Воровство, подполье и война. С этим столкнулись пара в Новосибирске во время реконструкции ландшафтной композиции. Энтузиасты ни с кем не договаривались и делали всё сами. Что из этого вышло - в материале Горсайта.
Дикий пляж на Оби Новосибирска. Вокруг девушки в купальниках и парни в плавках: жгут костёр, загорают и купаются. Только компания из трёх человек в одежде собирает косые взгляды на себе.
– Скажи, Дима, почему мы приехали на пляж и воруем гальку? – спрашиваю я у 27-летнего парня в клетчатой рубашке и бейсболке, пока его супруга Катя держит мешок.
– Так. Во-первых, не воруем, а переносим с одной точки на другую – не себе же на дачу везём! А во-вторых, мы будем реконструировать памятник. От общества к обществу, так сказать – отвечает сибиряк.
Молодые люди – Дима Воробьёв со своей супругой Катей Лаптевой. Недавно пара ввязалась в авантюру. Они восстанавливают малую архитектурную форму – оленей в зелёной зоне «Монумента славы» в Ленинском районе. Это мама-олениха и лежащий рядом оленёнок, ручей из камней. Однако есть одно но. Делают они это без каких-либо договорённостей с мэрией или парком. Фактически вне закона.
– Ты же в курсе, что мы сейчас нарушаем? – уточняю у Димы, пока тот продолжает нагружать мешок. – Я уже консультировался с юристом Константином Зиновьевым. Дело не в том, что ты гальку присваиваешь, а что мы «занимаемся разорением прибрежной зоны».
Дима отвлекается от работы и смотрит мне в глаза.
– Ну и какое наказание, если мы возьмём тут кило 50? – спрашивает он.– Ну вроде предупреждение.– И ты думаешь из-за этого остановлюсь? Пусть ещё докажут! Я бывал в более опасных ситуациях, – парирует Дима и продолжает нагружать строительный мешок.
Ему с женой предстоит восстановить скульптурную композицию «Олени», на которую нельзя взглянуть без слёз. Время их не пощадило. От грациозных животных в камне остался практически один железный каркас. Малая архитектурная форма напоминает декорацию из документального фильма про город-призрак Припять. Ноги – железные трубы, а от мордочек остались только металлические кончики носа.
Честно говоря, я не понимаю, почему Дима и Катя взялись за дело. Живут они где придётся. Ночуют в палатке на пляже, у друзей, родственников и прочих местах. Парень – курьер и пытается полгода накопить деньги, чтобы с супругой переехать в Питер. В Новосибирск Дима и Катя прилетели на время. Билеты стоили всего по две тысячи рублей. А обратно уже по восемь тысяч. Бюджет не рассчитали из-за неожиданно подскочивших цен. Ребята ждали снижения стоимости, но его не происходило. Сейчас они пытаются накопить сумму уже на автопутешествие и средства для проживания в культурной столице, что будет дороже, чем авиаперелёт.
Недавно они ездили в Казахстан на заработки. До этого успели поработать над «Оленями» четыре дня. Спустя две недели в соседней стране пара приедет в парк «Монумента», чтобы продолжить начатую реконструкцию.
В дело идёт второй мешок. Катя разворачивает его, а Дима насыпает гальку с лопаты. Отдыхающие продолжают бросать взгляды в нашу сторону.
– Почему ты начал реконструкцию «Оленей»? – спрашиваю я.– Я же Катю из Санкт-Петербурга сюда привёз. Стал показывать достопримечательности. Жил раньше на левом берегу, поэтому повёл на «Монумент». Вдруг вспомнил – у меня была детская фотография, как я в этом парке на олене сидел. Стал искать место. Ну там от животного осталось только туловище. Мордочка и ноги – разбиты, – ответил парень.
– А как к реконструкции пришли? Причём спонтанной, – уточняю я.– Мы смотрим на оленей. Катя говорит – жалко их. И я начинаю подбивать её на дело: «…красивые были… а вот бы восстановить… да тут всего лишь мешок цемента нужен… вроде это не сложно… а давай их реконструировать?», – поясняет Дима.
– Катя, – обращаюсь я к супруге сибиряка, – ты так просто согласилась?– Интересно просто, что получится. Да и жалко их стало. Звучало это будто не особо сложно, – тихо и спокойно ответила девушка.
Ребята уже успели восстановить ноги и часть мордочки у мамы-оленихи. Как говорит Дима, издалека животные из бетона выглядят симпатично даже сейчас. Будто семья парнокопытных действительно живёт в парке и остановились отдохнуть. При ночном свете вдали они могут даже сойти за настоящих животных. Я пока не видел результаты трудов, скоро мы туда поедем.
Второй мешок с галькой готов. Тащить груз в сумке за спиной придётся метров 200 до машины. Чуть ли не падая на крутом подъёме из-за тяжёлого веса, Дима дотаскивает его. Парню приходится взять перерыв и отдышаться.
– Вижу, тебе совсем плохо. Давай сумку, сам мешок отнесу, – сказал я.
Не встретив возражений, взялся за работу. Даже поднять большой рюкзак – испытание. Да там килограммов 50. Идти 150 метров сгорбившись по прямой тяжело, но можно. А последние 50 шагов по крутому подъёму – испытание на гране возможностей. Сумка тянет обратно. Неверный шаг и я покачусь кубарем назад. На последнем метре до автомобиля у меня сбивается дыхание.
– А ты прикинь, мы в первый раз эти мешки до отказа наполняли. Я подняться не мог. Просто по земле ёрзал. Катя меня за лямки придерживала, чтобы не упал, – рассказывает Дима, пока я проклинаю себя за то, что вызвался помочь.
Грузим камушки и едем на «Монумент славы». Оленей видно издалека – композиция стоит среди деревьев почти в центре парка. Даже в нынешнем состоянии они довольно красивые. По большому счёту осталось только покрасить. Дима почему-то переходит на быстрый шаг, увидев скульптуры.
– Они что, всё убрали оттуда что ли!? – говорит реставратор.
Пока ребята были в Казахстане, кто-то в парке украл мешки с галькой, грунтом. Часть камушков хаотично рассыпали. Осыпавшиеся еловые иголки вымели с точки, хотя они создавали отличное природное покрытие. Сейчас тут голая земля, причём не везде. Почему-то остались крупные проплешины. Пропал слепок для восстановления мордочки маленького оленёнка. Сухой ручей в метре от бетонных изваяний присыпали галькой. Полиэтилен варварски оборвали – ошмётки торчат из бетона. Пара специально заворачивала свежую строительную смесь в плёнку – так она лучше схватывается. Сейчас застывший цемент местами осыпается, если ковырять его ногтём.
– Ну зачем так делать? Воровать гальку, убирать всё. Сами ничего не реконструируют, зато так хорошо мешают! 20 лет всем было плевать на этих оленей, а как только хорошее дело решил сделать, то нужно обязательно всё испортить. Когда в администрацию президента буду писать – обязательно расскажу обо всём, – негодует Дима.– Что тебе с Катей придётся делать заново? – спрашиваю у парня.– Привезти ещё гальки, бетон, грунт, раскопать ручей, – отвечает он, всматриваясь в скульптуры, – Что делать с застывшим бетоном – не знаю. Походу так красить и молиться, чтоб он не осыпался.– Так может нужно было сразу договариваться, а не вот так с наскока? Тогда бы не вляпался в такую ситуацию.– Знаешь, у меня есть установка, – Дима поднимает руку на уровень груди и указывает пальцем вверх, – не нужно подходить и договариваться о реставрации. А то иначе что? Станут спрашивать. А какое у вас образование? Навыки? Опыт? А документы есть? В общем, бюрократия. Меня просто пошлют. А сейчас я хотя бы начал и меня точно не смогут остановить, – пояснил новосибирец.
Нужно прояснить ситуацию. Непонятно, что думает начальство парка о деятельности Димы. Иду к «контейнеру» службы охраны в десятке метров и спрашиваю: что думает руководство «Монумента Славы» по поводу спонтанной реставрации. Оказывается, персонал парка в курсе об инициативе пары. Но при этом команды выгонять их не было. Им дали негласное «добро». Тогда почему всё так получилось? Половину трудов Димы просто загубили.
Возвращаюсь к ребятам. Они уже развернули работу. Сразу видно – трудятся любители. Инструменты подручные – две отвёртки, щётка, кисточки, да советский напильник. Набор скромный. Даже молотка у них нет – одолжили его у укладчиков плитки по соседству. Перчатки исключены как элемент роскоши. Бюджет – не более двух тысяч, если не считать бензин.
Пара использует интересный способ бетонирования: к железному скелету на нитки прикручиваются саморезы. После наносится смесь. Так будущий искусственный камень лучше удерживается во время высыхания. Чтобы бетон был крепче его заворачивают в полиэтилен. Хоть дольше сохнет, но крепче схватывается и не осыпается.
Когда Катя и Дима пришли сюда в первый раз, то думали, что нужно восстановить всего лишь скульптуры. Но когда решили раскопать странные торчащие булыжники в полуметре, то нашли целый сухой ручей из щебня и валунов на глубине 10-15 сантиметров. Его тоже пришлось восстанавливать. Дно нужно забетонировать и засыпать в незастывшую смесь гальку, чтобы никто потом не смог распинать её.
Дима постоянно влипает в разные авантюры. Об одной мы рассказывали в цикле «От Оби до Невы» – сибиряк проехал на велосипеде от Бердска до Санкт-Петербурга. Был даже стартап. Однако о других своих приключениях он хотел бы умолчать… Реконструкция – очередное спонтанное дело. Без денег, навыков и договорённостей.
Пока Дима бетонирует ручей, подхожу к Кате, занятой обтачиванием формы бетона.
– Слушай, – тихо спрашиваю у девушки, – а почему он вечно ввязывается в какой-то движ.
– Думаю, у него синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). Я диагноз не ставила, но очень похоже, – спокойно отвечает она.
У девушки образование психолога-педагога. Диагноз характеризуется невнимательностью, резко угасающим интересом к заданиям, лёгкой отвлекаемостью, переключением с одного на другое дело. Считается, что болезнь исключительно «детская», однако иногда встречается у взрослых. Но действительно ли недуг характеризует героя?
– Это не СДВГ, – похоже, Дима услышал наш диалог. – Просто, знаешь, мне уже 27 лет, а за спиной ни-че-го. Что я успел за эти годы? Я курьер. В историю себя уже не впишу, так хоть пользу принесу. К тому же если я могу что-то сделать, то лучше сделаю. Иначе потом будут думать – вот мог что-то поменять, но остался в стороне. А так моя совесть чиста.
Дима переходит на бетонирование валунов, выступающих в роли бортов сухого ручья. Катя готовит ему новую порцию строительной смеси. Мы здесь около часа, а я до сих пор даже не знаю, как называется композиция.
– Что ты знаешь о скульптурах? – спрашиваю у Димы.– Ну, во-первых, им около 20 лет. Во-вторых… Я не знаю истории этого памятника. К нам подходили очень много людей, интересовались – выясняли, кто мы. А мы сами по себе. Были даже те, кто тоже хотел устроить реконструкцию. Но звучало это смешно: «Ой, мы хотели. Вот прям завтра! Но вы опередили!». У всех спрашивали про историю скульптур. Никто ничего не знает, – отвечает тот, не отвлекаясь от укладки разведённого цемента.
Пока пара работает, решил походить по парку. Люди отдыхают на лавочках, играют дети, слышно бренчащую гитару, мимо проносятся бегуны. Спрашивать их об оленях оказалось бесполезно. Никто не может сказать что-то про объект. Вопрос поставил в тупик даже одного известного новосибирского краеведа. Если не он, то уже никто не ответит. Даже в мэрии по этому поводу дали довольно туманные сведения. Похоже, судьба бетонных парнокопытных останется загадкой.
Парк чуть ли не сияет. Всё красиво и ухожено. Только олени выбиваются из картины. Они практически единственные в разрушенном состоянии. «Монумент славы» реконструируют с 2019 года. Высаживают плакучие ивы, восстанавливают центральную аллею, исправляют имена на самом монументе, обновляют памятники и постаменты и так маленькими шажками вплоть до 2020 года. Общая сумма – около 180 миллионов рублей. Чуть больше потратят на Первомайский сквер в центре – 200 миллионов рублей. Сейчас он закрыт и полностью перевоплотится к открытию. В тоже время на «Монументе славы» опять кипит работа – ремонтируют дорожки. Что если олени просто стоят в очереди на ремонт как второстепенный объект?
Возвращаюсь к паре. Они отдалбливают лишние затвердевшие куски бетона от мамы-оленихи.
– А вы не подумали, что объект стоит в очереди на реконструкцию и его скоро начнут восстанавливать? – задаю вопрос Диме и Кате.– Ага! 20 лет никто не шевелился, а тут начнут. Не верю, – ответил парень.– Но если всё-таки придут? – уточнил я.– Ну если сделают всё хорошо, красиво, я обрадуюсь. Пусть даже мою работу загубят, но так будет даже лучше.– Или вот другой вариант. Этих оленей просто здесь поставил когда-то художник. Скульптуры исключительно его. Он придёт и станет тебя прогонять с полицией, что тогда скажешь?– Даже не знаю.
Дима думает над ответом всего секунд 10, но не успевает сказать. В нашей компании появился новый собеседник – пенсионерка Татьяна. Она уже успела застать начало работ две недели назад. Диалог смещается в сторону международной политики. Однако, рассуждая вслух, она возвращается к актуальной проблеме.
– Тут недавно отец с ребёнком проходил. Его мальчик сказал – скульптуры не похожи на оленей. Ещё бы, мы же только гадим. Ничего не бережём. А ведь это не какой-то забытый уголок. Как не прохожу мимо – тут всегда куча детей. Малыши лазают, садятся на олениху, играют. Посетители устраивают пикники. Это место любят, – говорит пенсионерка Татьяна.
Вечереет. Мы оставляем мешки, забираем инструменты и разъезжаемся. В голове крутится вопрос – почему любимый народом объект заброшен? Может ли быть так, что олени вообще ничейные? Как рассказал адвокат Константин Зиновьев, это возможно. Но любое бесхозное имущество должно попасть на баланс мэрии. Процедура сложная и аппарата администрации не хватает, чтобы сделать это быстро. Юрист пояснил, что таких бесхозных скульптур в городе много. По закону что-то делать с ними всё равно нельзя. Однако, если кто-то пострадает из-за такого объекта, то ответственность понесёт мэрия. Но до тех пор формально чиновники ничем и никому не обязаны.
Через день мне звонит Дима:
– Привет. Ты мои сообщения в ВК читал? – взволновано произносит голос на том проводе.– Нет, занят был. Что случилось?– Тут ЧП. Срочно приезжай на «Монумент», – отвечает собеседник.
Трагедия – вот что я увидел у оленей. Но не для меня или посетителей парка, а для Димы и Кати. Недоделанных каменных животных… покрасили в ярко-коричневый цвет. Это явно были не вандалы – активисты либо сотрудники парка. Теперь животные будто из «диснеевского» мультфильма, а нарисованные рты и вовсе – смайлики… Нет имитации шерсти. В некоторых местах бетонные проплешины. «Художники» спешили. Мешки со стройматериалами снова исчезли, а каменный ручей – засыпали. Дима не успел его забетонировать полностью.
Ребята накануне события купили свои краски, миксер для замешивания цемента с водой и надеялись закончить всё без происшествий. Ждали, пока схватится бетон и после этого собирались сделать правильную форму головы оленёнку. Однако теперь краска глубоко сцепится, въестся в некоторых местах, так как смесь не успела затвердеть полностью.
– Глаз у оленёнка только через 30 лет придётся выправлять, когда краска сползёт, – комментирует Дима, вглядываясь в скульптуру.
Парень оглядывается вокруг и замечает лист А4 с текстом у сухого ручья, прижатый камнем. «Не вырубать дно ручья… агроном… Оставьте номер у охраны… это важно», – написано на нём.
– Да тут, видимо, сплошные доктора работают, судя по этой бумажке, – говорит, реставратор держа записку в руках. – Просто всё испортили. Как мордочку маленького оленя исправлять?
Дима присаживается и тычет в скульптуру пальцем:
– Ты посмотри. Это же умственно-отсталый малыш. У него половина головы кривая. Мы не успели доделать, а теперь придётся так оставлять, докрашивать проплешины и всё. Работа закончена. Нужно выпрашивать краску такого же цвета… Пойдём качать права.
После того, как мы объяснили ситуацию, охранник решил сам набрать одного из сотрудников. Непродолжительные гудки и из трубки послышалось:
– Здравствуйте, я создательница композиции с оленями и нам с вами нужно поговорить.
Диалог длился более часа и был наполнен претензиями с двух сторон. Как от владелицы малой архитектурной формы, так и от самоназванных реконструкторов. Но в итоге стороны пришли к компромиссу.
Вскрылись многие детали, которые никто не мог прояснить. Называется композиция «Живой ручей», и она действительно была создана около 20 лет назад. Объект реализовала начальница парка «Монумент славы» Наталья Ермоленко. Она нашла художника, который помог с чертежами, привлекла специалистов, воплотившие в жизнь задумку. В первые годы на точке были газон и цветы: боданы, лилейники, хоста. Но вскоре всё вытоптали.
В своё время олени даже получили золотую медаль и диплом в городском конкурсе озеленения «Сады и парки» по ландшафтной композиции.
Наталья Ермоленко пояснила, почему не прогоняла пару, но вмешивалась в работу. Оказывается, как только Дима и Катя стали восстанавливать «Живой ручей», на его состояние обратили внимание многие посетители. Ребята не спешили и пропали с радаров аж на две недели – ездили в Казахстан на заработки. Со стороны казалось, что реконструкцию просто бросили. Горожане стали обращаться в администрацию – «почему всё заброшено?». Нужно было реагировать, поэтому исчезали мешки, ручей засыпался, а под конец скульптуры и вовсе покрасили. Удивительно, но долгие годы никто не обращал внимания на разбитых оленей, пока не пришли энтузиасты.
Наталья Ермоленко сама когда-то пыталась сделать участок красивее. Тут было много ландшафтных объектов: детская площадка, объект с лебедями, уменьшенная копия «Мамаева кургана», Родина- мать и солдат с автоматом, восточная площадка. Некоторые пришлось убрать из-за критерий безопасности, что-то просто разбили посетители. К примеру, скульптуре «Лебеди» вандалы свернули железные шеи. Об этом говорил и Дима. Лежащего оленёнка явно пинали в лицо. Он находится в идеально для удара ногой позе. Половины мордашки не было.
Какое-то время в парке за вторичными композициями ухаживали, но порой вандалы ломали всё чуть ли не наследующий день.
И проблема не только в этом. Рабочего персонала почти нет – всего семь человек на 17 гектаров. Для таких площадей нужно хотя бы 17 человек. Раньше делали санитарную обработку, обрезку, лечили деревья, заменяли гниющие, но сейчас сил не хватает. Приходится привлекать волонтёров перед крупными событиями, например, 9 Мая. Новые лица не спешат устраиваться в парк уже третий год.
– Инициативы мало, но когда красили оленей, то к нам даже прохожие подходили и хотели поучаствовать в процессе. Да, люди выходят на субботники, убираются, но нужно же ещё что-то создавать, – рассказала Наталья Ермоленко.
Почему реконструкция всего «Монумента славы» обошла оленей стороной – сложно сказать. Статус «Живого ручья» до сих пор туманен. В мэрии сообщают, что объект не стоит на балансе Горзеленхоза, который руководит парком. Однако Наталья Ермоленко считает, что олени – часть парка, а значит тоже должны были попасть в программу.
Но может не ждать у разбитых оленей погоды, а начать самим улучшать пространство вокруг? Тогда это точно кто-нибудь заметит и найдутся желающие помочь. Сейчас «Живой ручей» восстановлен. Не так, как хотели Дима и Катя, но всё же. Им выдали краску нужного цвета, растворитель и дали право создать необходимый цвет. Они прокрасили все недочёты, пропущенные участки, нарисовали правильные рты. К сожалению, мордочку оленёнка под краской уже не получится обточить правильно. Паре нужно было всего лишь пойти на контакт с парком и тогда бы всё было по плану. Главное, что они не прошли мимо и начали то, чего так хотели многие прохожие парка – взялись за дело.
Автор: Александр Корепанов
Агентство новостей ОТС-Горсайт