Посвящается доблестному 44-му Нижегородскому драгунскому полку, русским воинам, павшим за Отечество и их родственникам
Елизаветпольский бой – главное сражение русско-персидской войны 1826-1828 гг. – состоялся 13 (25) сентября 1826 года. Восьмитысячному русскому корпусу противостояла 35-тысячная персидская армия, включающая 15 тысяч сарбазов (регулярная пехота), 20 тысяч конницы и 25 орудий.
Около 10 часов утра "вся степь наполнилась шумом и гамом огромной массы людей, ревом животных, громыханием орудий и повозок – от Курак-чайской станции шел неприятель. А на окрестных высотах стали показываться вооруженные жители местных деревень, ждавшие окончания дела, чтобы поучаствовать в добыче".
В полдень персидская армия с распущенными знаменами и барабанным боем приблизилась к нашим позициям – «она надвигалась огромной сплошной массой. Вот она остановилась и стала развертываться: азиатская конница переместилась на фланги, артиллерия стала выезжать на позицию, а далеко за этой боевой линией виднелись ряды верблюдов с навьюченными на них фальконетами и орудиями, еще дальше стояла шахская гвардия и регулярная конница».
Русская пехота "стала в ружье. Батальон Ширванцев и батальон егерей образовали первую линию, а между ними, в центре, развернулась бата-рейная рота в двенадцать орудий. За ними, слева от Ширванцев, располо-жился батальон Грузинского полка, справа за егерями – батальон караби-неров. По две роты от тех же полков, Грузинского и Карабинерного, с од-ним орудием при каждой, выдвинулись уступами за первой линией и свер-нулись в каре, прикрывая фланги от ударов неприятельской кавалерии. Этими двумя линиями командовал генерал Мадатов. Еще позади, за интер-валами второй линии, подивизионно, в колоннах к атаке, встал весь Ниже-городский драгунский полк, а в резерве – полтора батальона херсонских гренадер с шестью орудиями. Две остальные роты херсонцев и два орудия остались в прикрытии вагенбурга.
Вся иррегулярная конница: два казачьи полка (Костина и Иловайского), вместе с татарской (татары — термин, в XIX - начале XX века применявший-ся почти ко всем мусульманским народам Кавказа) милицией, прикрывая боевое расположение отряда, разместились на флангах. На татар, однако, полностью рассчитывать было нельзя, а казачьи полки были так малочис-ленны, что в обоих не набиралось даже и пятисот коней. Большая же часть грузинской милиции, как конной, так и пешей, отправлена была из Шамхо-ра в Тифлис, чтобы сопровождать трофеи, недавно взятые Мадатовым, и оттуда назад еще не возвратилась.
Таким образом, не считая двух рот и двух орудий, оставленных при ваген-бурге, в русском корпусе было всего шесть с половиной батальонов пехо-ты, около полутора тысяч всадников и двадцать две пушки.
В боевом порядке, неподвижно стояли друг против друга две враждебные армии. Ни та, ни другая не хотела начать сражения. Так прошло около часа. Граф Симонич и Греков (командиры Грузинского и Ширванского полков), бывшие вблизи Паскевича, командующего русским корпусом, пришли к убеждению, что у Аббас-Мирзы, наследного персидского принца, коман-дующего армией, недостает решимости и что если русские не пойдут впе-ред – он уйдет, не дав сражения.
Колебался и Паскевич. По крайней мере известный партизан, генерал Де-нис Давыдов, уверял, что, увидев перед собой всю массу надвигающейся персидской конницы, сарбазов и шахской гвардии, Паскевич был смущен и хотел отступить и что только настояния генералов Малахова и Вельяминова заставили его принять сражение.
К генералу Паскевичу подъехал Симонич:
– Позвольте атаковать неприятеля: наши кавказские солдаты не привыкли обороняться – они нападают.
–Уверены ли вы в победе? – спросил Паскевич.
– Да, уверен, – отвечал Симонич – и вот мой товарищ, Греков, тоже отвечает головой за успех.
– Ну, так идите с Богом!
Русские батальоны пошли вперед, началась канонада. Сражение началось. Руководимый английскими офицерами, неприятель, стянув всю артилле-рию в одну огромную батарею в центре, открыл убийственный огонь из всех своих орудий, а иррегулярная конница быстро стала охватывать не-большой русский отряд и с флангов, и с тыла – первые удары неприятеля обрушились на левый фланг русской позиции.
Туча неприятельской конницы, обскакав первую линию, неслась на две роты грузин, стоявших в каре, уступом между первой и второй линией. Быстро сужался полукруг наступающих персиян. Грузинцы, видя грозящую им опасность, отступили «с некоторой поспешностью», как выразился Си-монич, татарская милиция была опрокинута, и в бегстве едва не смяла са-мого Паскевича, который пешком, в сопровождении одного адъютанта, обходил интервалы линий и очутился в толпе беспорядочно бегущей та-тарской милиции. Его спокойствие и уверенный тон, с которым он обратил-ся к этой бегущей массе, имели магическую силу. Татары оправились и ста-ли снова строиться.
Конница между тем приближалась грозной лавиной, за ней шли батальоны сарбазов. Но, к счастью, весь левый фланг оказался прикрытым неболь-шим, но крутым бездорожным оврагом, который издалека не мог быть ви-ден неприятелю. Это «природное обстоятельство» неожиданно оказало важное влияние на судьбу сражения. Разлетевшаяся во всю персидская конница как вкопанная стала перед оврагом – стремительность удара про-пала. А между тем на этот участок сосредоточился огонь всего грузинского батальона. В то же время, обогнув овраг, на вражескую конницу насели оп-равившиеся казаки и татары. Персидские всадники пустились уходить и, рассыпавшись по полю, открыли свою пехоту.
Паскевич, уже следивший за ходом боя с высокого холма, подозвал коман-дира Нижегородского драгунского полка полковника Шабельского и, пока-зав рукой на приближавшиеся батальоны, кратко сказал: «Истребите их!»
Шабельский молча приложил руку к козырьку фуражки и поскакал к полку.
(Красиво, правда? – Ни тени сомнения у командующего, никаких вопросов у Шабельского!)
«Задребезжала» труба и 3-й дивизион, подавшись правым плечом, стал развертывать фронт. Раздалась команда – и два эскадрона с Шабельским впереди ринулись в атаку. Персияне встретили их оглушительным залпом: под Шабельским была убита лошадь, командир 6-го эскадрона штабс-капи-тан Червонный упал с коня с раздробленной рукой. Но драгуны вломились в неприятельский строй, и его шеренги, одна за другой, стали ложиться под ударами сабель.
В эту минуту персидская конница, оправившись от своей неудачи, развер-нулась и кинулась помогать сарбазам – драгуны, охваченные с двух сторон, очутились в тисках. Отбрасываемые назад, потерявшие строй, они, привыч-ные к одиночным схваткам, быстро собирались в кучки, и уже без всякого строя, толпою, вновь и вновь возобновляли нападения.
... Из драгунского фронта выбыло уже более трети людей, силы начинали слабеть. Но на помощь к ним уже несется 2-й дивизион с майором Аюки-ным. Обогнув овраг, за которым стояли Грузинцы, они ударили в тыл неп-риятельской коннице, которая после короткой схватки рассеялась по полю. Тогда оба дивизиона ринулись на пехоту – персияне, разбившись на мелкие кучки, залегли в канавах и густом кустарнике. Драгуны выбили их из этих укрытий и унтер-офицер Жилин, находившийся в тот день ординарцем при полковнике Шабельском, схватил неприятельское знамя, но тут же упал, наповал сраженный пулей. С ним упало и знамя, над которым сразу же началась кровавая свалка. Здесь ранены штыками командир 3-го эскад-рона штабс-капитан Шаншиев и прапорщик Язон Чавчавадзе, поручик Зарембский получил две раны – штыком и саблей.
Между тем персияне подхватили знамя, но в тот же момент прапорщик Бо-ровитинов, вольноопределяющиеся братья Долинские и рядовой Грачев пробились до него вторично, и знамя опять было взято драгунами, но кем из них именно, так и осталось невыясненным. Это было большое красное знамя, с изображением на нем золотого льва, держащего в лапе обнажен-ный меч – эмблема силы и могущества Персии; на знаменном же древке вместо обычного копья, прибита была отлитая из серебра кисть правой руки с распростертыми пальцами. Этот победный трофей хранился среди Кремлевских стен, в Чудовом монастыре, у раки Св. Митрополита Алексия.
…Когда рассеялся дым и улеглась поднятая кавалерийской битвой пыль – сарбазов более «не существовало», и только на горизонте виднелись ос-татки разбитой, уходившей с поля сражения конницы. Подоспевшему сюда батальону Херсонцев уже не досталось участия в бое, и начатом и конче-ном на левом фланге одними Нижегородцами".
*
Приказав татарам преследовать бегущих, Шабельский быстро «поправил свои эскадроны и повел их вправо на помощь нашему центру. Там кипела страшная битва: 18 персидских батальонов надвинулись на наши позиции.
Генерал князь Мадатов приказал сбросить ранцы и приготовиться к удару в штыки. Двум русским батальонам, составлявшим первую линию, предсто-яло сразиться с восемнадцатью. Мадатов удерживал своих солдат от атаки словами: «Стой! Подпускай персиянина ближе – ему труднее будет ухо-дить!» И как только огонь 12-ти батарей был сосредоточен на наступавших сарбазах, как только персидские батальоны, осыпанные картечью, замед-лили шаг, Мадатов выхватил саблю и крикнул: «Ура!» Ширванцы и егеря кинулись вперед, батальон Грузинцев почти в тот же момент сравнялся с ними – и начался тяжелый рукопашный бой. Командир Ширванского полка полковник Греков был убит, командир Грузинского полка полковник Симо-нич ранен.
В это мгновение на месте боя появился Шабельский с драгунами. Четыре эскадрона их быстро проложили себе путь в самую середину расстроенных персидских батальонов, разбрасывая их в разные стороны и опрокидывая все, что встречалось им на пути. Офицеры бились в передних рядах. Здесь двумя пистолетными пулями в упор, в момент, когда его рука уже коснулась вражеского знамени, был убит прапорщик Волжинский.
Соединенные усилия пехоты и конницы скоро решили судьбу сражения и в центре. Разбитые регулярные войска, оплот персидской монархии, бежали. Персидская артиллерия, взяв на передки, ускакала так быстро, что драгуны ее даже не видели".
… Преследование бегущих персидских войск продолжалось на расстоянии 12-ти верст вплоть до Курак-чая, где у неприятеля стоял лагерь. В своем бегстве "персияне миновали его, не успев ничего захватить, и палатки со всем имуществом достались русской пехоте. Драгуны и татары, не останав-ливаясь в лагере, проскакали еще верст семь за Курак-чай, и, несмотря на свою малочисленность и отсутствие конной артиллерии, успевали наносить бегущим персиянам огромный урон. Пленных, однако, не было, «ибо, – как доносил Шабельский – драгуны были так раздражены, что ни одному персиянину не давали пощады».
*
В то время как на левом фланге и в центре русские войска уже одержали блестящую победу, дела на правом фланге складывались менее благопри-ятно: персияне, опрокинув здесь два казачьих полка, загнали их под самую Ганжу, и уже обходили русскую линию. Ближайший к правому флангу 1-й дивизион Нижегородского полка под командой князя Андроникова и две роты Херсонцев, вызванные из резерва, "напрягали последние силы, чтобы не пустить неприятеля в тыл нашей позиции".
Драгунский офицер, посланный с этим известием к Шабельскому, долго "ездил по полю, пока разыскал, наконец, его далеко впереди, уже за Курак-чаем. Выслушав донесение, Шабельский потребовал себе свежую лошадь; трубач, соскочив с коня, подал своего, и Шабельский, быстро сев в солдат-ское седло, поскакал на правый фланг, сопровождаемый только одним ор-динарцем".
По пути он встретил шесть рот карабинерного полка, шедших за остальны-ми войсками к той же Курак-чайской станции. Он их остановил и приказал повернуть направо, чтобы "выйти в тыл левому неприятельскому флангу. Изменяя самовольно приказ Паскевича, Шабельский понимал, что появле-ние этих рот на правом крыле будет гораздо полезнее их ненужного учас-тия в общем преследовании уже разбитого врага – и принял все на личную ответственность. Последствия вполне его оправдали.
Персияне, заметив этот опасный для них маневр, сразу остановились и ста-ли подаваться назад. Херсонцы перешли в наступление. Шабельский между тем поскакал к драгунам и, выразив уверенность, что 1-й дивизион поддер-жит славу, уже приобретенную Нижегородцами в этот знаменательный день, приказал Андроникову ударить вместе с Херсонцами. Андроников обскакал неприятеля справа и атаковал во фланг. По словам очевидцев, это была одна из самых стремительных и бурных атак, и все, что попало под этот несущийся ураган, было смято и стоптано. Эскадроны врезались в са-мую середину неприятельской линии и произвели в ней страшное опусто-шение. «Только гористая, изрытая оврагами местность, – доносил Шабель-ский – спасла неприятеля от полного истребления…»
Напрасно пытался он еще раз обскакать персиян, чтобы замедлить их бегство и подставить под удар нашей пехоты. Только на одной высокой и ровной площадке, уже перед самым Курак-чайским ущельем, драгунам удалось, наконец, отрезать часть вражеских батальонов. Произошла руко-пашная схватка – и неприятель буквально завалил площадку своими тела-ми. И только два батальона, успевшие избежать поражения, кинулись на лесистый курган и стали окапываться.
В это время сюда подошли карабинерные роты с князем Мадатовым, и курган был окружен со всех сторон; между тем, приближались сумерки. Чтобы поскорее окончить дело, карабинеры пошли на штурм, но были отбиты с большой потерей. Тогда они послали за подмогой, а сами залегли под горой, чтобы не выпустить персиян из своих рук; драгуны стерегли их с другой стороны.
Скоро подошли Херсонцы с двумя орудиями и открыли картечный огонь – и персияне бросили оружие. Здесь была взята почти тысяча пленных, две пушки и три знамени – все три белые, на которых покоящийся лев был ос-вещен восходящим солнцем. Это тоже была эмблема – эмблема могущес-тва и просвещения, выражавшегося в том числе и в заведении Аббас-Мир-зой регулярной, обученной европейскими офицерами, армии.
*
В непрерывных атаках Нижегородцы понесли значительные потери. Вся потеря русского корпуса состояла из 12 офицеров и 285 нижних чинов – и половина ее приходилась на долю Нижегородцев. Из их рядов выбыло в этот день 7 офицеров и 137 нижних чинов.
Паскевич, с его недавними отзывами о «некормленых лошадях» Нижего-родского полка и о его «неумении» правильно выполнять перестроения, после Елизаветполя писал Дибичу, излагая ход сражения: «Я очень доволен драгунами, которых посылал на пехоту и на кавалерию».
До этого сражения полк провел на Кавказе уже больше сорока лет: много кровавых сеч пришлось ему испытать за это время на Кубани и Тереке, в горах Осетии, Хевсурии и Лезгистана, в лесах Чечни и в долинах Грузии. Но то были "битвы иного рода. Теперь же людям, закаленным в «малых» войнах, в одиночных схватках, впервые пришлось участвовать в большом генеральном сражении. День Елизаветпольской победы был днем, когда особо ярким лучом загорелась слава Нижегородского полка – и с этого дня начинается блестящий период его полковой истории".
*
Первая решительная победа над персами торжественно праздновалась в обеих столицах, и взятые в сражении знамена возились по улицам. Всем нижним чинам, участвовавшим в бою, император Николай I пожаловал по чарке водки, фунту мяса и по рублю на человека.
Командир Нижегородского полка полковник Шабельский получил орден Св.Георгия 4 ст. и вслед затем чин генерал-майора. Золотую саблю – пра-порщик Язон Чавчавадзе. Орден Св.Владимира 4 ст. – майоры князь Андро-ников, Казасси и штабс-капитан Зарембский. Анну 2 ст. – майор Аюкин; 3 ст. – семеро офицеров, и в том числе полковой лекарь Растороповский; Анну 4 ст. – также семеро нижегородцев. Штабс-капитану Червонному, помимо ордена, пожалована еще тысяча рублей для излечения раны. Прапорщику Депрерадовичу, переведенному из гвардии, «отменили» штраф; вольнооп-ределяющиеся братья Долинские произведены в офицеры, а рядовому Грачеву возвращен прежний чин прапорщика.
Нижним чинам Паскевич назначил 30 знаков отличия Военного ордена. Но двое рядовых, Павел Нефедьев и Иван Федотов, один из которых лишился зрения от сильной контузии в голову, а второму пуля раздробила обе че-люсти, наград не получили. Обоих уволили со службы и отправили в Сара-товский батальон внутренней стражи на пожизненное инвалидное содер-жание. Кстати говоря, родной брат этого Нефедьева, Иван, был захвачен в плен лезгинами во время их нападения на Караагач 2 августа, находился в плену несколько лет и возвратился в полк уже по возвращении его из Тур-ции.
*
На другой день после Елизаветпольского сражения Мадатов, взяв с собой Нижегородский полк, всю иррегулярную конницу и два батальона с че-тырьмя орудиями, прошел форсированным маршем еще 25 верст, но Аб-бас-Мирза под этим новым натиском так «ускорился», что 15 сентября уже был за Араксом. 17-го числа за ним переправились и последние остатки его разбитой армии.
Таковы были результаты Елизаветпольского боя, освободившего Закавказский край от нашествия персиян и внесшего одну из видных страниц в военную историю России.
# военная_история # русская_армия # Кавказская_война # 44_Нижегородский_драгунский_полк # Елизаветпольское_сражение