Где же та первая «Барби», попавшая мне в руки (просто подержать, не дыша)?
Где та первая, как выяснилось ненастоящая «Барби» (не было гнущихся коленных суставов, эта привилегия делала «Барби» фирменной и настоящей), ставшая поистине моей, которой впоследствии я открутил руки, и не сразу смог приделать их на место?
Секунда, когда разрушение осмысленно со скоростью этой секунды и страх, что случившееся непоправимо. Барби с двумя дырами вместо рук, в эти дыры можно было заглянуть, сказать что-то, попытаться рассмотреть, что внутри «сисек», попытаться найти пластмассовое сердце. Тщетно. Пустотно.
Хранились мои ненастоящие «Барби» в полиэтиленовом пакете многоразового использования, он был затаскан почти до дыр, с полустертым рисунком (так сейчас выглядят вечные пакеты из «Библио-Глобуса», кажется, они и нас переживут). Туда же, в пакет, складировались связанные и сшитые мной платья, всевозможные аксессуары: розовая, не открывающаяся сумочка, сережка-гвоздик (одна, все-таки дыра в пакете), каблучки, флакончик духов (карамельный аромат, вот бы и сейчас брызнуться?). Куклы мне привозила мама с торговой базы игрушек (по моему запросу). Речь идёт о позднем детсадовском возрасте, тогда, наверное, во мне и зародилась мысль, что из этой коллекции «Барби» (6-7 сестёр, калейдоскоп характеров и типажей) можно сделать настоящий кукольный театр, с ситуациями, с неминуемым конфликтом с самой первой секунды игры, с праздношатаниями по детсадовским набережным-подоконникам. Моими подружками-ассистентками стали рыженькая Настя и блондинка (не помню имени, и врать не хочу, но в неё я, кажется, был впервые влюблён, помню, мы улыбались друг другу, наши Барби-подружки сразу же сошлись характерами, и были не прочь перемыть косточки Настиной безвкусно одетой «Барби». Мы даже ссорились, расходились по углам, заводили знакомства на «стороне», но потом вновь объединялись в трио, это были нежные ссоры. Для меня эти вымышленные розовые миры «Барби» были убежищем от реальной, не всегда радующей жизни, всплесками неповторимой (никогда) первозданной радости, наверное, такой восторг испытывает ребёнок, поняв, что умеет ходить. Как ещё объяснить это ощущение?
Позднее, когда я был уже подростком, в подвале «хрущёвки» (где я и жил), мы, вместе с подружками открыли музей Кукол: собирали всем двором будущие экспонаты, отмывали, очищали, чинили, наряжали и выставляли на всеобщее обозрение. К нам приезжало местное телевидение, мы давали интервью, как самые настоящие взрослые, застигнутые вопросом врасплох, говорили какую-то невнятную глупость, но речь не об этом. Для статусности коллекции (мы тогда ещё не знали таких слов, но понимали, что так будет точно круче), нам были необходимы «самые настоящие» «Барби» (с уже упомянутыми коленными суставами). Такие «Барби» были у другой Насти и Даши (тоже подруги детства, дорогие, привет, вы ведь тоже что-то помните?). Припоминаю, что было не так-то просто договорится с владельцами о взятии их кукол в «аренду», три красотки «Барби» стоили как вся наша выставка вместе взятая (нам так казалось), но мы сошлись на том, что «Барби» будут экспонироваться в подвале (Музее) не больше месяца. Мы отвели им специальное место - узкий проход между стеной и чешской стенкой, позволяющий контролировать подход (строго по одному) к нашим уникальным экспонатам. И, конечно, фирменное «Не трогать руками», покровительственно произносимое нами-юными смотрителями, а всем же так хотелось подержать, пощупать, проверить, настоящие ли - они …!
Однажды в подвале случился разрыв трубы и помещение нашего музея затопило «понятно чем». О чём я подумал в первую секунду? Секунду, когда неизбежное случилось и нет возможности ничего изменить… как там «Барби» Даши и Насти. Они чудом спаслись от «понятного чего», благодаря своему привилегированному положению (шкаф как-то заслонил). Особенно пострадали текстильные куклы. Мы вынесли их на улицу и повесили сушиться на крепкие ветки тополей. Помню среди «промокашек» была кукла, которая должна была отправится в Беслан (шёл 2004 год, нам по одиннадцать, я что-то понимаю, точнее, что-то чувствую, низ живота сжимается от страха при взгляде в глаза этой кукле), но почему-то не отправилась и осталась у меня, и теперь висит на ветру, а настоящие «Барби» в целости и сохранности в день протечки вернулись к Насте и Даше.
В этом году моя мама наводила порядок в подвале нашего дома (правлением дома было принято решение убрать так называемые «кладовки», пожарная безопасность, захламленность, все дела), и нашла пакеты с теми «музейными» куклами. Нет, «Барби» среди забытых экспонатов не было, девчонки, наверняка, уехали на своей машине (кабриолет) в какую-то страну малиновых закатов. Мама выслала мне фото с куклами советского периода: с отвалившимися руками, свалявшимися волосами, перемазанными влажной землей. Это все напоминает какую-то детскую, но страшную игру в войну. В контексте сегодняшнего дня эти фото потянули за собой вереницу других изображений реальной трагедии, происходящей на наших глазах.
Если бы мы, нет лучше так, если бы я был ребёнком не начала двухтысячных, а нынешнего времени, играл бы я в «Барби», придумывал бы кукольные спектакли? Наверное, нет. «Барби» мне с лихвой бы заменили телефон и планшет.
Когда я пишу этот текст, смотрю на свои носки розового цвета, и понимаю, что это и есть та часть моего сохранившегося детства. Через эти розовые носочки, как через каплю, можно увидеть меня сегодняшнего.
Да, и мои коленные суставы уже пытаются пародировать тот самый звук фирменных “Barbie”. Вот только с вечной, голливудской улыбкой что-то не задается. Знаю, кого-то это бесит, глядя на идеальную, такую безоблачную кукольную жизнь, а меня, наоборот, эта улыбка терапевтически обнимает, и пусть она не такая искренняя, как нам кажется.
А я все жду, что где-то там, за поворотом, покажется белоснежная пони с радужной гривой, и увезёт меня в какую-нибудь прекрасную страну будущего (в мою страну), где не будет разрывов и «понятно чего».
Как нам хочется вдруг поменяться, но мы остаёмся в привычных координатах, обозначенных штриховкой нашего детства. Вот и мир точно так же.
Денис Сорокотягин
18.07.23