На днях в своем Telegram-канале телеведущий Борис Корчевников выложил пост, где назвал Российскую империю "самым успешным государством на планете". В империи, по его словам, "выигрывали и богатели все" и не существовало объективных причин для революции. Тем не менее, сверхдержава все-таки распалась по причине якобы массового обмана населения. Корчевников считает: людям внушили, что они живут плохо. Сытого крестьянина и рабочего "убеждали, что он голоден".
Этот пост — один из множества ностальгических слез по дореволюционной России, популярных в последнее время. Обычно такие тексты сочетаются с очернением всего советского периода: большевики оболгали прекрасную страну будущего, устроили кровавую бойню, обманули народ и т.д. Только ленивый не слышал про «изобретенную большевиками» продразвёрстку и голодомор. Однако давайте взглянем и на другие факты — а именно, когда же начались продовольственные репрессии и была ли так сыта и прекрасна жизнь в «России, которую мы потеряли».
О ситуации в русских деревнях до революции до нас дошло большое количество источников. Современники отмечали голод и жестокость быта русского крестьянина. К примеру, вот что писал Лев Толстой о своей поездке по деревням разных уездов в конце 19 века:
«Во всех этих деревнях хотя и нет подмеси к хлебу, как это было в 1891-м году, но хлеба, хотя и чистого, дают не вволю. Приварка - пшена, капусты, картофеля, даже у большинства, нет никакого. Пища состоит из травяных щей, забеленных, если есть корова, и незабеленных, если ее нет, - и только хлеба. Во всех этих деревнях у большинства продано и заложено всё, что можно продать и заложить.
Из Гущина я поехал в деревню Гневышево, из которой дня два тому назад приходили крестьяне, прося о помощи. Деревня эта состоит, так же как и Губаревка, из 10 дворов. На десять дворов здесь четыре лошади и четыре коровы; овец почти нет; все дома так стары и плохи, что едва стоят. Все бедны, и все умоляют помочь им. "Хоть бы мало-мальски ребята отдыхали", — говорят бабы. "А то просят папки (хлеба), а дать нечего, так и заснет не ужинаючи"...
Я попросил разменять мне три рубля. Во всей деревне не нашлось и рубля денег...»
В своих записях Толстой выделяет следующие причины голода:
1) от малоземелья, оттого, что половина земли у помещиков и купцов, которые торгуют и землями и хлебом.
2) от фабрик и заводов с теми законами, при которых ограждается капиталист, но не ограждается рабочий.
3) от водки, которая составляет главный доход государства и к которой приучили народ веками.
4) от солдатчины, отбирающей от него лучших людей в лучшую пору и развращающей их.
5) от чиновников, угнетающих народ.
6) от податей.
7) от невежества, в котором его сознательно поддерживают правительственные и церковные школы
Ужасную продовольственную обстановку описывают и другие современники. Министр земледелия Российской Империи в 1915-1916 годах А. Н. Наумов:
«Россия фактически не вылезает из состояния голода то в одной, то в другой губернии, как до войны, так и во время войны».
Русский профессор доктор медицины Эмиль Д. Диллон:
«Русский крестьянин не может позволить себе и мяса, яиц, масла, молока, зачастую и капусты, и живет на черном хлебе и картошке. Живет, вы спросите? Он умирает от недостатка этих продуктов».
Вот что писал В. Г. Короленко, который много лет прожил в деревне и организовывал в 90-х годах 19 века столовые для голодающих разных районов:
«Я имел в виду ... поставить перед обществом, а может быть и перед правительством, потрясающую картину земельной неурядицы и нищеты земледельческого населения на лучших землях.
У меня была надежда, что, когда мне удастся огласить все это, когда я громко на всю Россию расскажу об этих дубровцах, пралевцах и петровцах, о том, как они стали "нежителями", как "дурная боль" уничтожает целые деревни, как в самом Лукоянове маленькая девочка просит у матери "зарыть ее живую в земельку", то, быть может, мои статьи смогут оказать хоть некоторое влияние на судьбу этих Дубровок, поставив ребром вопрос о необходимости земельной реформы, хотя бы вначале самой скромной.»
При Александре Третьем голод стал совершенной обыденностью. Но что говорил сам император? Александра III раздражали упоминания о "голоде", как слове, выдуманном теми, кому жрать нечего. Адвокат-кадет Оскар Грузенберг писал: "Он высочайше повелел заменить слово "голод" словом "недород". Главное управление по делам печати разослало незамедлительно строгий циркуляр". За нарушение данного циркуляра можно было совершенно не в шутку сесть в тюрьму.
Несмотря на голод, Россия стала интенсивно вывозить хлеб, которого не хватало своим крестьянам. Естественно, получалось так, что недоедали одни, а вывозили и получали золото от экспорта – совсем другие. Выражение «Недоедим, но вывезем» принадлежит министру финансов правительства Александра Третьего Вышнеградскому. Когда директор департамента неокладных сборов А. С. Ермолов вручил Вышнеградскому докладную записку, в которой писал о «страшном признаке голода», то интеллигентный математик тогда и заявил людоедскую фразу. Причем повторял потом не раз.
Гораздо больше честности было у сына Александра Третьего. Николай II смягчил запрет на слово "голод" и в 1914 году сам писал о голоде и нищете в рескрипте министру финансов. Это письмо даже опубликовали в «Известиях Санкт-Петербургской епархии».
Тем временем страдавшие от безземелья, налогов и выкупных платежей крестьяне вступали в крестьянское движение, которое к 1905 году охватывало свыше половины Европейской России, практически все регионы помещичьего землевладения. Бунтовщики захватывали и уничтожали усадьбы, распределяя между собой земли для полевых работ.
«Лозунгом восставших … служила идея о принадлежности всей земли крестьянам»
– писал Николаю II министр земледелия С. Ермолов.
Всего за 1905 г. было зарегистрировано 3228 крестьянских выступлений, за 1906 г. – 2600, за 1907 г. – 1337.
Так описывает ситуацию тех лет один из наиболее квалифицированных специалистов в истории русского крестьянства В.П. Данилов, ученый, лично неприязненно относившийся к большевикам, радикальный антисталинист:
«Беспощадная расправа с крестьянским "самоуправством" стала первым и главным принципом государственной политики в революционной деревне. Министр внутренних дел П. Дурной приказывал киевскому генерал-губернатору "немедленно истреблять, силою оружия бунтовщиков, а в случае сопротивления - сжигать их жилища... Аресты теперь не достигают цели: судить сотни и тысячи людей невозможно".
Генерал-губернаторы в Екатеринославской и Курской губерниях действовали еще решительнее, прибегая к артиллерийским обстрелам взбунтовавшегося населения. Первый из них разослал по волостям предупреждение: "Те села и деревни, жители которых позволят себе какие-либо насилия над частными экономиями и угодьями, будут обстреливаемы артиллерийским огнем, что вызовет разрушения домов и пожары"».
Петр Аркадьевич Столыпин разъяснил позицию властей по крестьянскому вопросу:
«Правительство в целях самозащиты вправе «приостанавливать все нормы права». Когда наступает «состояние необходимой обороны», оправданы любые средства и даже подчинение государства «одной воле, произволу одного человека».
Вот что писал о состоянии здоровья крестьянских парней один из инициаторов создания монархической организации «Всероссийский национальный союз» Михаил Осипович Меньшиков в 1909 году:
«С каждым годом армия русская становится всё более хворой и физически неспособной…Из трёх парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы… Плохое питание в деревне, бродячая жизнь на заработках, ранние браки, требующие усиленного труда в почти юношеский возраст, — вот причины физического истощения…Сказать страшно, какие лишения до службы претерпевает иногда новобранец. Около 40 проц. новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу. На службе солдат ест кроме хорошего хлеба отличные мясные щи и кашу, т.е. то, о чём многие не имеют уже понятия в деревне…»
После начала войны к концу 1916 года в Российской Империи ситуация стала ещё напряженнее. Наблюдался нарастающий дефицит продовольствия. Подорожали предметы первой необходимости, цена выросла в два-три раза. Запрет губернаторов на вывоз продовольствия из губерний, введение твердых цен, распространение карточек и закупок местными органами не улучшили ситуацию. Уже города жестоко страдали от продовольственного дефицита и дороговизны. Из-за неопределённости исхода войны крестьяне в деревнях продавали менее важные товары за большую цену, одновременно придерживая хлеб на чёрный день. Кризис нарастал всё сильнее и исправить ситуацию могло только изменение хозяйственной политики в стране.
Однако власти не решились на перемены и ограничились планом массовой реквизиции зерна, предложенной министром земледелия А. А. Риттихом. Разверстка сопровождалась активной пропагандистской кампанией, которая призывала крестьян проявить патриотизм и уверяла, что хлеб пойдет на нужды обороны. На совещаниях председателей земских управ вырабатывалась схема разверстки и высчитывались наряды по уездам. Со временем план разверстки постепенно повышался: нужно было кормить растущую армию.
На декабрьском совещании в Харькове глава губернской управы В. Н. Томановский попытался доказать Риттиху, что на "некоторые губернии возлагается совершенно непосильное для них бремя", да и сама реквизиция хлеба проводится по непонятным расчетам. На что министр ответил:
«Да, все это может быть так, но такое количество хлеба нужно для армии и для заводов, работающих на оборону, так как эта разверстка охватывает исключительно эти две потребности... это дать нужно и дать это мы обязаны».
Отчаявшиеся крестьяне прятали зерно, бежали из сел в города, попрошайничали и воровали. Но и в городах ситуация была не легче, весь хлеб отправлялся на фронт. Чтобы предотвратить это гигантское бегство власти вводили в деревни войска и казаков, которые не давали крестьянам покинуть земли. Отбор продовольствия оправдывали военным временем. Тем не менее, выполнить план изъятия хлеба не удалось: отсутствовал организованный аппарат для сбора и учета хлеба, разверстка была произвольной, не хватало материальной базы для сбора и хранения зерна, не был решен железнодорожный кризис. В итоге собранный хлеб в огромных количествах просто скапливался на железной дороге в ожидании топлива для локомотивов и разгрузочных вагонов. Силовой отбор хлеба привел к новой волне крестьянских выступлений и бунтов. Председатель Госдумы М.В. Родзянко перед самой революцией напишет императору: «Разверстка, предпринятая министерством земледелия, определенно не удалась».
А потом случился февраль. Временное правительство унаследовало экономические проблемы и пыталось продолжать царскую продразвёрстку. 25 марта 1917 года был принят закон «О передаче хлеба в распоряжение государства». Но несмотря на оптимизм первых революционных месяцев и старания местных органов политика не увенчалась успехом. В июле 1917 г. наряды были выполнены на 47%, августе - лишь на 17%. Экономика вышла из под контроля государства.
Затем власть захватили советы. И 11 января 1919 года декретом Совета народных комиссаров на всей территории Советской России была введена продовольственная разверстка. Ее удалось отменить только после уничтожения главных сил Белой армии, когда потребность в продовольствии стала не столь острой. Теперь, взглянув на всю последовательность событий, можно утверждать, что нашумевшая послереволюционная продразвёрстка была не столько людоедской политикой советской власти, сколько логичным следствием ошибок предыдущих правителей, из которой с большими потерями, но страна смогла выйти.