Сальский округ настолько своеобразен во всех отношениях, что положительно выделяется среди других округов нашей области. Население его представляет буквально «смесь племён, наречий состояний». Северо-восток его занимают калмыки-ламаиты, юго-запад – господа коннозаводчики из казаков, крестьян, немцев (бывший зимовник Гудовских) и прочие.
Административный центр округа, станица Великокняжеская, или, как её называет кое-кто из жителей её, ″Степной Париж″, населена выходцами со всего обширного войска донского, высылавшего сюда, нельзя сказать, чтобы лучших сынов своих.
Много в этом округе заслуживает внимания и достойно наблюдения, но меня пока занимают здесь калмыки и их духовенство, о котором мне и хочется сказать несколько слов.
Калмыки искони находятся под сильной опекой администрации; но, несмотря на это, училища по станицам калмыцким заведены лишь в позднее время; издавна же существующее окружное калмыцкое училище выпускает по несколько учеников в год, с сильным преобладанием среди них русского элемента.
Духовенство этого маленького народца также невежественно, к прискорбию, как и его паства, от которой оно отличается только внешностью, - особым покроем и цветом платья; по существу же своему это такие же тёмные калмыки, как и весь народ. Обучается оно тут же, при своих хурулах, куда поступают мальчики в ″манжики″ - ученики, и учатся у гелюнов тому, что сами гелюны плохо знают, и с такими знаниями потом достигают в калмыцкой иерархии ″степеней известных″ и становятся учителями других.
Вся наука при хурулах, которую мне приходилось здесь наблюдать, состоит в уходе ″манжиков″ за гелюнами, к которым обыкновенно ″манжики″ эти прикомандировываются по несколько человек, пока не поступят в штатные ″манжики″, - низшие церковные клирики, вроде наших псаломщиков. Главная обязанность манжиков-школьников та же, что вообще учеников у всех российских мастеров, которым мальчишки отдаются в выучку, а именно: служить своему учителю денно и нощно и между этим делом, ничего общего с обучением ремеслу не имеющим, урывками получать кое-какие сведения по известному мастерству.
Религия калмыков наших представляет какой то сколок с чистого буддизма, по высоте и отвлечённости своего учения и его философии недостижимого для невежественного народа. Поэтому, дальше формы оно не идёт, и сами гелюны, кроме той же формы в своей религии, ничего не видят и не понимают, да и видеть не могут. Правда, некоторые из них стараются постигнуть веру свою, догматы которой изложены в книгах, получаемых гелюнами из Тибета и писанных на тибетском языке; но так как язык этот они знают настолько лишь, чтобы суметь прочитать написанное, вовсе не понимая его смысла, то из изучения священной книги ничего путного не получается.
Проведя несколько лет среди калмыков и духовенства их, я видел, как течёт жизнь гелюнов. Для ознакомления с ней опишу один день их обыденного существования.
Встав утром с постели и окатив своё заспанное лицо водой, гелюн принимается за возлюбленную трубку, которую глубокомысленно сосёт довольно долго, время от времени сплёвывая особым манером сквозь сжатые зубы в стоящий посреди комнаты или кибитки таз, - неразлучный спутник жизни гелюна. Но не успеет он наплевать и до половины таза, как раздаётся, нарушая степную тишину, дикий рёв четырёхаршинной трубы или пронзительный свисток морской раковины, состоящих в штате музыкальных духовых инструментов, - это призывают гелюнов в хурул.
Здесь гелюны и другие члены калмыцкого духовенства рассаживаются, поджав ноги, на полу, дорожкой от входа в храм и до божницы, расположенной в глубине помещения и уставленной всевозможными бурханами, литыми из разных металлов и достигающими зачастую размеров в натуральную величину человека. По знаку председательствующего настоятеля хурула, именуемого хурульным бакшой, начинается дикое пение под аккомпанемент не менее дикой музыки, в которой резкие и громкие звуки труб покрывались лязгом металлических тарелок, находящихся в руках бакши. Мотивы этих песнопений не понятны для уха, привыкшего к европейской музыке.
Моление разнообразится поеданием риса, баранины и питьём калмыцкого плиточного чая, сваренного на молоке и сдобренного бараньим жиром. К чаю обязательно подаются знаменитые борисоглебские, или ещё как-то иначе называемые, крендели, которые ни в воде не тонут, ни в огне не горят и только уступают перед острыми зубами гелюнов. Подзакусив, таким образом, при звуках божественных песнопений, гелюны покидают гостеприимный хурул и расходятся по своим домам, кольцом окружающим хурул, спеша к вечеру доплевать свои тазы доверху. Посещая друг друга, гелюны рассаживаются вокруг тех же тазов и молча тянут свои трубки, поплёвывая в тазы один ловчее другого, причём иные в этом искусстве плевания, благодаря долговременной практике, доходят положительно до виртуозности, как хорошие стрелки, попадая всегда в намеченную цель. ″Натрудившись″ достаточно, гелюны предаются отдыху, и вечером, по зову тех же музыкальных инструментов, снова спешат для молитвы, еды и пития под кров хурула, играющего роль столовой, где и вечером проделывается то же самое, что и утром.
Наполнив на ночь свои желудки чаем, бараниной и рисом, а головы трогательными мотивами церковных песен – гелюны важно расплываются по домам для ночного отдыха, чтобы утром с обновлёнными силами приняться вновь за столь же тяжкое молитвенное подвижничество!
Так проводят день эти труженики и богомольцы за калмыцкий народ, сегодня, как вчера, и завтра, как сегодня!
Блаженная жизнь на лоне природы, при полнейшем отсутствии каких-либо запросов духа! Книга здесь не существует, кроме церковной – в хурулах. Но что же это за книга и какой из неё толк, когда смысл содержимого её закрыт для чтецов, могущих читать лишь одни буквы!
Для степняка-калмыка, не видевшего ничего лучшего, жизнь гелюна считается завидной, и каждый из калмыков, не вкусивший сладости её, сам стремится предоставить такое блаженство на земле своим детям, которых для того отдаёт в ″манжики″ гелюнам. Для последних же манжики эти положительно находка, являясь даровой и безответной прислугой, с которой можно проделывать всё, что угодно, без всякого признака протеста. Здесь вполне применима поговорка: ″терпи казак, атаманом будешь!″. И действительно, каждый манжик, с окончанием своей науки, становится этим ″атаманом″.
Игрек
Газета «Донская речь» № 222 от 23 августа 1898 года.
Навигатор ← Сальский округ