Вернулись мы из похода за водой с полными флягами и раздутой РДВ-12. Жить стало значительно легче. И материально, и, самое главное, морально. Отошло в сторону ощущение «безнадёги», которая много дней кряду давила на психику, угнетала, вызывала «абыякавасць да жыцця і схільнасць да самазагубства» (наплевательское отношение к жизни). После того как вода забулькала в наших втянутых животах, у всех возникло ощущение, будто посветлело в глазах и заискрилось вокруг поста окружавшее его со всех сторон небо.
Из свежепринесённой воды, на импровизированной кухне Первой точки, затеялись варить суп. В цинк от патронов налили прозрачную, ароматную воду, в неё вытряхнули содержимое банок «Глобус. Фасоль с мясом». Бузруков, как всегда, нарвал каких-то травинок и засыпал их в качестве приправы. В результате получилось чудесное лобио. Правда, в процессе приготовления от цинка немного отслоилась армейская краска. Зелёные пласты красиво плавали в красном бульоне и норовили запрыгнуть в ложку. Но это была ерунда незначительная, влиянием которой, как говорят математики, можно было пренебречь. Краска – это не навоз. Её можно вытащить и выкинуть. А кому не нравится, тот имеет право отдать свой суп мне.
Наделённые порциями «лобио» мы втроём пришлёпали на свою Вторую точку, забрались в СПС, расселись на полосатом матрасе. У меня в руке сверкнула армейская алюминиевая ложка с обломанной до половины ручкой. Андрюха Шабанов удивился:
- Что с ней приключилось?
- Ы-гы-гы! – Бендер улыбнулся набитым фасолью ртом. – Это он из ложки сделал АКСУ (автомат Калашникова складной укороченный), чтобы в горах не стать горбатым.
Мы дружно заржали над шуткой юмора, наша жизнь наладилась ещё больше. На этой весёлой ноте к нам в СПС завалился Ефремов со своей порцией фасоли с краской. Он культурно зашел на карачках, потому что по-другому в СПС проникнуть невозможно, вежливо произнёс:
- Приятного аппетита!
Мы поелозили попами, освободили пятачок места на матрасе, Ефремов разместился на нём, затем спросил, как бы у всех присутствующих:
- Вы поняли, что сегодня произошло?
Мы перестали звякать ложками об котелки, зафиксировали внимание на Ефремове. Он продолжил мысль:
- Вчера душманы пальнули в Бузрукова, затем обстреляли Орлова. В ответ мы обстреляли душмана и Хисарак. После этого надо было ждать «обратку». Душманы всегда, всегда-привсегда «дают сдачи». У них это в крови, они выросли с этим. У них месть – это закон, «мой дом – моя крепость» - закон. А правительство в Кабуле – это нихрена не закон. И тук-тук-тук, откройте дверь, я Ваш участковый – это тоже не закон. Афганец будет яростно защищать свой дом с оружием в руках, призовёт на защиту всех своих сыновей, братьев, дядьёв, они все готовы погибнуть при защите своего дома. Они будут сражаться с участковым насмерть, но в дом его, вооружённого, не пустят. Даже, если они не имели ничего против участкового, или против Бабрака Кармаля. Не в этом дело. Не в Бабраке. Всё дело в Законах, по которым они живут, по которым жили их предки. Если ты выстрелишь в афганца, то он возьмёт автомат и выстрелит в тебя. Он не будет писать заявление в милицию, он сам себе участковый, судья, прокурор и исполнитель приговора. Он возьмёт автомат и пойдёт мочить тебя своими собственными руками. Каждый мужчина афганец – воин, он сам отвечает за свою семью и за свой дом. А мы вчера стреляли по его Хисараку. Дык чего нам следовало ждать? «Обратку». Вот и дождались.
Этнографический экскурс от Ефремова произвёл на меня впечатление. Мне расхотелось ржать, я сопел носом, сосредоточенно выковыривал из «лобио» зелёную краску, отслоившуюся от цинка. В очередной раз думал на тему «Блин, куда я попал? В Страну Беззакония.»
После приёма пищи Хайретдинов собрал нас и сказал, что необходимо зафиксировать в медицинском учреждении факт получения ранения рядовым Буриловым. Чтобы он смог получить Орден Сутулого Третьей Степени с закруткой на спине. Для достижения этой цели раненого в нижнюю конечность Бурилова следовало снести вниз. Потому что медсанчасть расположена внизу, а вертолёт с Зуба Дракона уже улетел и в ближайшие дни вернуться не обещался.
Для переноски раненого товарища Комендант выделил плащ-палатку и четыре воина-спортсмена, которые не ходили за водой, а теперь ещё напитались супом и набрались сил. С подачи Коменданта Сёмин, Маламанов, Фарид, и Бузруков взяли за четыре угла плащ-палатку, уложили в неё будущего Помощника Героя Советского Союза, и потащили всё это счастье вниз.
Переносить раненого по горам – это одна из самых трудных задач. Почва в горах кривая, пацаны проваливались с уровня то один, то другой, плащ-палатка постоянно дёргалась, стукала раненым об камни и скалы. Он из-за чего-то стонал. Поэтому, пацаны корячились, тянули вверх каждый свой угол, но руки у них не железные и плечи - не домкраты. А крутизна на спуске с Зуба большая, максимальный уклон - 56 градусов причем, среди скал и булыжников. Это была не эвакуация, а тихий ужас.
Пацаны корячились, корячились, тащили плащ-палатку с Буриловым, тащили, но световой день, зараза, закончился. В сумерках эвакуационная бригада ввалилась в Дархейль. Раненого потащили по заминированному кишлаку. Пока тащили, стемнело так, что стало вообще ничего не видно. В темноте пацаны напоролись на какой-то хлам, разбросанный по территории из окон домов. Хлам загремел. На Тринадцатом посту услышали шум и потянулись к пулемёту ДШК. На беду эвакуационной бригады Комендант Тринадцатого поста Старцев уехал в отпуск и не мог дать пинка своим бойцам, чтобы те поорали в темноту «Стой, кто идёт!». Поэтому, часовые не поорали, малёха трухнули, молча выкатили ДШК и открыли огонь в сторону звуковых сигналов.
Пацаны с плащ-палаткой стали удирать от этого огня, в темноте заблудились, проскочили мимо подвесного мостика, влезли в какие-то буераки и нашумели пуще прежнего. В ответ на это на Тринадцатом посту развернули миномёт.
Хайретдинов, как мог, «вёл» эвакуационную команду по рации. Он сообщил в полк «Графику», сообщил в наш батальон, что направил вниз группу с раненым товарищем, предупредил, чтобы их встретили. Он беспрерывно дежурил возле рации, изо всех сил «болел» за наших, но миномёт на Тринадцатом посту был ему не подконтролен. Он выстрелил в ночи глухой, и по Закону Глобального Западлизма попал почти куда надо, вернее, куда очень ненадо. Лучше бы миномётчики промахнулись на километр-полтора, но они, как на зло, сделались Зоркими Соколами, меткими до неприличия, и с первого выстрела положили мину чуть ли не за забором от эвак-команды. Вот тут Бурилов проявил чудеса исцеления, пулей выскочил из плащ-палатки и побежал. Сильно утомлённые пацаны побежали за ним. Чтобы догнать и избить. Полдня они корячились, тащили его, а он оказался в состоянии бегать.
Если бы пацаны догнали Мишку на этом этапе бега с препятствиями, то был бы ему Орден Красной Звезды. Посмертно. Но он был отдохнутый, а пацаны усталые. Это была нечестная гонка.
После того как миномёт перешел на беглый огонь, Хайретдинов по рации устроил бучу. По его требованию из боевого охранения выкатили БТР с фарой-искателем, подогнали к обрыву над подвесным мостиком. Водила БТРа принялся шарить лучом света по темноте Дархейля. Бурилов разглядел этот луч, догадался, куда ему надобно убегать и внёс корректировку в направление движения. Остальные пацаны так вымотались за день, что им было уже без разницы, куда бежать. Лишь бы догнать эту сволочь.
Бурилов на рысях пронёсся по мосту через реку, вскарабкался на обрыв и побежал мимо БТРа в санчасть. Он сдуру подумал, что врачи не выдадут его верным боевым товарищам. Поэтому он вломился в Санчасть, закрыл за собой дверь и потребовал защиты от Красного Креста и полумесяца.
Усталый дежурный военврач поднял на Мишу взгляд, полный грусти, тоски и желания поспать, грустно спросил:
– Зачем ты сюда прибежал? У нас здесь военные медики живут, а не спортивные. Бегать иди в своё подразделение.
Бурилов ему:
- Раненый же я!
Доктор в ответ:
- Раненых сюда на плащ-палатках приносят.
Тогда Мишка взмолился человеческим голосом:
- Не прогоняйте меня! С той стороны двери находятся мои боевые товарищи. Они меня убьют.
Врач:
- Зачем же им тебя убивать? Ранение у тебя не мучительное, добивать тебя не требуется. Если не будешь бухать и много курить, то доживёшь до почтенных седин, как сержант Бузруков.
Завершилось данное словоблудие тем, что упитанный фельдшер, намазал Мишку зелёнкой и выставил за дверь учреждения по назначению доктора. Соответственно, запись о ранении в книгу учёта никто заносить не стал. Зелёнка – это не тот размер, чтобы делать запись. А раз так, то Миша получил не орден, а выговор с занесением в грудную клетку. Ввиду этого обстоятельства я не могу сказать, что в результате эвакуации раненого никто не пострадал. Хорошо хоть, что никого не убили.