мне он необыкновенно понравился. А когда я узнал, что главного героя (Маркиза) будет играть Андрей Миронов, я вообще пришел в восторг. 31 декабря, примерно в то время, когда люди уже садятся за стол и пропускают первую рюмку, я привез текст песни домой Крылатову. Но тут выяснилось, что решающее слово принадлежит не ему и даже не Бычкову, а лично Андрею Миронову. Андрей срочно приехал, прочитал и довольно строго меня спросил: «Вы внимательно прочли концовку сценария?» «Конечно, - отвечаю, - ваш герой погибает». «Но в ваших стихах не хватает трагизма. Вам меня не жалко?» Я отправился на кухню, где жена Крылатова готовила оливье к новогоднему столу, и за 15 минут написал куплет:
На опасных поворотах
Трудно нам, как на войне.
И быть может, скоро кто-то
Пропоет и обо мне:
«Вжик-вжик-вжик! Уноси готовенького…»
Тут Миронов обнял меня, расцеловал: «Вот теперь – то, что надо!» С этой секунды мы стали друзьями, я еще много написал песен для него. Но тот урок отношения к творчеству - серьезнейшего, глубочайшего, который преподал мне Андрей, - я запомнил на всю жизнь.
- Вы работали со многими выдающимися композиторами. Кто из них оставил наибольший след?
- Кроме Геннадия Гладкова, это мой соавтор по «Антошке» и «Чунге-Чанге» Владимир Шаинский. Я всегда позиционировал себя, как ироничный поэт, юморист. А благодаря Евгению Крылатову написал лирические «Крылатые качели», «Лесной олень», «Прекрасное далеко». Алексей Рыбников научил бороться за свои произведения. Он и сам боролся – с правительством, с партией, с судьбой. За «Звезду и Смерть Хоакина Мурьетты» бился десять лет. Потом то же самое было с «Юноной» и «Авось», с «Литургией оглашенных»... Очень много было написано с Максимом Дунаевским, Марком Минковым, а последние годы – с Давидом Тухмановым.
- Юрий Сергеевич, известно, что не только у Солженицына и Бродского, но даже у вас были проблемы с цензурой…
- Еще какие! О них вообще можно отдельную книгу написать. «Ничего на свете лучше нету» запретили петь даже Льву Лещенко, который на тот момент был солистом Всесоюзного радио и телевидения. Всех насторожила фраза «Нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы».
- И в чем «криминал»? Эта мысль – лейтмотив всех народных сказок.
- Во-первых, смущало само слово «свобода». Во-вторых, не забывайте и то, что «дворец» в СССР был один - Дворец съездов в Кремле. В-третьих, кто не жил в те годы, этого вообще не поймет… Проще даже спросить, какая из моих песен не вызывала подозрения! В песне охранников из «Бременских музыкантов» показалась подозрительной фраза «Величество должны мы уберечь от всяческих ему не нужных встреч». Потому что «все сразу поняли», что это намек на генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева. «Чунгу-Чангу» критиковали за пропаганду чужой страны: а вдруг она капиталистическая?! Песню Маркиза из кинофильма «Достояние республики» обвинили в пропаганде детского алкоголизма, она ведь начиналась словами: «Шпаги звон, как звон бокала, с детства мне ласкает слух». Как раз к власти пришел Горбачев, дело шло к принятию «сухого закона» и вдруг главный редактор обнаружил, что первые же строчки сборника «призывают детей пить вино».
Очень часто придирались из-за стихов, иногда, как ни странно, из-за музыки, но бывало и из-за того, что песня была написана не вовремя. Например, песню «Я - Водяной, я - Водяной…» из мультфильма «Летучий корабль» в советское время так и не издали.
- Почему?
- В вышестоящих инстанциях решили, что это... песня диссидента.
- Смешно…
- А вы не смейтесь! Мне было не до шуток, когда меня вызвали на худсовет и на полном серьезе сказали, что слова «Эх, жизнь моя, жестянка. Да ну ее в болото! Живу я, как поганка...» мог петь только человек, недовольный существующим социалистическим строем.
Никогда не забуду, как в 1987 году выходила моя первая в жизни книга песен, которую я хотел назвать либо «Кто на новенького?», либо «А мне летать охота!» Но против обоих вариантов категорически восстала редакция издательства «Советский композитор». Меня вызвали на ковёр (не предложили даже сесть) и прорабатывали 10 ведущих редакторов этого издательства во главе с директором, который до этого работал в колонии строгого режима. Ругали за мои тексты нещадно! А в конце вопрос был задан прямой: какая песня вам дороже – «Водяной» или «Крылатые качели». Не задумываясь, ответил: «Конечно, «Я – водяной!» Потому что «Качели» мог написать кто угодно, а «Водяного» только один Юрий Энтин, и больше никто. Сборник вышел под названием «Крылатые качели» и вообще без песни Водяного.
Окончание здесь https://dzen.ru/a/ZLlx7P7N-E5a2GDP.