Начальник милиции Юзьвы, полковник Юзбашян Самвел Арамович, был фронтовиком, человеком конкретным и решительным. После победы из вооруженных сил был направлен в органы внутренних дел, где продолжил решительную борьбу, только не с фашистами, а с преступностью.
С военной формой он расстаться не мог - наглухо застегнутый китель с солидной наградной планкой, галифе и начищенные до зеркального блеска сапоги, вот его отличительная особенность. Самвел Арамович хромал, сказывалось неудачное приземление с парашютом в тыл врага в составе диверсионной группы - сам же ударил себя по колену прикладом ППШ.
Юзбашян был женат на русской женщине, можно сказать обрусел, живя на Урале, и не обижался, когда к нему обращались как к Семену Абрамычу. Надо отметить, такая практика сохраняется и в нынешнее время. Скороговоркой выговорить имя на другом языке далеко непросто.
Разбирая почту, Самвел Арамович наткнулся на письмо из областного УВД, прочитал и усмехнулся. Непонятно, что это была за усмешка - веселая или горькая.
- Семен Ильич, зайди пожалуйста! - Крикнул Юзбашян через открытые двери в приемную своего заместителя, майора Строгого. Тот сидел в своем кабинете напротив.
- Случилось что?! - Спросил зам, входя к начальнику, заодно прихватив несколько рапортов от сотрудников.
- Они что, думают нам тут заняться нечем?! - Юзбашян был явно раздражен, протянул Строгому письмо из областного УВД и закурил.
- Да уж, - Строгий прочитал короткое письмо и заметил. - Они ссылаются на ГБ, старший брат интерес к этому человеку проявил.
- С чего бы это вдруг?
- Ну вот, думаю из их запроса переписали - кличка Толмач, разговаривает с мертвыми, занимается знахарством. Что тут еще? Не работает, живет на кладбище, асоциальный элемент. Это в их духе.
- У них свое отделение в округе есть. Могли бы работника послать, проверить, если есть подозрения.
- Так они установить его не могут. Населенный пункт не указан.
- Ну да. Ты прав. А мы этого Толмача знаем?
- Конечно знаем. Безобидный мужик, Иван Бурматов, живет в Полозово. И не правы они, пастухом он работает. А то что около кладбища живет, так не воспрещается. Он и за могилками присматривает. Людям помогает. Да у него и фамилия подходящая - Бурматов, с коми-пермяцкого - добрый человек.
- А вот тут они еще про знахарство пишут...
- Да в деревнях через одного знахарь. Заварил травку какую-нибудь, вот тебе и знахарь.
- Травку?
- Не коноплю конечно.
- А что за кличка у него, Толмач?
- Да любит парень на могилку к матери ходить, рассказывать ей, как деревня живет. Вот тебе и Толмач, переводчик значит. А народ к доброму слову тянется. Люди разные, кто и двух слов связать не может, одни междометия.
- Кто же на него настучал?
- А вот тут вопрос. Узнать бы надо. А то глядишь, и до беды какой недалеко.
- Думаешь, навредить парню хотят?
- Он особняком держится, вроде как блаженный...
- Недалекий что ли?
- И так можно сказать.
- Это участок Васева?
- Его, в отпуске он.
- Есть кого послать?
- Максимова можно.
- Он у нас милиционером оформлен?
- Старшина. А вообще парень старательный, лейтенанта бы ему присвоить.
- Он же школу милиции не закончил. Что там случилось?
- Да из-за девченки морду другому курсанту набил.
- Горяч?
- Так это и хорошо. Главное у парня руки чистые.
- Это точно... Только как ему офицерское звание присвоить? Результат нужен и не простой. Дело раскрыть, преступника задержать. Он самостоятельно уже работает?
- Васев его натаскивает.
- У Васева здоровье как?
- На пенсию просится. Он ведь тоже фронтовик, возраст уже.
- Вот давай Максимова и поставим на его место, а там посмотрим... Дорога до Полозово есть?
- Деревня на отшибе, переметает.
- Верхом доберётся, пусть собирается. Ну и по пути по другим деревням проедет. Как никак представитель власти.
- Само собой.
- Туда сколько ехать?
- Дней за пять доберется. С ночевками конечно. На этом разговор и закончился.
А назавтра, затемно, Максимов отправился в свой первый самостоятельный выезд. Путь предстоял долгий и трудный, морозило прилично, но Максимов тайги не боялся. Правда не особенно понимал, зачем ради запроса гбистов ехать: "И так можно ответить. Все про Толмача известно. Мужик безобидный, живет и живет, вреда от него никакого, а может людям и польза есть. Надо конечно узнать, кто на него зуб точит. Только это и так сделать можно, попутно как-нибудь, с другим важным делом. Подстраховаться начальство решило. Ну что ж, им виднее."
Конь Максимову попался молодой, норовистый, был он к тому же черной масти, звали его Султан и все норовил сорваться вскачь, застоялся. Только Петр его сдерживал, силы лучше был поберечь. Да и с ночевками имелась некая неопределенность. Это по карте все было понятно, километры можно прикинуть, а как оно могло получиться в действительности, никто не знал. Случалось и в тайге у костра приходилось ночевать даже в лютые морозы.
Максимов проучился в Юзвенской школе восемь лет, в девятый класс не пошел, а сразу отправился работать в леспромхоз, деньги требовалось зарабатывать и семье помогать. Определили Петра сначала сучкорубом, до вальщика еще не дорос, получал конечно меньше, но это уже были настоящие деньги. Обращаться с топором парню учиться не пришлось, в деревне только если не рождались с топором в руках. Жили прямо в лесу, наскоро рубили козлодерки, так называли маленькие избушки з/к, которых жило много в тех таежных краях. Как-нибудь и об этом можно рассказать.
Был Максимов коренастым, крепким, занимался боксом и в случае чего мог за себя постоять. Кстати в деревенских драках участвовал не редко. Если говорили про него горяч, так это правда. А раз и бокс не помог, так получил ломом наотмашь по спине, что неделю отлеживаться пришлось. В леспромхозе Максимов проработал по жизненным меркам недолго и понял, что для него это может стат неким тупиком, так ему казалось в отличии от других.
Парню хотелось большего, и судьба благоволила ему, попал по комсомольскому набору в Калининградскую школу милиции. Вот только закончить ее не смог, отчислили за драку. Не смог Петр сдержаться, понимал конечно, нельзя было так поступать, только в душе все равно считал себя правым. Все же Максимов успел в школе милиции освоить многое, и в Юзвенскую милицию его взяли с удовольствием. Такие ребята были нужны.
В Полозово старшина, как и планировал, приехал на пятый день, остановился у Демида, тот жил при конюшне, где и Султану место нашлось. Деревня это была особенная, здесь жило немало староверов, правда от остального мира особняком держаться уже не получалось. Тем более такая война отгремела. Надо сказать, воевали они хорошо, вот только вернулось их мало. С Демидом конечно вечером посидели, мужик тот был гостеприимным, угостил Максимова с устатку бражкой.
- Хороша! - Отметил Петр, ставя пустую кружку на стол, - Забориста!
- А то! - Демид остался доволен, - На том и стоим! - А потом подумал и спросил. - Ты к нам по каким делам? Васев что не приехал?
- В отпуску, Васев. Да что-то со здоровьем у него в последнее время не важно...
- Он любил к нам заезжать, правда все больше летом. Мы ему грибов, ягод наготовим, так очень наш участковый довольный оставался. - Демид замялся. - Не то я?
- Ничего, - Максимов усмехнулся, - дело, как говорится, житейское.
- Вот и я так думаю, - Демид успокоился и добавил. - К Ваньше участковый ходил, Толмачу нашему. Говорил, тот ему хорошо помогает.
- У Васева ведь контузия сильная была, под минометный обстрел еще на фронте попал.
- Во, во! Говорил, как запоет Ваньша, так боль отпускает, обруч с головы пропадает.
- Запоет? - Удивился Максимов.
- Ну, мы про него так, как поет Ваньша наш. Голос у него мягкий, протяжный. Послушаешь и полегчает. Отболитша, отвалитша, так он в конце говорит... Да мы завтра к нему сходим, сам послушаешь. Он человека нАсквозь видит! - Демид замолчал, а потом все же спросил. - Так ты вместо Васева теперь будешь?
- Не знаю, говорю же, в отпуске участковый ваш. А там, как начальство решит.
- Ну ладно, ладно, - успокоился Демид и переспросил, разговор ушел в сторону. - А ты все ж к нам по каким делам? Или так, проведать? - Какое-то беспокойство в голосе конюха было.
- Проведать. Я ведь на этой службе человек новый. Начальство и послало по дальним деревням, чтоб посмотрел, как люди живут.
- А ты не из местных что ли?
- Из местных, юзьвенский я.
- Свой значит, нашенский.
- И так можно сказать. - Максимов еще конечно хотел поговорить, но только вторая кружка браги взяла свое, и глаза начали слипаться.
- Ну что, спать ложимся? - Спросил Демид.
- Пожалуй, - согласился старшина.
- Вот тут, на лавке у печки ложись. - Конюх подстелил какую-то дерюгу. - Так помягче будет.
Максимов разделся до исподнего, в избе натоплено было жарко, лег на лавку, подложив под голову свой вещмешок, и укрылся полушубком. От пола все равно тянуло холодком.
На следующий день встали поздно, перекусили и пошли к Толмачу. Появление нового человека в форме в деревне не осталось незамеченным. Люди здоровались и с интересом разглядывали Максимова, шушукались.
- А что-то тропинку к Толмачу замело, - удивился старшина. - К нему что, никто не ходит
- Сам не пойму, - отозвался Демид, с трудом идущий впереди. - И печка не топится. - Забеспокоился конюх, когда показалась часовенка.
Дверь с улицы в избушку оказалась прикрытой неплотно, в единственной комнатенке царил уличный холод. А на лавке у давно остывшей печи лежал Ваньша Толмач, уже окоченевший.
Антология произведений о Максимове
