Посвящается доблестному 44-му Нижегородскому драгунскому полку, русским воинам, павшим за Отечество, и их родственникам
… Осада русским корпусом Паскевича Эривани (современный Ереван) продолжалась уже два месяца, но крепость не сдавалась. В свое время от нее без успеха отступили и князь Цицианов (главнокомандующий в 1802-1806 г.г.), и Гудович (1806-1809 г.г.)
Паскевич решил перенести военные действия на Нижний Аракс (по реке Аракс проходила граница между Персией и Россией), чтобы вторгнуться в Азербайджан со стороны Нахичеванского ханства, а под Эриванью оставить «наблюдательный» отряд генерала Красовского, который должен был дожидаться прибытия тяжелой осадной артиллерии. К походу с собой он назначил гвардейский полк и старую кавказскую пехоту, а кавалерию составили Нижегородский драгунский полк и бригада улан – Борисоглебский и Серпуховский полки с донской казачьей конно-артиллерийской ротой под общей командой Бенкендорфа (в скором времени шефа жандармов и известного «гонителя» А.С.Пушкина).
… Путь до Нахичевани лежал через знойные степи в низинах Аракса, где температура поднималась выше 40 градусов, и «двигающиеся войска видели вокруг только выжженную солнцем пустынную местность, которую жители покинули, чтобы лишить наши войска пополнения продовольственными запасами. Шесть дней потребовалось, чтобы преодолеть 72 версты до Нахичевани под палящим солнцем, без воды и подножного корма».
Лошади уланской дивизии, выращенные в «тепличных» по сравнению с кавказскими условиях конюшен военных поселений в России, были «изнурены настолько, что почти не годились для боевых действий». Тут и выяснилась цена насмешкам и шуткам, сыпавшимся на кавказских драгун, когда красивые уланы впервые появились из России в Тифлисе, «в яркой и пестрой одежде, на рослых и красивых конях, сгибавших шею в кольцо». Каким «несчастным» казался им строй Нижегородцев, сидевших на маленьких азиатских конях! Но «это были добрые степные кони, способные выносить все трудности военных походов – и их стремительным, неоднократно повторяющимся атакам обязан был командующий русскими войсками генерал Паскевич славой громкой победы» и в только что произошедшем Елизаветпольском сражении, и в приближающемся бою при Джеван-Булахе.
За все время перехода неприятель нигде не показывался, и только у самой Нахичевани появился крупный отряд персидской конницы. Но едва Ниже-городский полк и уланская бригада со своими пиками двинулись вперед, персияне отступили, и Нахичевань, один из древнейших городов Армении, сдался без боя. Жители-христиане встретили русских как избавителей; а правитель города Керим-Хан с городскими властями бежал вместе с пер-сиянами. Отсюда Паскевич направил войска к лежащей в нескольких верстах крепости Аббас-Абад, перекрывающей сообщения с Хойской провинцией – пока она была в руках неприятеля, о покорении Нахичеванской области говорить было рано.
28 июня кавалерия при поддержке карабинерного полка подошла к крепости и стала от нее на расстоянии выстрела. Персы открыли пушечный огонь, им ответила рота конной артиллерии – разгорелась канонада. В это время по ту сторону Аракса показалась персидская кавалерия – Бенкендорф выслал на них две сотни казаков, Нижегородский полк и Серпуховских улан, которые переплывали реку прямо под огнем крепостных орудий. Но пока шла переправа, неприятель скрылся, и конница вернулась на левый берег.
Паскевич начал осадные работы, и построив за одну ночь редут для орудий с другой стороны крепости, куда была поставлена рота Грузинского полка с шестью конными орудиями, он сильно осложнил положение Аббас-Абадского гарнизона, очутившегося под перекрестным огнем.
… Крепостные стены уже начали рушиться от обстрела, но тут казачий атаман Иловайский, прикрывавший осадный корпус со стороны Азербайджана, дал знать, что из-за Аракса на выручку Аббас-Абада с крупными силами идет наследный персидский принц Аббас-Мирза.
Оставив для прикрытия осадных работ три батальона, Паскевич с остальным войском решил атаковать неприятеля, но не успел – на рассвете 5 июля персы сами атаковали наши передовые посты. Два полка донских и два черноморских казаков под общей командой Иловайского
Среди генералов, окружавших главнокомандующего Паскевича,
первенствующее место занимал походный казацкий атаман
Василий Дмитриевич Иловайский. Такое положение доставляло
ему то влияние, которое он имел на донцов как ветеран напо-
леоновских войн и как один из лучших представителей казачьей
славы.
Не перечесть всех битв, которые он прошел со своим донцами.
На поле боя он буквально творил чудеса. Сам знаменитый
атаман Платов исходатайствовал молодому еще Иловайско-
му золотую саблю «За храбрость» и, воспользовавшись слу-
чаем, представил его в Тильзите императору Александру I.
При отступлении Наполеона из Москвы в 1812 г. он первым
вошёл в Москву и занял её после упорного боя с оставшимися в
ней французскими войсками; донося об этом императору, гене-
рал Винцингероде писал: «Считая всегда венгерскую конницу
первой в мире, после виденной мною атаки Иловайского, я
должен отдать преимущество казакам перед венгерскими
гусарами». Здесь Иловайский получил чин генерал-майора.
Преследуя Наполеоновскую армию, уже во время заграничного
похода 1813 г., он взял в плен несколько генералов, иногда вме-
сте со всем штабом.
Награждённый за взятие Аббас-Абада и сражение при Джеван-
Булахе золотой с бриллиантами табакеркой, Иловайский в сен-
тябре того же года по расстроенному здоровью вынужден был
покинуть Кавказ и, прослужив на Дону ещё 13 лет, в 1840 г. вы-
шел в отставку.
… Фамилия Иловайских пользовалась на Дону уже давно все-
общей и заслуженной известностью. Прадед Василия Дмит-
риевича, Мокей Осипович, жалован золотым ковшом с царским
гербом, а дед его, Иван Мокеевич, был легендарной личностью:
попав в плен к черкесам, после двух неудачных попыток побега,
однажды во сне, накануне праздника явленного образа Кост-
ромской Божьей Матери, перед ним предстала Богоматерь,
которая вручила ему свой тропарь и благословила возвра-
титься на родину. Проснувшись, Иловайский с удивлением
увидел, что читает наизусть молитву, которой прежде не
знал и в которой часто упоминался совсем неведомый ему
«град Кострома». Но страх отважиться на новый побег зас-
тавил его пренебречь этой помощью свыше.
На следующую ночь видение опять повторилось, и на этот раз
Божья Матерь предстала перед ним с упреком за его сомнение
в ее святой защите. Тогда Иловайский бежал. Несколько раз
горцы уже почти настигали его, но он скрывался то на верши-
нах деревьев, то в старых дуплах, то в высокой траве. Когда
погоня, не найдя его, возвращалась назад, он шел опять, про-
должая читать тропарь; а питался в пути только кореньями
трав да древесными листьями. Наконец он добрался до Дона и
прибыл в Черкасск. Там, прежде чем войти в свой дом, обошел
он все городские церкви и в каждой отслужил молебен за свое
спасение.
Беседуя с одним из священников, он узнал, что в Костроме на-
ходится явленный образ Божьей Матери, и на другой же день,
повидавшись только с семьей, отправился туда пешком. Там
он заказал снимок с чудотворного лика и обложил его ризой,
откованной из чистого золота. С тех пор эта икона хранится
семейной святыней в роде Иловайских, а само происшествие
записано в числе чудес в костромской соборной церкви. (Из
Википедии)
поддержали свои пикеты и не дали им пошатнуться, тогда масса персидской конницы в свою очередь атаковала казаков – и стала их теснить. На помощь пришлось двинуть всю кавалерию с конной артиллерией; Нижегородцы и уланы, разобрав по рукам снаряды, вынутые из ящиков, пустились вплавь, а за ними, почти полностью под водой, были переправлены конные орудия.
Бенкендорф поставил кавалерию в боевой порядок.
Неприятель «уже был у нас на виду. Центр его, состоявший из полков регу-лярной кавалерии, предводимых самим Аббас-Мирзой, занимал крутую возвышенность, левое крыло с эриванской конницей выдавалось вперед к Араксу, обходя казачьи полки Иловайского, а правое – пять тысяч отборной шахской конницы – стояло на горных утесах против Нижегородцев, не дававших им выйти из горных теснин на равнину».
Переправившись через Аракс, наша пехота также подходила к позициям. Главные силы Паскевич направил прямо в центр неприятеля, Бенкендорфу приказал вести на помощь казакам Иловайского Борисоглебский уланский полк с двумя орудиями, а князю Эристову – атаковать левое крыло неприятеля.
С барабанным боем повел Эристов три батальона – и теснины, защищаемые пятитысячной шахской конницей были взяты приступом. В эту минуту к Нижегородскому полку подскакал подпоручик Багговут (впоследствии знаменитый генерал, сам предводительствовавший Нижегородцами в кровавых боях Баш-Кадык-Лара и Кюрюк-Дара),
Александр Фёдорович Баггову́т являлся участником заговора
декабристов в Санкт-Петербурге и был сослан на Кавказ. За
отличие и мужество получил редкую в чине подпоручика наг-
раду – орден Св.Владимира 4-й степени с бантом.
По окончании боевых действий, до заключения мира состоял в
должности ординарца при наследнике персидского престола
Аббасе-Мирзе.
В одном из боев во время польского восстаний 1831 г. Багго-
вут, контуженный ядром в локоть левой руки и раненый
картечью в левую ногу, сделал сам себе перевязку, но как
только окончил её, был ранен пулей в голову.
Во время войны с Турцией в1853 году Багговут командовал
всей кавалерией русского корпуса, Знаменитое сражение при
Баш-Кадык-Ларе было выиграно благодаря его действиям:
наступавшая пехота отряда князя Бебутова, осыпаемая
градом снарядов с турецких батарей, уже готова была
отказаться от своего намерения – выбить неприятеля с
занятой им позиции, но тут кавалерия Багговута атаковала
эти батареи. В бою были захвачены 19 турецких орудий, а
Багговут был произведен в чин генерал-лейтенанта.
Последним отличием Багговута на боевом поприще было сра-
жение при Кюрюк-Дара в 1853 г.
Зачисленный в списки Нижегородского драгунского полка, он
был в 1871 г. произведён в генералы от кавалерии.
Умер и похоронен в Москве на территории Новодевичьего
монастыря (могила уничтожена). Память о нём, возможно,
сохранилась в названии Багговутской улицы.
и передал Раевскому приказание атаковать неприятеля, уже сбитого Эристовым. Раевский повел 1-й и 3-й дивизионы.
Бегущий неприятель отступал по всем холмам и высотам, но его основная часть кинулась в лощину, отделявшую их центр от правого крыла – и здесь достался драгунам.
Подпоручик Багговут «не ограничился» передачей приказания – он пошел в атаку вместе с нашим полком, кинулся к неприятельскому знамени и почти взял его, когда упал вместе с раненой лошадью, и его опередил прапорщик князь Шаликов. Он из пистолета положил на месте знаменосца, и знаменем тут же овладели драгуны 1-го дивизиона. Преследуя неприятеля, Раевскому не раз приходилось спешивать то один, то другой эскадрон в местах, где коннице действовать было невозможно. Бой был кровопролитным, и вся лощина покрылась телами неприятельских всадников.
Правое крыло неприятеля было разбито, центр обойден, и по приказу Пас-кевича наша пехота в боевом порядке стала подниматься на высоты, где были главные неприятельские силы. В это же время 2-й дивизион Нижегородского полка, еще не принимавший участия в битве, поскакал вперед, предводимый князем Андрониковым, опрокинул встретившие его неприятельские разъезды – в погоне за ними окончательно выяснилось, что пехо-ы в персидском отряде не было.
Аббас-Мирза между тем отступал уже по всему боевому полю. Это еще не было бегством, и принц через четыре версты занял новую позицию, пытаясь задержать наше наступление. Пехота была еще далеко, и неприятель, видя перед собой только горсть нашей кавалерии, готовился смять ее быстрым решительным натиском. Тогда наша конная артиллерия выехала вперед и открыла огонь гранатами. В то же время левее батареи выскочили Серпуховские уланы, и два эскадрона пошли в атаку. С ними был рядовой Нижегородского полка из разжалованных – легенда Кавказа, отчаянный храбрец и поэт, участник 14-ти дуэлей Руфин Дорохов, состоявший в тот день ординарцем при начальнике уланской дивизии бароне Розене, на глазах которого, опередив улан, он первым врубился в турецкую конницу, опрокинул двух наездников вместе с лошадьми, и, обезоружив, привел обоих пленными.
Под ударом улан правое крыло неприятеля подалось назад, но зато центр перешел в наступление. Паскевич слал гонца за гонцом к Раевскому с при-казанием атаковать неприятеля. Раевский отвечал, что его драгуны измучены продолжительным боем до такой степени, что нуждаются хотя бы в кратковременном отдыхе. Паскевич «ничего не хотел слышать и передал приказание атаковать, во что бы то ни стало». Тогда князь Андроников подъехал к Раевскому и сказал: «Мой дивизион еще не был в атаке. Он совершенно свеж. Позвольте мне идти одному – ручаюсь, что мы не уроним старинной славы полка». – «Я пойду вместе с вами!» – отвечал Раевский и приказал 1-му дивизиону также подаваться вперед, чтобы поддержать 2-й в случае неудачи.
Но неудачи не было.
С двумя храбрейшими офицерами впереди, Раевским и Андрониковым, два эскадрона 2-го дивизиона сразу опрокинули огромную конную массу, спускавшуюся с горы, и, пробившись через ее ряды, кинулись к развева-ющемуся знамени наследного принца. У подножия высокого холма драгуны приостановились – и тут же, кто на конях, кто пешком, ринулись на каменистую гору. Поручик Левкович, под которым была убита лошадь, сам изрубил байрактара (знаменоносца) и вырвал из его рук знамя, на котором красовалась надпись «Победное».
Все это произошло так быстро, что Аббас-Мирза, очутившись лицом к лицу с драгунами, чуть сам не был захвачен в плен; он почти в упор выстрелил в драгуна из своего ружья и еле-еле успел ускакать. Ружье, еще дымившееся после выстрела и оруженосец, возивший его за принцем, а также шесть знатнейших персидских вельмож были взяты драгунами в плен. Один из сановников, Неджеф-Али-Султан, обороняясь, ранил князя Андроникова, но Андроников сбил его с седла и сам обезоружил.
Иван Малхазович Андроников происходил из древнего рода ка-
хетинских князей Андрониковых (Андроникашвили). Его бабка,
царевна Елена, была дочерью царя Грузии Ираклия II. Службу
начал в 1817 г., с 1824-го – в Нижегородском драгунском полку.
В сражении при Елизаветполе, когда на правом фланге рус-
ским войскам грозило поражение, Андроников получил прика-
зание своим дивизионом Нижегородцев атаковать окружав-
шую наших персидскую колонну. Андроников ударил во фланг.
По словам очевидцев, «это была одна из самых стремитель-
ных, бурных атак, — и все, что попало под этот несущийся
ураган, было смято и стоптано. Эскадроны Андроникова
врезались в самую середину неприятельских войск и произве-
ли в них страшное опустошение». «Только гористая, изры-
тая оврагами, местность, –доносил потом командир Ниже-
городского полка полковник Шабельский, – спасла неприятеля
от истребления и не дозволила нанести ему такой вред, ка-
кой бегущая и расстроенная пехота должна была ожидать
от кавалерии». Местность была адская и только перед са-
мым Куракчайским ущельем Андроникову удалось, наконец,
отрезать вражеские батальоны и изрубить их в рукопашной
схватке. Таким образом успех был обеспечен по всей линии.
В начавшейся сразу после персидской войне с Турцией Андро-
ников во главе своего 2-го дивизиона находился под стенами
Ахалциха. Здесь 5 августа 1828 г. внезапно разыгрался горя-
чий кавалерийский бой, который окончился для русских побе-
дой единственно благодаря доблести Андроникова.
В одном из эпизодов боя 2-й «Андрониковский» эскадрон,
преследуя бегущих турок, зарвался и был окружен тысячны-
ми толпами турок. Гибель его казалась неизбежной. Заметив
критическое положение своего эскадрона, Андроников, под
первым впечатлением, один помчался к нему, был окружен
турками и едва не попался в плен. Пробившись назад, он
подхватил 1-й эскадрон с 2 орудиями и понёсся на выручку.
Произошёл короткий, но горячий бой –турки бежали,
оставив в руках Нижегородцев два знамени.
Временно командуя Нижегородским драгунским полком в кам-
панию 1829 г., Андроников особенно отличился при взятии
укреплений Бейбурта. Вызванный с полком из резерва против
турецкой конницы, прикрывавшей передовые укрепления, Ан-
дронников смел её бешеной атакой, пронесся через укреплен-
ный лагерь турецкой пехоты, захватил на своем пути бата-
реи и редуты и ворвался в сам город. «Не прошло 10 минут
от начала атаки, как вся линия городских укреплений, с реду-
тами и батареями, пала под ударом 6 эскадронов драгун».
В марте 1830 г. возвращаясь с баталии, Андроников едва ус-
пел довести полк до штаб-квартиры в Караагаче, как вынуж-
ден был покинуть его. Дело в том, что тогдашний военный
министр граф Чернышов сообщил главнокомандующему Пас-
кевичу, что командиром Нижегородского полка предполага-
лось назначить подполковника Доброва. Паскевич, желая уго-
дить Чернышёву, сейчас же предложил Андронникову взять
кавалерийский полк в России. Обиженный Андронников отве-
тил, что предпочитает заняться устройством личных дел
– и был зачислен по армии. В этом положении он пробыл 19
лет, в течение которых неоднократно, по собственному
желанию, принимал участие в экспедициях. (Из Википедии.)
Успевшая подойти пехота тотчас заняла взятый драгунами центральный холм, господствующий над всем полем боя, и поставила на нем батарею. Но сражаться уже было не с кем: неприятель был в полном бегстве, и наши войска, продвинувшись вперед еще на несколько верст, остановились у ручья Джеван-Булах, по имени которого и названа была сама эта битва. Несмотря на палящий зной, Нижегородский полк, уланы, казаки и татары проскакали еще с десяток верст и «остановились только тогда, когда преследовать было уже некого».
Впоследствии стало известно, что под началом Аббас-Мирзы здесь было 16000 конницы, и что пехота его оставалась в 28 верстах, в Каразиадине, куда он и хотел завлечь наши войска, совсем не рассчитывая вступать с ними в решительное «дело» на берегах Аракса. Но быстро прибывшая наша кавалерия втянула его в бой и разрушила все его расчеты. Персы
потеряли в этот день два знамени, оба взятые Нижегородцами, более 400 убитыми и около двухсот пленными.
Кавалерии в Джеванбулахском сражении принадлежало почти исключительное участие. Особенно отличились Нижегородцы; полковник Раевский и поручик Левкович – двое из всего корпуса – получили Георгиевские кресты 4 ст. Монаршее благоволение было объявлено подполковнику Нечволодову. Два нижегородских офицера произведены в майоры, прапорщик Акимов – в поручики, и еще четырнадцать офицеров награждены орденами Владимира и Анны различных степеней (Анну 3-й ст. получил и прапор-щик Шабельский, сын бывшего командира полка генерала Шабельского. Для нижних чинов назначено 30 знаков отличия Военного ордена, и, кроме того, именные кресты пожалованы юнкерам Грозмани, Бутовичу, Цынамзгварову и унтер офицерам Сербиновичу, Радичу и князю Спиридону Чавчавадзе. Вольноопределяющиеся князь Роман Чавчавадзе и Лев Пушкин произведены в офицеры.
Чавчавадзе – одна из древнейших грузинских фамилий, которая
составила целую офицерскую династию Нижегородского полка
из семи человек и вообще дала русской армии восемь генера-
лов.
Один из них – Александр Герсеванович Чавчавадзе, бывший во
времена генерала Ермолова командиром Нижегородского полка,
родился в Петербурге, а его крестной матерью была сама им-
ператрица Екатерина II. Вся Грузия почитала его как пред-
ставителя знатного рода, как одного из доблестнейших
воинов, и, кроме этого, как своего великого поэта, не имевшего
«соперников» в родной ему литературе. Он был другом А.С.
Пушкина, Лермонтова, А.С. Грибоедова, которые, так же как и
Александр Дюма, автор «Трех мушкетеров», во время поездки
по Кавказу, гостили в доме Чавчавадзе в Цинандали – в нем в
наше время находится национальный грузинский музей.
А Лев Пушкин…
… «Две стороны одной медали».
Что известно большинству людей о младшем брате нашего
великого поэта – Льве Сергеевиче Пушкине?
Что он – «баловень» родителей (ну или почти «баловень»),
как часто бывает с младшими детьми в семьях? – Так это
обычное дело. Что у него была феноменальная память, что
он был очень образованным человеком, а русский язык знал и
понимал до тонкости? – Так этого бы следовало и ожидать.
Что он выполнял многочисленные поручения, связанные с
издательскими и литературными делами своего брата? –
Так это само собой разумеется. Что он был безалаберным и
легкомысленным? – Так в этом тоже ничего особо странного
нет. Что он был остроумен, писал хорошие стихи, и, вполне
вероятно, стал бы известным поэтом, не будь он в тени
старшего брата? – Так и это предположить мы могли бы
запросто.
... А что сказала бы «широкая публика» об ординарце коман-
дира драгунского полка – знаменитого Раевского, – обязан-
ность которого под вражеским огнем доставлять эскадро-
нам, разбросанным во время боя по полю, приказания коман-
дира полка? Об офицере, который только за одну военную
кампанию 1827-1829 гг. был награждён орденом Анны 4-й
степени с надписью «за храбрость», орденом Анны 3-й
степени с бантом и орденом Св.Владимира 4-й степени с
бантом?
И какое отношение имеет этот ординарец и офицер ко
Льву Сергеевичу Пушкину?
А это и есть сам Л.С. Пушкин!
И тогда, говоря о Льве Сергеевиче Пушкине, правильнее было
бы в первую очередь сказать о том, что он – доблестный и
бесстрашный боевой офицер. А уже потом брат Александра
Сергеевича.
И тогда совершенно понятным становится такой биогра-
фический факт: в 1821г. Л.С. Пушкин, обучаясь в пансионе,
был исключён из него «за шумный протест против увольне-
ния любимого учителя (Кюхельбекера) и за побитие надзира-
теля». Ибо для брата великого поэта это вроде бы «неподо-
бающий» поступок, а вот для будущего боевого офицера –
это, можно сказать, норма («Канделябрами по голове», как
водилось у А.А. Алябьева, автора музыки к «утонченно-
выспаренному» романсу «Соловей»).
В день Джеван-Булахского боя ординарцем при Раевском и
был «вольноопределяющийся» (военнослужащий из нижних
чинов Русской Императорской армии и Флота, поступивший
на военную службу добровольно) Лев Пушкин. Он здесь пока-
зал ту же отвагу и хладнокровие, которые уже были знакомы
всем, бывшим с ним в походах в Турцию и на берега Черного
моря. И был произведен в офицеры.
Таким был «наш Левушка», как называли его близкие друзья.
Для «полноты картины» хочу привести и открывшийся для
меня недавно факт: в 1840-1841 гг. капитан Л.С. Пушкин,
хотя и состоял по кавалерии, командовал батальоном Тенг-
инского пехотного полка, в который был назначен М.Ю. Лер-
монтов (а командиром полка был уже известный нам полков-
ник Левкович, тот самый, который взял «Победное» неприя-
тельское знамя в бою при Джеван-Булахе). Об этом факте
писал генерал-лейтенант Г.И. Филипсон, начальник штаба
Черноморской береговой линии, затем начальник штаба
войск Кавказской линии, в своих «Воспоминаниях».
Михаил Юрьевич был, видимо, целенаправленно назначен в
Тенгинский полк – «к своим», людям понимающим – «под
крыло» к Раевскому, другу обоих Пушкиных, бывшему коман-
диру Нижегородского полка, командовавшему уже Черномор-
ской береговой линией, к Пушкину, своему однополчанину по
первой ссылке 1837 года.
И давайте попробуем угадать: в каком батальоне служил
Лермонтов? Ну, в смысле, которым командовал «Левушка»
или в другом?
*
Лев Сергеевич определился в Нижегородский полк из департамента духовных дел и иностранных вероисповеданий, почти одновременно с назначением Раевского, с которым его, как и Александра Сергеевича Пушкина, связывала тесная дружба.
Приятный собеседник в обществе, «чудак и балагур в жизни, он сделал весь поход с одной кожаной подушкой, кутаясь в какую-то старую шаль, с которой никогда не расставался». О нем ходили разные байки. Например: он «так любил кахетинское вино, что всегда возил на седле почтенных размеров баклажку, всегда собиравшую вокруг него весёлую компанию; сам он признавался, что никогда не пил не только воды, но даже не пробовал супа, чая и кофе, потому что в них входила такая неприемлемая для него влага». И надо же, как подфартило Льву Сергеевичу))): штаб-квартира Нижегородского полка располагалась в Кахетии – главном по виноделию регионе Грузии!
*
Здесь стоит отметить, что и сам Александр Сергеевич Пушкин, человек мирной профессии «побывал» в Нижегородском драгунском полку. Но это – отдельный разговор.
*
…К вечеру, когда «затихали последние звуки Джеван-булахского боя, Паскевич поднялся на высокий холм, усеянный глыбами камней, ему постелили шинель, и он начал принимать пленных персидских сановников. А в нескольких шагах от него «тихо колыхалось «Победное» персидское знамя», которое держал поручик Левкович, и тут же стояло другое, несколько меньших размеров. Это знамя вместе с другими трофеями долго хранилось в Москве, а потом было помещено в Военно-историческом музее – «Храме Славы», созданном в Тифлисе для сохранения на память потомству всего, что уцелело от славных времен Кавказской войны.
Источник: Потто В.А. История 44-го Драгунского Нижегородского полка / сост. В. Потто. - СПб.: типо-лит. Р. Голике, 1892-1908.