Ника опять болела. Вот уже несколько недель температура прыгала в течение суток от 36.8 до 37.7.
Девочку загоняли по врачам и обследованиям. Диагнозы ставились и снимались, Ника была измотана, мама паниковала.
- Слабый иммунитет. Субфебрилитет неясной этиологии. С таким здоровьем тебя только на помойку выкинуть! - вынесла вердикт сухая и желчная врачиха (назвать её врачом язык не поворачивается), не постеснявшись сказать это громко в лицо шестнадцатилетней девочке.
Мама закатила скандал, Ника просто заплакала... Пришла заведующая, врачиха сказала, что она ничего такого не имела в виду, просто её не так поняли. Ситуацию замяли. Нике предложили путёвку в санаторий, но мама без сопровождения её не отпустила.
Мама Нику воспитывала одна, папа ушёл из семьи, поняв, что сына он не дождётся. То, что недоношенная Ника вообще родилась и выжила после нескольких прервавшихся на разных сроках беременностей матери, уже было настоящим чудом.
Никина мама была счастлива. Она окружила дочку заботой и вниманием.
Ника росла в коконе гиперопеки и гиперконтроля и постоянно болела. Бесконечные фарингиты, ларингиты, бронхиты, риниты, трахеиты, пневмонии сменяли друг друга, едва давая возможность девочке восстановиться и на пару-тройку недель пойти в школу. Училась Ника на удивление хорошо, без троек, она хотела стать учительницей начальных классов. Девочка была любимицей соседских детей, и все младшие братишки и сестрёнки её подруг к ней тянулись.
Надо было как-то выздоравливать и учиться, чтобы исполнить свою мечту.
- Ничего-ничего, девочка моя! Я им покажу, как людей на помойку выкидывать! Наверное, сглазили тебя. Мне одну хорошую женщину подсказали, она ото всего лечит своими молитвами. На выходных поедем! - сказала Нике мама.
Ника была против, но мама её не слушала. Из трех бабок, к которым до того, отчаявшись, водила её мама, девочке больше всего запомнилась последняя. Она жила в трешке в старом доме вместе с детьми, внуками и правнуками. В той комнате, куда они пришли, неприятно пахло немытым телом, затхлостью и чем-то горелым. Сморщенная и сгорбленная старушка с трясущейся головой что-то наговаривала на трехлитровую банку с водой, бросала в неё горелые спички и обещала, что хвори уйдут, надо только пить эту воду и добавлять в ванну при купании. На столе стояла щербатая кружка и такая же щербатая пепельница. Нику подташнивало. И вдруг в комнату внезапно ворвался свежий воздух. Это маленький мальчик, не вписавшись на своём трехколесном велосипеде в поворот коридора, толкнул притворенную дверь и со смехом заехал в комнату. Впрочем, смех тут же прикратился, потому что бабка на него строго шикнула, а чья-то рука тут же вытащила его за шкирку вместе с велосипедом обратно в коридор и плотно закрыла дверь. Ника услышала, как малыша ругают за то, что он помешал бабке работать.
Потом Никина мама долго рассыпалась в благодарностях, а Ника заметила, что оставленные мамой на столе деньги быстренько пересчитала и прибрала в карман халата молодая женщина, по-видимому, мама того мальчика и внучка бабки.
Нике стало нестерпимо жалко старуху. "Хоть бы постельное белье ей сменили, да кружку нормальную купили!" - подумала девочка.
Поздно вечером мама пошла выбрасывать спички из банки на перекрёсток. Так велела бабка.
Ника просила маму не ходить, ведь темно, страшно, но она всё равно пошла, а девочка до маминого возвращения простояла у окна, вглядываясь в темноту.
А ту воду Ника пить отказалась. Не смогла, её тошнило от едва ощутимого запаха. Незаметно для матери Ника выливала воду в раковину. А однажды ей пришлось спустить целую ванну воды для купания, потому что мама налила в неё несколько кружек из банки.
И вот теперь мама нашла ещё одну целительницу...
Они приехали на такси в небольшой коттеджный поселок. Там были очень ухоженные участки и красивые дома. Встретила их миловидная женщина лет пятидесяти и пригласила войти внутрь. Она выслушала Никину маму, дружелюбно кивнула Нике и попросила её сесть в кресло и расслабиться, положив руки на колени ладонями вверх. В комнате было уютно и современно. На столе лежала толстая потертая то ли книга, то ли тетрадь, в углу висела большая икона.
Женщина читала странную молитву, в которой Пресвятая Богородица куда-то шла и что-то несла, а белая берёза должна была перестать кудрявиться и отдать свою красоту и здоровье Нике.
Нике было не по себе. Она ерзала в кресле. В памяти всплывали кусочки молитвы "Отче наш", которую часто читала ее любимая бабушка, папина мама. В отличие от отца, она от девочки не отказалась, любила её, приносила подарки и сидела с ней, когда та болела. Вот только бабушки не стало несколько лет назад. А мама от церкви была далека. Она и дочь-то покрестила только по настоятельной и горячей просьбе бывшей свекрови, которая часто ходила в храм молиться и заказывала какие-то обедни и сорокоусты.
Церковь ассоциировалась у Никиной мамы со скорбью и печалью, потому что кроме как на отпеваниях, она там и не бывала. Не знала Рождественской и Пасхальной радости, не слышала душеспасительных проповедей и благовестов, не зажмуривала глаза от солнечных лучей, освещающих храм с молящимися и поющими.
Наличие какой-то высшей силы она признавала, но в проводники выбрала не церковь, а знахарок. Свекровь, когда ещё была жива, умоляла ее отпустить с ней Нику в храм на большой праздник и на причастие, но невестка не разрешала: девочка и без того постоянно болеет, ещё чего нахватается в толпе да из общей чашки-ложки! Никина бабушка против воли невестки пойти не посмела, она только молилась за них обеих. Отголоски тех молитв и бабушкин образ нет-нет да и всплывали в Никиной памяти. Как сейчас.
А целительница, между тем, вглядывалась в девочку. А потом, вылив воск в воду, вдруг позвала её и сказала:
- Мне кажется, ты тоже ... одна из нас. Не торопись, вглядись. И ты увидишь того, кто тебе желает зла!
Ника наклонилась и в ужасе поняла, что она видит... Лицо своей крестной, маминой подруги, с которой они хорошо общаются. У мамы совсем не осталось подруг, только тётя Света, которая каждый раз ураганом врывается в их жизнь, приезжая в гости из соседнего города и выхватывая Нику с мамой из лап болячек, таблеток и хандры. "Гулять, девчонки, на свежий воздух, да снимите вы уже эти бесконечные шарфы!" - восклицает она и тащит их то в лес, то на речку, то в поле за цветами, то ещё куда.
- Нет, - удивившись спокойствию и силе своего голоса, сказала Ника. - Я ничего не вижу. Мне душно. Можно я выйду?
- Странно. Значит, я ошиблась. Да, конечно, мы закончили. Я сейчас поговорю с твоей мамой, а ты можешь пока посидеть на лавочке.
Мама вышла задумчивая.
- Как ты думаешь, кто это может быть? - спросила мама, пересказав дочери расплывчатое описание знахарки.
Нике было страшно, но она собралась с духом и ответила маме:
- Понятия не имею! Мам, я больше не хочу никуда ходить и искать виноватых. Помнишь, один врач сказал, что это подростковое и нервное, ну, особенность нервной системы повышать температуру при переживаниях. А вирусняки эти... Так они же все реже случаются. Мам, может, и правда перестать кутаться и мерить каждый день температуру, перестать искать волшебные таблетки? Может, просто махнем на море? Сколько лет нас тётя Света зовёт! Поехали, мам, пожалуйста!
- Я подумаю дочь, я подумаю...
...
- Не бойся, девочка! Не бойся, только веруй. Имя им - легион, но ты не одна из них. Господь с тобой. Ты одна из нас! - отец Василий закончил одну из самых сложных исповедей в своей жизни и благословил Веронику.
Она причащалась впервые за много лет, в залитом светом храме, под ободряющие взгляды отца Василия, в кругу улыбающихся прихожан, под такое тихое и радостное пение хора "Тело Христово примите, источника безсмертнаго вкусите..."
А впереди её ждало море, радость, первая любовь и вся жизнь!
________________________________
КАРТА КАНАЛА «Вдохновенный рифмоплёт и прозаик».
Здесь вы можете найти перечень моих публикаций. Приятного прочтения и хорошего настроения!