Рейн легонько подталкивает меня вперёд, а я сильнее сжимаю ледяные пальцы Гали в своей руке, и мы, в сопровождении двух волков, идём к поляне. Оборотни расступаются перед нами, как волны разбиваются о борт корабля. Сотня янтарных глаз устремляется на нас. Франк отстаёт, смешиваясь с толпой, Рейн же проходит с нами в центр. Рядом выстраиваются другие волки, которым посчастливилось поймать девушек из «Чёртовой дюжины».
Раз, два, три… Скольжу глазами по стоящим рядом, считая. Нас тринадцать – семь девушек и шесть оборотней – вместе мы образуем хоровод вокруг костра. Семь – это очень много для одной стаи, хоть и большой. Их вождь, которого Франк назвал «стариком Тором», явно будет доволен своими воинами. Есть надежда, что в честь удачной охоты меня отдаст Рейну, и примет в дар Галю.
Когда мы замираем на своих местах, волки вокруг костра начинают стучать в самодельные бубны, отбивая чёткий простой ритм. Вслед за бубнами раздаётся топот сотни ног. Кто-то сзади завывает протяжно, остальные же коротко, резко, будто выдыхая, вторят ему и ритмично хлопают после каждого притопа. Вздрагиваю, когда Рейн тоже бьёт в ладоши у моего уха и, топая ногами, коротко воет, присоединяясь к своим собратьям.
Переглядываюсь украдкой с побледневшей Галей – внутри всё дрожит от этого ритуального танца, в самом центре которого мы стоим. Напряжение нарастает по мере того, как волки топают громче и быстрее, как будто оживает сама земля под ногами и вторит ритму. Из общего гомона рождается простая и очень агрессивная мелодия, которая звучит всё быстрее, отражаясь дробным эхом от скал долины. Бубны в какой-то момент оглушают, вой волков достигает высокой вибрирующей ноты, невольно делаю шаг назад, упираясь спиной в грудь Рейна и прижимаясь к нему ещё сильнее.
Толпа расступается, образуя узкий коридор. Волки улюлюкают, отбивая в бешеном темпе ладони, начинают орать обрывисто: «Тор-р-р, Тор-р-р, Тор-р-р!»
Чувствую, как сердце пропускает удар, и коленки подгибаются от слабости, когда вижу того, кто идёт к нам по живому коридору, и кого они зовут «стариком Тором», потому что помню его и сразу узнаю. Это герр Ульрих Торстен Унру, бывший наместник Поволжья и любовник моей матери. Сама не замечаю, как прижимаю ладонь к груди и открываю рот, не в силах поверить своим глазам.
«Как?! Это невозможно!»
При мне его увезли в Берлин, чтобы осудить, но ни разу не приходило в голову, что он окажется узником концлагеря «Волчья кара». Нет, мы никогда не были близки. Просто, дочь горничной, никто, пыль под ногами, маленькая бесполезная девчонка. Уверена, он и не узнает меня сейчас.
И всё же, наша встреча – это такое невероятное и удивительное совпадение!
Герр Унру заметно постарел, высох. Кожа стала землистой и прозрачной, как лист пергамента, волосы совсем седые, белые, как снег. Кустистые брови нависли, почти полностью скрывая мутно-жёлтые, а когда-то такие пронзительные золотые глаза. Но при этом во всём его облике гораздо резче, чем раньше проступает хищная уверенная сила.
Раньше он выглядел сытым и обленившимся барином, который медленно сходит с ума от скуки в нашем тихом захолустье, где-то на задворках волчьей империи. Здесь же он был Вождём, мудрым, опытным и опасным волком, в любой момент готовым вцепиться в глотку и доказать своё право на лидерство.
Прикусываю губу, тревожно наблюдая, как он медленно подходит к нам, становится напротив, широко расставив ноги и уперев руки в бока, и прищуренным взглядом цепко осматривает женщин, добытых его воинами. Когда его помутневшие глаза касаются меня, замираю ни жива – ни мертва.
«Узнает или нет?! Боже, даже не знаю, что хуже…»
Герр Унру хмурится, чуть склонив голову набок, не отводя от меня оценивающего взгляда, жадно втягивает воздух, принюхиваясь, задумчиво чешет бороду, и у меня внутри всё обмирает, потому что, кажется, узнал. Но в следующую секунду его глаза становятся совершенно равнодушными, и он переключает внимание на Галю, стоящую рядом. Не пойму себя, с одной стороны отпускает страх, а с другой – накатывает разочарование.
«Похоже, не узнал!»
Оглядев всех девушек, Тор довольно рычит и воздевает руки к ясному небу под топот и гиканье своих волков.
– Хор-р-рошая охота была, да, бр-р-ратья?!
И вся стая одобрительно ревёт, оглушая женщин из «Чёртовой дюжины».
– Пещер-р-рные растут, пещер-р-рные процветают! И скоро вся тайга будет у наших ног! Сколько добычи в одной стае! Больше половины самок у нас! Это лучший лунный цикл за много лет! Добр-р-ра нашим воинам! Добр-р-ра!
– Добр-р-ра! Добр-р-ра! – толпа рычит за ним так, что земля содрогается.
И лишь ладонь Рейна на моей пояснице, придаёт хоть какую-то уверенность. Чувствую, как он крепче сжимает пальцы, что мне немного больно, но сейчас это желанная боль, приводящая в чувство. Спасительная соломинка, за которую пытаешься ухватиться.
– Начнём! – уже тише произносит Тор, опуская руки и кивая на первого волка с совсем молоденькой темноволосой девчонкой в слезах – Курт, поздравляю тебя с удачной охотой!
– Благодарю, старый Тор! – тот, кого назвали Куртом, делает шаг вперёд, прикладывает руку к груди и коротко кланяется вождю.
– Отдаёшь ли ты самку на пользу стае? – утробным голосом интересуется Тор, и по тому, как певуче он растягивает слова, понимаю, что это ритуальные фразы.
– Отдаю, старый Тор, и пусть потешит она моих пещерных братьев в притоне, как радовала меня эти семь дней! – он крепко хватает плачущую девчонку за локоть и резко швыряет к ногам вождя.
Толпа взрывается одобрительным рёвом, девушка у ног Тора рыдает в голос и заходится в истерике. Меня начинает мелко потряхивать, прикрываю глаза, не в силах смотреть, как к ней подлетают два волка, легко поднимают с земли и уносят прочь с поляны. По спине стекают капли холодного пота, Рейн чует мой страх и невольно притягивает ещё немного к себе поближе. Взгляд вождя перемещается на следующую пару охотника и добычи.
– Берт, поздравляю тебя с удачной охотой! – повторяет торжественно те же слова.
– Благодарю, старый Тор – волк так же выступает вперёд и коротко кланяется, кладя руку на грудь.
– Отдаёшь ли ты самку на пользу стае? – вопрошает вождь.
– Отдаю, старый Тор, и пусть потешит она моих пещерных братьев в притоне, как радовала меня эти семь дней!
Всё повторяется ещё дважды. Девушка, небрежно брошенная к ногам вождя, рёв толпы, топот сотни ног, звериная радость, улюлюканье, и волки, подлетающие к плачущей жертве и тотчас оттаскивающие её куда-то.
Не выдерживаю, убираю руку за спину, нащупываю и сильно сжимаю ладонь Рейна. Моя ледяная и такая маленькая ладошка тонет в его шершавой горячей лапище. Мне страшно, очень страшно…
– Всё будет хорошо! – коротко шепчет волк мне в макушку, подавшись ближе, глубоко втягивает запах моих волос и отстраняется, отпуская мою руку.
На пятой девушке сценарий происходящего неожиданно меняется.
Совсем ещё юный долговязый волк, по-своему привлекательный какой-то утончённой аристократической красотой. Тёмные вьющиеся волосы, большие сине-фиолетовые глаза, прямой тонкий нос с нервно трепещущими крыльями, яркие, чётко очерченные губы… Этот, явно влюблённый, юноша, которого вождь назвал Тимом, попросил оставить его девушку-добычу себе, но Тор ему отказал. Объясняя, что он ещё слишком молод и зелен, не сделал ничего путного для стаи, чтобы получить такую привилегию… Его девочка плачет и цепляется за своего волка, Тим её обнимает и беспомощно злобно рычит на вождя, но делать нечего – отрывает тонкие девичьи руки от себя и бросает любимую к ногам Тора.
– Сила пещерных в единстве, и мы выше сиюминутных порывов и эгоистичного желания на краткие дни получить самку – изрекает вождь, кивая, чтобы девушку увели.
– Да, старый Тор! – молодой волк опускает голову, пряча глаза, блестящие от непролитых слёз.
– Придёшь к ней в притон, Тим!
– Да… – выдыхает юноша и отступает, теряясь в толпе.