Как и в прошлом году, в языке официальной прессы вдруг снова прочно обосновалось слово «предательство» - только на этот раз совсем в другом контексте. И само это обстоятельство, и этот контекст мне кажутся довольно интересными – а именно в том аспекте, в котором трактуется слово «предательство» сейчас и в котором трактовалось ранее.
Предательство само по себе – очень сильный, очень эмоционально окрашенный термин, он обозначает крайне болезненное и чувствительное событие для любого человека. Предательство – это всегда обязательно серьезная травма, которая даже для человека, хорошо знающего себя и умеющего справляться со своими травмами, может оставить довольно глубокие следы. И главным образом потому, что предать кого-то может только очень близкий человек, человек, которому этот кто-то доверял и ни при каких обстоятельствах не ожидал от него подвоха.
Если с вами поступил плохо человек, с которым у вас и так были сомнительные и довольно натянутые отношения, которому вы не доверяли настолько сильно и с которым держались довольно отстраненно, это очень трудно назвать предательством. Он ведь вам, в общем-то, ничего не обещал и не давал понять, что вы можете на него всецело рассчитывать. Особенно странно в этом смысле называть предателем человека, которого вы не просто держали на расстоянии, а еще сами каким-то образом обижали или причиняли ему ущерб. Например, трудно называть предателем вашего подчиненного, который вдруг решил уволиться в сложный для вас период работы, если до этого вы подчиненного всячески унижали, третировали, заставляли перерабатывать и постоянно недоплачивали.
Поэтому, конечно же, люди, которые уехали из страны в прошлом году, оборвав с ней все связи, и которых все это время называли предателями, никакими предателями не являются. Для них не было создано никаких нормальных условий, их потребностями (в частности, потребностью в свободе слова) откровенно и цинично пренебрегали, их профессиональному самовыражению и заработку все время чинились препятствия, их единомышленников даже лишали свободы. Поэтому совершенно не удивительно, что события, которые переполнили чашу терпения этих людей, заставили их уехать. И называть их за это «предателями», действительно, как минимум, очень странно.
Совсем другое дело – люди, которых называют предателями сейчас. Они и вправду были частью системы, были ее бенефициарами, получали от нее всевозможные преференции и всяческие блага, действительно принадлежали к кругу если не самых близких, то доверенных лиц демиурга этой системы. Поэтому любое их отступление от общепринятых в этой системе правил поведения очень похоже на предательство – и в данном случае эта интерпретация их поступков, на мой взгляд, близка к правде.
И вся эта история выглядит одновременно и как самосбывающееся пророчество, и как история с мальчиком, кричащим «волки, волки». Безосновательное обвинение в предательстве совершенно невиновных в нем людей, в целом довольно безответственное употребление этого слова стало как будто неким призывом этому слову наконец-то воплотиться в жизни. Так оно всегда обычно и бывает – попытки выстроить искусственную реальность, основанную исключительно на словах и обвиняющей риторике, рано или поздно сталкиваются с объективной реальностью, в которой, как по волшебству, материализуются все эти обвинения и страхи.