- Постой, постой! – строго сказал Рудольфо. – Не пора ли тебе отправиться в дурдом? Как тебя зовут?
- Мава…
- Где родился?
И тут Мава прокрутил отличную комбинацию:
- В Одессе! А моя настоящая фамилия – Итшидов, а не Итшидо!
- Совсем с ума сошел, - покачал головой Рудольфо. – Стоп… Или в бреду… Товиль! Сейчас тебя вызову!
Товиль, каким-то образом догадавшись, что произошло, принес детектор лжи.
- Так где же ты родился, Мава? – спросил он.
- В Одессе.
- Так… если бы ты лгал, то с неба спустилась бы Магиса. Рудольфо, всё плохо! Мава сошел с ума и стал считать себя одесситом! Надо выбить это у него из головы! А выбить это можно только с помощью интегралов! Да, да, не удивляйся, Рудольфо! Мава, сегодня индивидуального урока с Викторией Осиповной не будет (если ты, конечно, помнишь, что должен был туда идти). Вместо этого я приведу тебя к ней (ведь ты же не помнишь кабинет) на урок выпускного класса. Интегралы, хоть их и нет в АГЭ, могут тебя вылечить.
И вдруг до Рудольфо дошло…
- Мава, так я не Андреа имел в виду, а лихачевский конкурс! Ладно, не парься с ним: он до 20 марта. Как хорошо, что моя ошибка помогла выявить сумасшествие!
Интегралы очень плохо подействовали. Мава действительно забыл, что он на самом деле одессит, но помнил, что у него есть жена из России и больной пасынок. К сожалению, именно пасынок… А информацию о том, что Диана всего лишь невеста, Товиль решил стереть. Все одесские воспоминания, главным образом одесская группа, сохранились, но Мава, по-прежнему старающийся искупить вину перед Топтыгиным, считал себя итальянцем… Он забыл даже о необходимости звонить Екатерине Алексеевне.
- Сфотографируйся на выпускной альбом, - предложила Виктория Осиповна. – Да, да, прямо с этими ребятами. Потом вспоминать будешь! Ты же на один сезон у нас, верно?
- Да, на один. А потом буду показывать другим итальянским гражданам, как это делается.
Но Мава не хотел фотографироваться во всех точках: он не думал, что это будет так долго. Время не позволяло ему находиться рядом с выпускниками, которым от него ничего не надо…
Во время трансляции Мава решил вариант на 19 баллов из 20, а с оставшимся заданием легко разобрался. А ещё считал себя чистым гуманитарием! Последнего урока, судя по всему, не было: Итшидо не разрешили повесить одежду.
Несмотря на траурную дату, Мава решил всё-таки заняться декламацией. Он заметил явный прогресс в этом деле, а также обратил внимание на то, что его «Поезд жизни» уже набрал 200 просмотров. А почему бы не найти спортивные стихи и не прочитать их в очередной поэтической программе? Когда-то, когда Мава увлекался соревнованиями 50 городов, он писал очень много подобных произведений… Но где же они? Вместо них будущий эксперт нашел стихотворение, написанное три года назад. В нем по одной схеме анализировались два периода его жизни. Так почему бы не проанализировать третий период? Мава быстро набросал нужные строчки и сам удивился их гениальности. Не возвращаться ли действительно к этому каждые три года? Ответы на давно поставленные вопросы всё равно изменятся. Это как новогодний анализ… Надо прочитать Гоше после ужина. Но где же ужин? Задерживается. Значит, лучше сейчас… И Мава прочитал стихотворение, написанное на итальянском языке. Гоша не понял.
- По-русски, пожалуйста! – попросил он.
- Хорошо, я прочитаю по-русски, но мы же живем в Италии, поэтому нужно владеть и итальянским языком. Да, и астральным.
А тут как раз вся экспертная команда «Русса» пошла звать на ужин…
- Не слушай его, Гоша, - улыбнулся Товиль. – Ты украинец. Твое пребывание в Италии временно. Когда дядя Мава закончит подготовку и сдаст экзамены, он эмигрирует в Одессу и возьмет тебя с собой. Мава, неужели ты об этом забыл? И больше не пиши, пожалуйста, стихов на итальянском: они уступают твоему творчеству на русском! Я это чувствую!
Мава согласился.
В четверг ему с самого утра хотелось спать. Почему? О своем режиме будущий эксперт и не собирался забывать… Надо преодолевать себя! Конечно же, эта мысль у Мавы не появлялась - он преодолевал себя и без нее. Но, если так дальше пойдет, Итшидо придется увеличить время сна… Он подошел к школе.
- Мава, почему ты вчера не был на уроке? – строго спросил Товиль. – Да, не удивляйся, что я спрашиваю только сейчас: новые правила! Так почему же?
Мава, удивившись тому, что урок, несмотря на проблемы с одеждой, всё-таки был, просто промолчал.
- Фу! – обиделся Товиль. – Не хочешь со мной разговаривать! Да, знаю, не войти было… Но, когда я пришел в школу, всё было нормально. Вообще-то, я тебя ждал! Тебе бы не понравилось, если бы ты просто так просидел в кабинете… вернее, просидел в кабинете, просто так потратив время! Надо было предупредить меня! Думал, что я знаю… И..от!
Всё сказанное до этого Мава пропустил мимо ушей, но и..ота он простить не мог… В отместку он по-настоящему прогулял урок Товиля, злясь как на себя, так и на учителя. Но своим домашним сочинением по «Медному всаднику» он был очень доволен: красиво написано, соответствует всем критериям! Но нельзя показывать этот шедевр рассерженному Товилю, иначе упадет самооценка, а с ней и количество баллов…
Мава начал читать Омара Хайяма: к Топтыгину он ещё не был готов, тем более, тетя Порфирия Вениаминовича всё-таки умерла от той самой страшной болезни под названием «онкологический кокиух». Стихи Омара Хайяма понравились будущему эксперту. Странно, что он не читал их до этого, когда экспериментировал с твердыми формами поэзии! Ведь это же классика рубайат! Правда, сам Мава ещё не пробовал писать ничего подобного… Некоторые вещи поразили его глубоким смыслом, на некоторые заданные поэтом риторические вопросы он нашел ответ, с некоторыми не согласился, а некоторые темы раздражали, особенно связанные с алкоголем. Постепенно он начал философствовать (пока только в прозе): «Допустим, я уронил очки. Я это прекрасно вижу, потому что перестал видеть, потеряв очки. Это во-первых. Я слышал, как они упали. Это во-вторых. Вы видели, как я шел, значит, я не инвалид. Это в-третьих. Так вы этого всего не учитываете! Сначала вы кричите: «Синьор, вы уронили!», несмотря на то, что я это видел, потом предлагаете, вернее, навязываете свою помощь и подаете мне очки! Глупо, правда? Кричать следует только в том случае, если человек действительно не заметил!» И вдруг Мава понял, что у него болит зуб. Колдовство, к сожалению, зубную боль не устраняет. Идти к стоматологу? Нет! Мава туда никогда не пойдет! Всё-таки проявлялись у него какие-то неприятные детские воспоминания… Нет, это были не уколы и не бормашины – не то, из-за чего многие люди боятся стоматологов. Мава боялся их потому, что плохо переносил критику, связанную с гигиеной. По мнению всех дантистов мира, он, Мава Итшидо (да, он забыл, что на самом деле Итшидов), ужасно, безобразно, хуже всех людей и даже животных на Земле чистит зубы… Такие слова говорились его родителям, когда он лежал в кресле с открытым ртом и не мог ничего возразить. В детстве он думал, что так и должно быть, но теперь… пусть лучше зуб болит!
Больной зуб не помешал прогрессу в декламации, который заметила Аида. Но с педагогом возникло некоторое непонимание…
- Скучаешь по Одессе? – спросила Аида.
- Есть немного, - удивленно ответил Мава. – А откуда ты знаешь? Да, я знаю, что ты иногда умеешь читать мысли, но в данный момент я об этом не думал.
- Но ты же одессит! – засмеялась Аида.
- Что? Нет, я не одессит.
- Что случилось? – испугалась Аида. – Усилили слежку? Даже на занятии, которое предполагает только формальную коммуникацию, теперь необходимо всё скрывать?
- О чем ты, Аида? – не понял Мава. – Нет, я действительно не понимаю…
- Ты провалился! – воскликнула Аида. – Возможно, ты этого не знаешь, но ты провалился! Сейчас попробую объяснить, в чем дело… Увидев тебя на первом занятии, я сразу поняла, что ты приехал сюда из Одессы, чтобы передать миру секретную информацию о подготовке к экзаменам. Если сейчас ты этого не помнишь, это может означать только одно: эксперты колдовством переманили тебя на сторону итальянцев. Информацию ты передавал Екатерине Алексеевне Адамовой-Овцебык, директору своей школы, то есть той, в которой ты работал учителем русского языка и русской литературы. Я сообщу ей, что теперь этих звонков не будет. Но не унывай: всё возможно после! Товиль, кажется, разрешил эмигрировать в Одессу?
Но не могла Аида позвонить Екатерине Алексеевне: Адамова-Овцебык рожала. Роды были ранними: беременность продлилась всего полгода. Мава ничего не помнил, поэтому это обстоятельство волновало его только по одной причине: очень уж он переживал за недоношенного ребенка.
Федериго и Фелицата решили погулять. Их очень долго не было дома, поэтому ужин в экспертной команде «Русса» задерживался. Рудольфо обещал сделать хотя бы чай, но даже с этим возникли проблемы: чая ждали полчаса. Но было и приятное: все пошли в магазин, почему-то оставив Маву одного. Можно готовиться к празднику! Дело в том, что в эту пятницу отмечался день всех Гош мира. Это не относилось к полноценным Георгиям: учитывались только те люди, которых по непонятным причинам можно называть только Гошами.
И вот этот день настал. Мава сразу решил, что не будет полностью выполнять свой план, - половину он перенесет на субботу. Праздники никто не отменял! Абсолютно все члены экспертной команды «Русса» признавали их важность. Однако Маве даже не хотелось идти в школу… Может быть, Товиль отпустит? Всё-таки такой день! Нет… Надо идти на уроки. Но с русским наполовину повезло: Товиль почему-то опять сильно опоздал. Почему учитель может совершенно спокойно опоздать, а ученику за ту же провинность пишут замечание в дневник? Нет, в экспертной команде «Русса» никаких замечаний не пишут, потому что здесь причины опозданий или даже пропусков могут быть только уважительными. Главное – другое: почему Товиль может спросить Маву о причинах опоздания, а Мава Товиля – нет? «И сегодня обязательно произойдет нечто приятное»: пятничная медитация сработала! Может быть, делать это и по средам? На русском Мава спокойно перенес все замечания по домашнему сочинению (основной проблемой были речевые ошибки) и приступил к выполнению теста, который надо будет закончить дома. На литературе Товиль решил поговорить об ахматовском «Реквиеме», и здесь всё прошло не так хорошо… Дело в том, что на урок почему-то пришла незнакомая женщина. Товиль не объяснил, что она здесь делает.
- Читал? – спросил учитель.
Товиль не задавал «Реквием», а Мава ещё не дошел до этого произведения, поэтому дал отрицательный ответ. Женщина покачала головой.
- Сейчас тогда я прочитаю, - строго сказал Товиль, - и мы вместе будем анализировать. Ах, да, история создания… В 1935 году за антисоветскую деятельность был арестован сын Ахматовой и Николая Гумилева – Лев Гумилев. Ахматова освободила сына, написав письмо Сталину. Но в 1938 г. ее сына снова арестовали на 10 лет. В 1949 г. был произведен арест, после которого Гумилева-младшего приговорили к расстрелу, замененному позднее ссылкой. Через несколько лет он был полностью реабилитирован. Замысел поэмы возник у Ахматовой именно в те годы, которые она провела в тюремных очередях, добиваясь встречи с сыном. Всё началось с того, что однажды в такой очереди ее узнали, и одна из женщин спросила, может ли Ахматова описать все эти ужасы. Ахматова ответила: «Могу». Теперь читаю…
Мава боялся каверзных вопросов, поэтому сидел с каменным лицом, а Товиль проявлял актерский талант, стараясь растрогать ученика.
- Невозможно слушать без слез, - сказала женщина, строго посмотрев на Маву.
А Мава и не собирался плакать… Нет, ему было не всё равно, но он считал, что глупо плакать из-за какой-то поэмы.
- Ахматова использует много аллюзий, - заметил Товиль. – Например, «каторжные норы»… У кого из изученных нами поэтов были «каторжные норы»?
Женщина снова строго посмотрела на Маву, видимо, считая его двоечником, не способным ответить на самый простой вопрос. Итшидо не помнил, чтобы он изучал с Товилем именно это стихотворение, но всё-таки уверенно сказал:
- У Пушкина!
- Да, правильно. Разберем ещё несколько аллюзий…
На последнем уроке произошло то, чего Мава никак не ожидал: он сразу понял всё. Редко такое бывает в пятницу на седьмом уроке! Значит, медитация действительно подействовала!
Начало праздника задерживалось. Мава уже пожалел, что перенес выполнение плана на завтра, но теперь он уже не мог ничего сделать: Рудольфо заставлял бесцельно сидеть за столом. А всё из-за того, что задерживался его друг Никколо, который по уставу должен был присутствовать на всех личных праздниках экспертной команды «Русса»… Личный праздник – это день рождения, именины и своеобразный «день Гош», который никто не зовет именинами… Однако Никколо слишком сильно задержался, поэтому пришлось начать без него. Экспертная команда «Русса» устроила застолье в русском стиле: на столе стояли оливье, мимоза, селедка под шубой и много других салатов. Гоша говорил что-то и о черной икре, но все воспринимали его слова как бред. Странно повел себя Федериго: он не хотел присоединяться к празднику, потому что ему надо было поиграть гаммы на пианино. Все прекрасно знали, что гениальным музыкантом он никогда не был, поэтому возникло подозрение на сумасшествие бывшего врача. Федериго, поняв, что о нем думают, попытался объяснить:
- Да ладно, не нужны мне эти гаммы! Я просто ничего не успеваю, поэтому и не хочу праздновать…
- Твой план и твои особенности должны позволять отдохнуть, - строго сказал Рудольфо. – Что-то тут не то.
Федериго прошептал Рудольфо, зачем ему нужны гаммы.
- Садись с нами, - строго сказал старший эксперт. – Когда придет время, я отпущу тебя.
Федериго согласился. Фелицата с любопытством посмотрела на него. «Понятно, - подумал Мава. – Федериго будет разучивать пьесу для Фелицаты! Что ж, успехов ему!»
Итшидо с самого начала праздника должен был декламировать, но что-то не складывалось: кто-то постоянно оказывался не готов. Порфирий Вениаминович говорил, что скоро уедет в Бразилию (и заставлял завидовать Маву, который так и не излечился от своей болезни), Диана говорила, что ей там не понравилось (а Мава даже не знал, что его жена там была!), Никколо неприлично шутил о жителях Южной Америки, а остальные пытались перевести разговор на другую тему. Уже принесли второе в виде плова, уже ушел Федериго, а Мава всё ещё не начал…
- Давай! – наконец скомандовала Диана. – Тебя снимать?
- Первое стихотворение не надо, а остальные надо…
Нет! Порфирий Вениаминович решил задать политический вопрос! Целых полчаса уже стоящему Маве пришлось выслушивать дискуссию… Ужасный праздник!
Наконец началось. «Сумасшедшую раннюю пташку» Мава считал просто разминкой, поэтому не особо волновался, когда читал ее. Стихотворение было выбрано по тематическому признаку. Дело в том, что год назад скончалась Людмила Брючная, и сначала Мава выбрал для праздника только ее творчество, но оба выбранных им стихотворения Брючная написала совместно с другими поэтами. «Карантинные танцы» она написала вместе с Григорием Мечом. Правда, это произведение Мава прочитал слишком весело, без карантинной обстановки… А теперь самое волнительное – Топтыгин. Конечно же, «Проверка» получилась на ура. После смерти Вениамина Петровича это стихотворение должно было попасть в самую точку… Уж теперь-то Порфирий Вениаминович должен понимать, что «вся жизнь – проверка, а завтра – итог»! Потом Мава продекламировал «Вечно и опять» - то, что написали Брючная и Топтыгин.
- «Проверка» и последнее – просто огонь! – отреагировал Гоша. – А «Сумасшедшую раннюю пташку» ты репетируешь с Аидой… Скажу тебе честно: то, что без Аиды, получается лучше.
Мава опустил голову: лучше всего получились именно стихи Топтыгина.
- Последнее – это Брючная с Топтыгиным? – ещё раз переспросил Никколо. – А я поклонник Топтыгина… Мы за Ленина стоим, наш народ непобедим!
Ну почему из множества стихов Топтыгина Никколо выбрал именно это произведение, о Ленине? Да, у этого «земца» много таких, но ведь хороших гораздо больше! Ладно… Хорошо, что Никколо оказался поклонником: можно будет с ним подружиться! Только как отучить эту родственную душу курить?
Вскоре после выступления Мавы пришел Федериго, который именно сейчас должен был исполнить фортепианную пьесу для Фелицаты. Почему-то бывший врач и начинающий пианист всё никак не мог собраться… Происходила обратная ситуация: все уже были готовы послушать Федериго, а он всё медлил… И наконец…
- Браво! – воскликнул Мава, решив начать избавляться от интроверсии. – Федериго, это очень хорошо для начинающего пианиста! Я сам играл когда-то… вроде бы… какое-то смутное детское воспоминание… Я понимаю, сколько сил нужно в это вложить! Браво, Федериго! Все согласны?
- Да! – воскликнула Фелицата. – Федериго – лучший итальянский пианист!
Но это, конечно, было преувеличение…
Принесли торт и бутерброды с черной икрой. Последнюю Мава не ел ни разу, как, впрочем, и остальные члены экспертной команды «Русса». Итшидо сосредоточился, чтобы зафиксировать это мгновение и никогда его не забывать…
В субботу Мава понял, в чем была причина его подъема, закончившегося со смертью Вениамина Петровича. Причина эта была в составлении плана на несколько дней. Опять такой план – и опять невероятный подъем, невероятное опьянение! Маве удалось наверстать упущенное. Ему помогла тема по литературе – «Евгений Онегин». Дело в том, что когда-то он учил это произведение наизусть и, следовательно, подробно анализировал взаимоотношения между героями. Оставалось только повторить… Мава будет заниматься и завтра: с сегодняшнего дня он отказывается от выходных, потому что ему нужно и воскресенье. Выполнив планы по АГЭ, Итшидо стал готовиться к завтрашнему празднику с помощью репетиции соответствующей «земской» поэзии.
Почему-то урок вдохновил Маву на подражание Омару Хайяму. Вот они – четыре рубайат! И ведь нужно быть настоящим экспертом в этой области, чтобы отличить…
- Зачем ты это переписал, Мава? – удивленно спросил Рудольфо, обнаружив записи у него на столе. – Разве Товиль задал учить Омара Хайяма?
Мава рассмеялся и всё объяснил. Рудольфо сразу понял, что Товиль и Виктория Осиповна обучают гения, поэтому решил когда-нибудь отправить его на поэтический конкурс. И странно, что старший эксперт ничего не заметил, ведь в третьем четверостишии Мава рискнул откровенно поспорить с великим поэтом!
Мава записывал в дневник всё, но в ту субботу он упустил из виду одну очень важную вещь… Он сделал это намеренно, ведь именно после одного из концертов Гоша стал страдать тяжелой болезнью. Какой классический концерт был в ту субботу, Итшидо уже не помнит, но он прекрасно помнит, о чем думал после: «Почему жизнь так несправедлива? Вдова Каца рассказывала, что однажды у нее черная полоса продлилась шесть месяцев, а белая – три дня! Но, с другой стороны, это неважно… Если по-настоящему любишь жизнь, надо над этим возноситься… Не надо знать, какая сейчас полоса… Этого никто не будет спрашивать. Даже если спросят, настоящий человек обязан помедлить с ответом». Из этой мысли родилось гениальное стихотворение. Рудольфо сразу решил, что именно с этим произведением отправит Маву на конкурс…
Если бы Итшидо помнил, что он должен передать информацию Екатерине Алексеевне, он бы сообщил, что теперь будет делать это по воскресеньям, но всё сложилось иначе… Придя в себя после рождения двойни, Адамова-Овцебык позвонила сама и спросила:
- Ну, что мне говорить ученикам на следующей неделе?
- Простите, синьора Адамова-Овцебык, каким ученикам? Просто у меня потеря памяти, и я не помню, кто вы такая, хотя вы есть у меня в контактах…
- Ясно. Ты должен передавать мне информацию, полученную на неделе.
- Что? – переспросил Мава. – Я должен передавать вам недельную информацию по подготовке к АГЭ?
Этот вопрос услышал Товиль и мигом прибежал в комнату.
- Мава, возможно, ты вследствие сотрясения мозга этого не помнишь, но ты никому не должен передавать информацию!
- Синьора Адамова-Овцебык, Товиль говорит, что я не должен никому передавать информацию!
- Адамова-Овцебык? – вскипел Товиль. – Так она же одесситка! Видимо, твоя подруга. Пользуясь своим положением, она пыталась узнать у тебя информацию!