Горнее - это высшее. Если с вами это происходит и не впервые, вы знаете, что раз за разом, с опытом, вы становитесь всё более способными заблаговременно чувствовать начинающее происходить с вами, горнее. Ты отчетливо начинаешь ощущать великого режиссера. И это вдруг не ты. Ты идешь по его сценарию и знаешь, что происходит то, что нужно (не то, что ты хочешь). Ты встречаешь это с распахнутыми объятиями, готовый к судьбе. Ты даже не вспоминаешь о своих амбициях. Ты смиренно течешь по чьему-то “не своему” сценарию, но не сомневаешься и не боишься. Это не укладывается в логические рамки твоего бытия и что это значит разгадать весьма трудно, но запомнить легко, чтобы, возможно, из множества подобных моментов, однажды сложить ответ.
Ничего не вымышлено. Все совпадения не случайны.
Миллениум. 99-й или 2000 год. Москва. Какая-то третья суббота сентября. День города. Нас в квартире трое. Я сплю. Мне снится сон. Я ловлю машину. Такси. Голосую. Возле меня, как-то из воздуха, оказывается корзина воздушного шара. Это такси. Такси - воздушный шар. Мы летим, но я занят расспросами. Как это так? Такси? Официально ли это? Что нужно для эксплуатации? Быстрый полет проходит за этой беседой и, уже на земле, я задаю, “главный вопрос” - сколько стоит шар? В этот момент я просыпаюсь. Меня разбудили и кричат, чтобы я бежал на балкон. А я, только что вывалившийся из своего сна, пытаюсь кричать им в ответ о своём невероятном сне про воздушный шар. Что они разбудили меня на самом важном вопросе “Сколько стоит шар?”. А они опять отвечают:
– Шар? Ха-ха. Так иди на балкон.
– Да вы не поняли, причем здесь балкон, я говорю мне сон приснился про шар!
– Так тебе к этому и говорят, выгляни на балкон
Дом, в котором мы проживаем - панельная девятиэтажка шестидесятых годов. Он расположен на возвышенности, на Улице Бориса Жигуленкова, на Соколиной горе. И своим фасадом, где и находится балкон нашей квартиры на последнем этаже, смотрит прямо на центр города. Благодаря пусть и небольшому холму, мы видим всю панораму Москвы. Лишь недалеко, перед нами, чуть ниже, на проспекте Будённого, большой, широкий, перекрывающий собой ближнюю центральную часть панорамы, сталинский дом. Он даже чуть выше нашего. За ним, к центру все дома значительно ниже.
Я, наконец поняв, что балкон как-то связан с моим сном, выбегаю на него.
Это невероятное зрелище. Надо всей этой тридэшной, захватывающей дух панорамой Москвы, в лучах нежного московского солнца, поднимаются воздушные шары. Да, огромные воздушные шары с корзинами и людьми. Много шаров. Не три и не пять - десятки. Один, улетевший выше всех, висящий высоко над Останкинской башней, белый с синими и красными квадратами и огромной черной надписью “Polaroid”. Чуть ниже, где-то над Сущёвкой, серебристый с оранжевым “Samsung”. Прямо над центром, на разных высотах Toshiba, Nescafe и Coca-Cola. Много шаров в районе Лужников. Много в районе трех вокзалов и Сокольников. Они все разноцветные и огромные. Это было завораживающее зрелище. На всех соседних балконах стояли люди. И невозможно было оторвать взгляд. В отсутствии ветра, всё это двигалось так спокойно и грациозно. Похоже шары стартовали из одной точки и, в безветрии, медленно расползались надо городом.
Я потрясённый и еще больше потрясённый совокупностью своего сна и наступившей реальности, находился в особенно приподнятом состоянии и теперь, на весь свой дребезг, принимал объяснение о том, что пока я спал, они много раз повторили друг другу слово “шар”, “воздушный шар” и поэтому мой, услышавший это мозг, снил мне шарового таксиста. Ладно, материалисты, здесь пока всё бьётся - это день города, праздник, шары - событие, сон - следствие события. Но сказка только начинается.
Вся эта красота продолжалась довольно долго, а спустя минут сорок всеобщих восхищений, подул ветер. Я на балконе, как капитан на мостике, почувствовал этот долгий, уверенный порыв, летящий мне в лицо. Небо задвигалось. Шары снялись со своих позиций и, постепенно разгоняясь, устремились в… Мою сторону. Что еще я должен был думать в противовес тем, кто пытался меня убедить, что ничего сверхъестественного не происходит. Если бы это происходило со мной теперь, я бы, к этому моменту, всё уже почувствовал, отдался бы волне, но тогда, я еще ничего об этом не знал и дребезжал о своих ощущениях. Хотя, конечно, в глубине души чувствовал, что происходит оно.
Шары плыли. “Полароид” пролетел всё так же на огромной высоте справа, мимо нас и скрылся за домом. И с другой стороны шары тоже на большой высоте, летели мимо и быстрее, чем те, что шли невысоко, над городскими крышами. Они, то прятались за какими-то крупными строениями, то снова появлялись на этой, такой ожившей в этот день, панораме. Шары один за другим покидали видимую нами картину, улетая за наши спины. Соседские балконы опустели. На своем балконе я тоже остался один. Я ждал.
Вдруг из-за сталинского дома, я говорил про него, он был прямо перед нами и изрядно перекрывал центр города, медленно, эпично стало подниматься что-то огромное. Это было так грандиозно, и волшебно, что я уже не сомневался - этот шар прилетел ко мне. Когда он появился целиком, я заорал:
– Идите сюда, идите, смотри-и-ите, идите-е-е-е!
На нас двигался самый красивый из всех, летавших в тот день, шаров. Однотонный, цвета темно серый металлик, без единой надписи, посередине которого находился, словно вплавленый в поверхность шара, гигантский серебристый логотип Мерседес Бенц. Да, на шаре был этот, всем знакомый, поделенный на три равные части, круг. От моего крика все вышли, и на соседний балкон тоже, и застыли, глядя на следующий этап нашего приключения.
Шар перелетел сталинский дом и немного спустился, так, что его корзина оказалась на уровне нашего балкона. Я уже видел двух мужчин и двух женщин в корзине, одна из женщин держала в руках большую развернутую бумагу, карту. Шар находился еще далеко, двигался медленно и потрясающе беззвучно. Одно дело - видеть его с земли, когда он привязан или пролетает где-то высоко, другое, когда эта огромная штуковина, размером с дом, движется на тебя, стоящего на балконе девятого этажа. На какую-то вечность всё застыло. Этот город, вид, шар, мысль. Он как будто летел, но не становился ближе. Это было, как в самолёте - сначала он мчится по взлетной полосе так быстро-быстро, а потом взлетает так медленно-медленно, только с шаром было наоборот. В какой-то момент я очнулся и всё начало происходить в ускоренном темпе. Шар стремительно приближался, но не взлетал. Я уже видел лица людей. Шар летел не на соседние балконы, он летел чётко ко мне и в этом уже никто не сомневался. Дальше мне стало страшно оттого, что они не взлетают и что через какие-то секунды корзина врежется в наш балкон. Я истерично начал махать руками снизу вверх “Взлетайте, взлетайте”!
Женщина с картой крикнула:
– Какая это улица?
– Бориса Жигуленкова - крикнул в ответ я.
– Ка-ко-го?
В эту секунду горелка с шумом включилась и шар, еще больше удивив меня до глубины души, взмыл вверх так быстро и мощно для матерчатого мешка, что у меня уже на имеющемся, мягко скажем изменённом состоянии, снова перехватило дух. Я бы мог ухватиться за нижнюю часть корзины, и полететь с ними или сразу спрыгнуть на крышу своего дома. Горелка сработала очень мощно, но коротко и я, всё ещё видя лица людей в корзине, пролетающих теперь прямо надо мной, заорал им вслед:
– Жигулёнкова-а. Сколько стоит ша-а-ар?
Вот такой набор случайностей. До сих пор не пойму, что это мне тогда сообщили или что со мною после этого стало. Но очень красиво.