- Сейчас я под угрозой «маленького плана» прикажу ей телепортироваться в Венецию, на площадь Сан-Марко. Мы все сейчас отправимся туда же. Итак, звоню. Синьора Адамова-Овцебык, здравствуйте! Это Товиль, учитель экспертной команды «Русса». Мне известно, что вы пытались выведать у одного из наших учеников секретную информацию. Надо сказать, это всё равно бесполезно: сейчас он менее способен к учебе, чем раньше, в связи с потерей памяти. Даже вас не помнит! Я чувствую, что он говорит правду. Он пожаловался мне на вас. То, что вы сделали, подлежит наказанию. Срочно телепортируйтесь в Венецию на площадь Сан-Марко, иначе умрете!
Екатерина Алексеевна телепортировалась с двумя детьми. Она поняла, что Мава действительно болен, поэтому нельзя считать его предателем. Она считала виноватой только себя: не надо было ничего напоминать бывшему учителю, который забыл, как отключать мысли.
- Телефон! – заорал Товиль. – Колдую… Теперь ты не сможешь звонить Маве, Катя! Мава, конечно, этого делать не будет, он у нас сознательный товарищ. А тебя следует каждый день пытать! Через месяц умрешь!
- А логика где?! – закричал взбешенный Мава. – Ты попросил ее телепортироваться под страхом смерти, а теперь всё равно убиваешь! И не оставляй детей сиротами!
Итшидо всё вспомнил, но было уже поздно…
- Почему ты за нее заступаешься? – не понял Товиль. – Она же хотела заставить тебя нарушить самый главный закон!
- Да, она неправа, но нельзя убивать людей. Давай смягчим наказание. Пусть, например, она станет одним из членов нашей команды! И ей придется учиться в ускоренном режиме!
- Нет, не придется, - еле слышно прошептала Екатерина Алексеевна. – Да, я грешна, но мне удавалось дозваниваться до итальянцев из других экспертных команд, специализирующихся на русском языке и русской литературе… У меня самой это были любимые школьные предметы.
- Пусть же теперь эта информация никуда не попадет! – согласился Товиль. – Ты у нас будешь под строгим надзором! И мы никогда не выпустим тебя из Венеции!
- Не имеете права! – завопила Адамова-Овцебык. – У меня школа в Одессе! И я хочу, чтоб дети…
- Раньше надо было думать, - строго сказал Товиль. – Условия: посещаешь уроки по расписанию, строго соблюдаешь индивидуальный план, выбираешь одно или несколько занятий для отдыха и регулярно занимаешься ими, со всеми можешь общаться. Если нарушишь тайну, дети станут сиротами! Да, сдавать эти экзамены будешь каждый год. И без возражений!
Несмотря на общение с Мавой, Екатерина Алексеевна не могла освоить технику отключения мыслей: Товиль сразу раскусил бы. Поэтому в этом году высокие результаты будут только у итальянцев… Мава сохранял хладнокровие, но Екатерина Алексеевна постоянно кричала, что ей это всё не нравится и она хочет домой. Тогда Итшидо сказал ей правду (по крайней мере, такова была его задумка):
- Потерпи, Катя! (теперь он не мог называть директора по имени-отчеству) Закончим и телепортируем тебя!
Он считал, что на этом его миссия заканчивается, но не тут-то было…
- Но я же женщина! Я столько не выдержу! Я лучше убью Товиля! Обязательно убью!
- А вот и нет! – воскликнул главный учитель. – Теперь вся власть в моих руках. Даже если ты убьешь меня, это тебе не поможет: ты заколдована так, что никогда не сможешь добраться до Одессы. Если будешь истерить, дети станут сиротами… кажется, я уже об этом говорил.
Адамова-Овцебык была слишком слаба… Она понимала, что от нее зависит будущее детей, но ничего не могла сделать…
- Мава, убей тогда, пожалуйста, и моих детей заодно! – попросила она.
- Ты что, Катя! Я не могу этого сделать! У меня самого… почти что сын. Я понимаю все твои чувства, но пойми и ты тоже: ты пыталась узнать запрещенную информацию. Теперь тебе можно общаться только с итальянцами. И ты обязана проходить экспертную подготовку, как бы ни было тяжело. Это говорю я, Мава Итшидо.
Екатерина Алексеевна поняла, что у нее нет выхода, и заплакала, но потом взяла себя в руки и приступила к работе. Теперь она считала себя самым несчастным человеком на свете…
Наступил праздник, но Мава праздника не чувствовал: во-первых, он был расстроен провалом Екатерины Алексеевны, во-вторых, все, даже она, очень долго спали. Где же завтрак? Почему не просыпается Рудольфо? Почему эти мысли должны убивать продуктивность? Ведь подготовка продолжалась, несмотря ни на что… А как же голос? Если завтрак будет очень поздно, Мава не успеет сделать разминку… Что тогда скажет Товиль о его сомнительном искусстве? А что, если бедная Екатерина Алексеевна, услышав это «сомнительное искусство», подумает, что он, Итшидо, ничем не занимался всё это время, а только развлекался со своей «земской поэзией»? Сочинение по «Грозе» уже написано… Да, воскресенье и понедельник Мава сделал комплексными днями подготовки: теперь в эти дни он слушал видеокурс, занимался по дополнительным источникам и делал то, в чем, по собственному мнению, нуждался больше всего (к этому последнему пункту и относилось сочинение по «Грозе»).
Когда был готов завтрак, Мава уже выполнил все планы подготовки. Из обязательных дел осталось только стихотворение, идея которого вчера пришла в голову… Но, видимо, из-за позднего завтрака вдохновение куда-то делось. Мава пытался вспомнить, что было вчера, какие строчки приходили ему в голову, но так и не смог этого сделать… Пришлось набросать что-то, на его взгляд, очень плохое.
- Это восхитительно! – воскликнул Гоша. Нет, он ничего не понимал в искусстве…
Екатерина Алексеевна заплакала и попросила больше не читать такие стихи при ней. Мава понимал, что она действительно никогда не получит награду за свои страдания, поэтому согласился. И вот пришло время читать «земскую поэзию» для особого ребенка – Гоши Итшидова! Так про себя думал Мава. Он прочитал «Шофера года», «Песню ответственного пилота», «Чаек» и «Ребеночка». «Шофер года» имел для него огромное значение. Дело в том, что когда-то его сестра выступала с этим стихотворением на одном из концертов, посвященных особым детям. Мама показывала разные исполнения, в том числе Топтыгина…
- Ужасно Топтыгин читает! – говорила мама. – Смотреть на него невозможно! Топтыгин – это не искусство!
А теперь, несмотря на то, что это стихотворение написал другой «земец», Мава стремился доказать: Топтыгин – это искусство. Не надо над ним смеяться! Вы не проходите проверку в те минуты, когда смеетесь над ним! Но лучше всего получились «Чайки». Вероятно, это было связано с тем, что Мава во время исполнения думал не о погибших детях, а об умершем от онкологического кокиуха Топтыгине… Екатерина Алексеевна снова заплакала.
- Пожалуйста, не напоминай мне об этом, - попросила она. – В смысле, не об этом, а об Одессе. Это же в Одессе сложилась легенда, согласно которой умершие дети становятся чайками… (пояснение: это тоже было во втором варианте "Близнецов из Одессы")
- Я постараюсь. Надеюсь, тебя не будут пытать. Я не в курсе: ты первая, кого пришлось взять в плен.
Рудольфо услышал это и подтвердил, что в экспертной команде «Русса» действительно не пытают пленных: за неисполнение обязанностей их сразу убивают. Но присутствовать на мероприятиях Екатерина Алексеевна обязана, потому что она – член команды.
- Но у меня дети! – попыталась возразить Адамова-Овцебык. – Да, вы сейчас скажете, что Мава тоже любит пасынка как родного сына, но он от этого не становится матерью: он либо отчим, либо отец! Не подумали, что женщине гораздо труднее воспитывать ребенка, а двоих тем более?
- Дети должны приучаться к искусству, - строго сказал Рудольфо. – Я же не отправляю тебя на скучные собрания! Впрочем, я один туда езжу каждый месяц… Итак, ты на тех же условиях, что и остальные. Мы не будем обращаться с тобой как с пленной, но и послабления как кормящей матери будут в разумных пределах. Кстати, как назвала своих малышей?
Девочку Екатерина Алексеевна назвала в честь отличницы Кристины и могла спокойно в этом признаться, но мальчика она назвала Мавой… Пришлось соврать:
- Девочка – Кристина, мальчик – Лев! (она знала стереотип, согласно которому одесситы называют всех мальчиков Львами в честь Ватрушкина, но Рудольфо был умнее большинства, поэтому она могла назвать любое другое имя)
- Так, хорошо. Кристина и Лев. А растут до одного возраста? Я просто ничего не знаю о двойняшках сна на миллион лет!
- Оба будут совсем взрослыми, вырастут до 21 года.
- Просто замечательно!
Но Мава не слушал все эти разговоры. Он хотел отметить праздник ещё одним способом – прочитать в учебнике литературы соответствующую тему, которой по этическим соображениям нет в АГЭ. Но темы в учебнике не оказалось… «Это только первая часть, - догадался Мава. – А мне нужно сбегать в библиотеку за второй. Но как объяснить это Товилю? И где находится школьная библиотека, в которой я ни разу не был?»
В час дня был вебинар по литературе, но Рудольфо снова усадил всех за «Свою игру»… Екатерина Алексеевна не знала, что это такое, но с удовольствием посмотрела.
- Прогулка! – объявил Рудольфо после передачи.
- Это незапланированная прогулка! – возмутился Федериго. – У меня же совсем нет времени!
- Вспомни, как ты постоянно ведешь себя за обедом, - строго сказал Мава. – Ясно, что обедаем мы в комнате Гоши, потому что он ходить не может, а побыть с нами хочет. Рудольфо приносит суп. Ты его съедаешь, а второго ещё нет. Что я делаю в этих перерывах? Продолжаю выполнять план! Что ты делаешь в этих перерывах? Просто сидишь и теряешь эти минуты! Поэтому у тебя и нет времени! Да, когда мы обедали на кухне, заполнение перерыва было недопустимо, потому что там не место учебникам и тетрадям. К тому же до экзамена тогда оставалось ещё не так мало времени, как сейчас, и мы могли просто поболтать… Но экзамен уже завтра, если ты понимаешь, о чем я, Федериго. Нельзя сидеть просто так! Мне лично, хоть и нельзя так говорить, Гошина болезнь помогает экономить время. Я имел в виду, что нельзя говорить «мне лично»… Но и о Гоше тоже нельзя так говорить. Понял, Федериго? Идем гулять! Прогулка – это тоже важный вклад в твои баллы! Потом ты обязательно наверстаешь упущенное!
Венеция была тогда, как считали итальянцы, засыпана снегом. Одесситы тоже так считали, поэтому эта зима не привела к провалу Мавы, но, если бы он был петербуржцем, москвичом или кем-нибудь ещё, обязательно возникло бы какое-нибудь недоразумение по поводу реакции на итальянскую зиму.
- Ух ты! – воскликнули все одновременно. Все, кроме Екатерины Алексеевны: ей было не до снега.
- А в Одессе и не такой снег бывает? – подозрительно спросил Товиль. – Мава, ты же у нас специалист!
- Нет, в Одессе такого не бывает, - спокойно ответил Мава. Он был совершенно спокоен, считая вопрос о снеге обычным любопытством. Итшидо также предположил, что Товиль не спрашивает Екатерину Алексеевну, потому что она ещё не адаптировалась и, следовательно, не готова к непринужденной беседе.
- Да, Катя, и у нас это редкость, - объяснил Товиль. – Обычно снега гораздо меньше. Катя, почему же тебя это не удивило? Неужели всё-таки в Одессе бывает такой снег? Неужели Мава врет?
- Мава не врет. В Одессе действительно гораздо меньше снега. А по поводу того, что происходит сейчас, мне хотелось сказать не очень хорошие слова, поэтому я и промолчала. К тому же мне нужно адаптироваться. Сейчас я не отреагирую даже на слона, у которого на хоботе калькулятор, а на хвосте фотоаппарат!
- Что-что? – смеясь, переспросил Товиль. – У слона на хоботе калькулятор, а на хвосте фотоаппарат? Ребята, так это… это же одесский юмор! Как нам повезло! Катя, ты можешь больше не проходить подготовку. Мы создадим для тебя лучшие условия, и ты будешь нас смешить!
- Не надо ставить Катю в положение шута, - строго сказал Мава.
- При чем тут шут, Мава? Это же одесский юмор! Это настоящий юмор!
Мава вспомнил своих друзей-юмористов и тяжело вздохнул. Единственным представителем «настоящего юмора» теперь был Цукерберг. Что может сделать для развития этого искусства директор школы, хоть и бывший?
- Давайте пока оставим этот вопрос! – воскликнул Федериго. – Давайте валяться в снегу, раз уж мы вышли на прогулку!
Почему-то все согласились. Один Мава стоял в стороне: он считал себя слишком взрослым для этих развлечений. Однако даже Екатерина Алексеевна веселилась, забыв обо всем… «Что с ней? – думал Мава. – Она же директор! Она должна и в повседневной жизни вести себя соответствующим образом! Всего второй день не директор, а уже деградировала… Даже я не позволял себе такого, когда был учителем. Значит, это всё-таки деградация».
После прогулки Федериго занимался математикой и обвинял в этом Викторию Осиповну, которая, по его словам, задала огромное домашнее задание. Однако Мава уже в субботу всегда был готов к ее уроку. Либо у Федериго меньше способностей к математике, либо он действительно плохо организовывает свое время…
Екатерина Алексеевна сначала отказалась представлять одесский юмор, потому что, во-первых, у нее получалось не так хорошо, как у Цукерберга, а, во-вторых, у нее изначально было другое задание.
- Что же, одному Цукербергу теперь это дело поддерживать? – возмутился Товиль.
- Я хуже… Что-то мне подсказывает, что на смену Цукербергу и одесскому юмору придет что-то ужасное с английским названием… Ладно. Я попробую поддержать наше дело, но ведь… я была директором школы! Директора – люди серьезные. Поэтому ничего не обещаю… Давайте я буду исполнять свою основную обязанность, а время от времени… Но мне тогда нужна коммуникация с Цукербергом, чтобы он оценил по достоинству мои шутки!
- Будет! – согласился Товиль. – Но я лично буду прослушивать эти разговоры!
Неделя 21
Так Екатерина Алексеевна вступила в экспертную команду «Русса». Она одна твердо знала, что будет постоянным членом этой команды. Кристине и Льву (к сожалению, мальчику нельзя вернуть прежнее имя) тоже придется, когда они подрастут, заняться этой деятельностью… И так до конца сна. Адамова-Овцебык быстро поняла, что от нее требуется, поэтому посещала уроки и выполняла планы, как и все остальные. Юмор проскакивал даже чаще, чем она планировала: иногда Товиль принимал за шутки самые обыденные вещи.
Всё шло своим чередом. В понедельник Рудольфо разобрался с конкурсами и отправил стихи Мавы именно туда, куда было нужно их отправить.
- Хороший материал, - заметил Итшидо, когда узнал, какие именно стихи отправлены на конкурс.
Но с другими материалами были проблемы… Дело в том, что Соловьев-младший сейчас не очень популярен, поэтому о нем мало информации. Но надо же просвещать людей! Надо прочитать стихотворение «Молодежь»… Нет, не получится: текста нет, а в записи автор не очень понятно произносит некоторые слова. Екатерина Алексеевна не смогла помочь. Тогда они обратились ко всем, кто говорил по-русски, через Магису (использование таких технологий не считается приходом феи). Поскольку объявление было сделано таким способом, откликнулись абсолютно все. Магисе оставалось только рассортировать ответы и отправить лучшее двум одесситам.
- Нет результатов, - вздохнула фея. – Никто не может расшифровать эту «Молодежь». И я тоже. Не читай ее, Мава: у тебя же есть выпуски, в которых ты не читаешь! Тем более, есть стихотворение Дандрус…
И улетела.
Мава составлял план так, чтобы отдохнуть от ноутбука. В этот «комплексный» понедельник он должен был в перерыве решать базовую математику, но потом вспомнил, что учебника у него по каким-то причинам нет. И конспекты для Джильды пока невозможно написать: теперь она требует астрономию, а этого учебника у Мавы никогда не было! Но зато, слушая курс экспертной подготовки по литературе, Итшидо испытал настоящее удовольствие. Он решил, что с этими информативными уроками точно сможет претендовать на высший балл! Теперь придется посмотреть, куда можно поступить… Глупая обязанность, но делать нечего. Все знали, что Мава «эмигрирует» в Одессу, поэтому он посмотрел программу Одесского Театрально-Художественного Училища. Пока только посмотрел… Пребывание Гоши в комнате, да ещё соседство Екатерины Алексеевны мешали ему начать подготовку.
На уроке что-то случилось с Мавой: он сидел с трагическим лицом. Даже Товиль это заметил! Чем же это может быть вызвано? А вызвано это было предупреждением Дианы…
- Порфирию Вениаминовичу известен твой режим, - зловещим шепотом сказала она. – Да, ты притворяешься, что ложишься в одиннадцать, но он видит свет…
Однако, несмотря на тревожные ожидания, всё обошлось. Не было никакой грозы – Порфирий Вениаминович ласковым голосом сказал, что надо спать. Значит, после смерти отца он стал спокойнее, и Маве (а особенно несчастному Федериго!) ничто не угрожает.
Сегодня понедельник. Это значит, что Маве нужно записать видео. Но что такое? Почему техника опять отказала? То есть записать видео удалось, а выложить – нет. Других нельзя беспокоить такими вещами: слишком мало времени осталось до экзамена – никто не поймет. Значит, придется подождать, когда это решится само: так иногда бывало. Если видео не выйдет через неделю, через две недели придется обратиться к Екатерине Алексеевне: она-то понимает, в чем ценность этих видео!
Мава продолжил читать Омара Хайяма. Потом он сочинял, но Порфирий Вениаминович постоянно отвлекал его своими замечаниями. Нет… Не изменился, значит. Никак… Но прошло ещё очень мало времени… Может быть, в будущем? Выполнив писательскую норму, Мава начал собирать материал о Дандрус. У него была задача начать это делать, и он ее выполнил.
Сегодня был важный день: Итшидо писал первый пробный экзамен. Результат оказался средним – 72 балла. Что ж, для конца января этого достаточно. Мава ещё успеет подтянуться! Всё у него складывается как надо! Да и Екатерина Алексеевна похвалила… Она-то знает, на какие баллы нужно сдавать в конце января!
- Давайте посмотрим фотографии из Нижнего Новгорода, - неожиданно предложил Порфирий Вениаминович. – Только перед этим, Мава, наведи порядок на своем столе! А ты, Федериго, куда пошел? Зачем ты читаешь книгу о Песчанове? Ее подарили Маве, а не тебе! Хотя… правильно, читай. Читай, пока на столе не будет наведен порядок!
А порядок на столе раньше был: учебные тетради лежали справа, а творческие – слева. Всё было очень удобно… А теперь приходится тратить лишние секунды, чтобы достать тетради из верхнего ящика! Как эти тетради там оказались? Да очень просто: если они будут слева, будет мало света. Хотя света Маве было достаточно…
Во вторник Итшидо, как обычно, проснулся по будильнику, но почему-то на звук прибежал и Рудольфо.
- На сегодня все планы меняются! – воскликнул старший эксперт. – Вот, я наколдовал учебник по обществознанию. Срочно изучи тему «политическое сознание»: сегодня на пятом уроке все напишут проверочную по этой теме вместе с десятиклассниками! Все экспертные команды были предупреждены вовремя, а о нас забыли! Ну не виноват я, Мава!
Итшидо было всё равно, что изучать: после смерти Топтыгина так и не вернулся прежний интерес к самосовершенствованию. Главное – выполнить долг и заняться творчеством. Сегодня даже не надо менять никаких планов: ежедневное задание по подготовке на этот раз такое короткое, что его можно будет выполнить и после проверочной. Екатерину Алексеевну освободили: кормящих матерей, новоприбывших и инвалидов не привлекали к участию в неожиданных мероприятиях. Инвалидом Адамова-Овцебык не была, но подходила под другие категории.
Почему-то Маве было очень интересно изучать политическое сознание. Наверное, это потому, что во сне редко вспоминают о политике… Но у будущего эксперта даже появилось весеннее настроение, несмотря на то, что был ещё конец января… Но вдруг это весеннее настроение проявилось в том, что Итшидо совсем не хотелось работать. Нет, нельзя, нельзя лениться! Весной будет ещё хуже, и надо будет как-то с этим справляться! Нет, обычно Мава никак не реагировал на смену времен года. Он просто помнил, что у его учеников часто бывает весеннее обострение.
Рудольфо всё перепутал. Оказалось, он зря побеспокоил экспертов. Они не могли сегодня написать проверочную по политическому сознанию с десятиклассниками, потому что учительница проводила с десятиклассниками ее разбор, но все остались.
- Франческо, что такое абсентеизм? – строго спросила учительница.