8 марта по старому стилю в России началась Февральская революция, а накануне, 22 февраля царь уезжает в Могилев, в Ставку. Как такое могло случиться? Николай II не был трусом, поэтому обвинять его в бегстве от событий нельзя. Несмотря на то, что он, по оценке С.Ю.Витте «обладал «средним образованием гвардейского полковника», дураком его тоже назвать было нельзя. Тогда остается единственная причина такого его опрометчивого шага – он был уверен, что все в стране и в столице под контролем. За что и поплатился, впрочем, не только он.
Исследователи, мемуаристы дают разные характеристику последнему российскому самодержцу – от уничижительных, до восторженно-патетических. Но все они фиксируют убежденность Николая в том, что Россия «обречена» на самодержавие. А конституционализм мешает России, «ибо с первым днем конституции начнется конец самодержавия. Она требует самодержавия. А конец самодержавия есть конец России», - рассуждал Николай.
Поэтому главной его целью было устранить тех, кто мог поколебать трон. Первыми врагами короны были радикалы – большевики и эсеры. Но к февралю 1917 года большая их часть томилась на каторге, в тюрьмах, в ссылке. А другая, менее численно значительная, ошивалась по заграничным пивным.
Охранное отделение поработало отлично, и после первой русской революции 1905 года практически полностью зачистило политическое пространство от этих маргиналов.
Вторая сила, способная нанести удар по самодержавию, это либералы. Их царь опасался не меньше, чем революционеров-социалистов.
Либералы требовали от царя создания ответственного перед Думой министерства. Фактически это означало формирование подотчетного перед парламентом правительства, с одновременным ограничением монархии.
Царь прекрасно понимал, что часть российской элиты намерена его устранить. Но при этом был убежден, что никакой существенной поддержки среди народа у либералов нет, поэтому ничего существенного они предпринять не смогут. А вот в сам институт самодержавия народ влюблен, и непременно поддержит своего монарха.
Все реформы, проведения которых требовала часть элиты, он решил отложить до победного окончания войны. Тем более, вряд ли тогда ему пришлось бы идти на радикальные изменения политической системы, ведь, по мнению царя, патриотический дух, эйфория от победы все решат сами собой. И на этом фоне он что-то подправит, подкрутит.
А между тем, как потом рассказывал царский министр внутренних дел А.Д.Протопопов на допросе, «оппозиция считала необходимым немедленное проведение в жизнь назначения в правительство лиц, пользующихся общественным доверием, что являлось, по моему мнению, скрытою формою ответственного перед Думою министерства. Для достижения этой цели оппозиция должна была опереться на рабочих, могущих произвести забастовку и демонстрацию перед Государственною Думою, что заставило бы царя уступить и дать требуемую реформу».
Но Протопопов успокоил царя – все спокойно, за время с половины января и до половины февраля было арестовано около 130 человек из зачинщиков смуты среди рабочих.
Но здесь возникает вопрос, если социалисты и большевики отсутствуют, то кто же сеет смуту среди рабочих? Не так ли уж не прав был царь, полагавший, что у либералов среди пролетариата нет поддержки?
Ответом на этот вопрос Николай не задавался, полагая, что отдельные волнения в рабочих коллективах – это досадные недоразумения. А жупел революции намеренно раскручивает либеральная оппозиция в Думе для того, чтобы заставить его пойти на уступки и ограничить власть самодержавия. А добившись реформ, они не смогут распорядиться властью в интересах страны, поскольку все они «бездари». В результате страна будет ввергнута в пучину кровавого хаоса.
А между тем, Протопопову было очевидно, «что надо прервать связь между оппозицией и рабочими, т. е. арестовать членов рабочей секции Военно-промышленного комитета. Также казалось нужным не дать возможности рабочим сорганизоваться далее и согласиться на аресты “зачинщиков” и “главарей” рабочего движения; я так и сделал».
И здесь начинается самое интересное – что это за Военно-промышленный комитет, который начал массово организовывать рабочих на протест? В 1915 году с благословения самого Николая II в России был создан Военно-промышленный комитет, у истоков которого стоял бывший председатель Госдумы, либерал, Александр Гучков.
В августе того же года был принят нормативно-правовой акт, закреплявший за комитетами функции содействия правительственным учреждениям в деле снабжения армии и флота необходимым снаряжением и довольствием путём планового распределения сырья и заказов, своевременного их исполнения и установления цен.
Для координации действий местных комитетов был создан Центральный военно-промышленный комитет.
Мало того, ЦВПК получал немалые бюджетные средства для своей деятельности. Центральный ВПК образовал в своём составе ряд секций по отраслям, число которых всё время увеличивалось. Были созданы секции: механическая, химическая, по снабжению армии, вещевая, продовольственная, санитарная, по изобретениям, автомобильная, авиационная, перевозок, угольная, нефтяная, торфяная и лесная, мобилизационная, крупных снарядов, станков и пр.
То есть, Гучкову удалось собрать под «одной крышей» цвет российских предпринимателей и промышленников. Но он пошел еще дальше. В 1916 году в составе ВПК были организованы рабочие группы: 10 представителей петроградских рабочих во главе с меньшевиком К. А. Гвоздевым избраны в состав Центрального ВПК, 6 — в состав Петроградского ВПК.
Вот они и начали планомерную, систематическую работу с пролетарскими массами, и как затем оказалось, работа была весьма успешной.
Министр внутренних дел Протопопов спохватился слишком поздно, когда тривиальным арестом сотни активистов уже ничего нельзя было предотвратить. Но он этого не понимал, поддерживая у царя убеждение в том, что радикалы в тюрьме, элита на бунт не способна, потому что не имеет поддержки в народе, а его, самодержца, русский люд любит, поскольку не мыслит Россию без монархии.
Даже, когда в Петрограде уже «все началось», до царской семьи и его ближнего круга так и не дошло, что ситуация крайне серьезная. В Петрограде начинаются хлебные бунты, забастовки на заводах, а Александра Федоровна пишет в этот момент мужу 25 февраля:
«Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба,—просто для того, чтобы создать возбуждение,—и рабочие, которые мешают другим работать. Если бы погода была очень холодная, они все, вероятно, сидели бы по домам. Но это все пройдет и успокоится, если только Дума будет хорошо вести себя».
Императрица обратила внимание на странных людей, которые ходят по городу парами и перед встречными людьми тихо произносят «хлеба, хлеба»!
Историки расходятся во мнении, был ли в Петрограде действительно хлебный кризис. Однако, если он даже и случился, то никаких объективных причин для его возникновения не было – на подъездных путях к столице стояли эшелоны с мукой, и только из-за снегопада «они немного задержались».
Об этом пишет и сам Николай Александре Федоровне 24 февраля: «Если движение поездов не возобновится тотчас же, то через 3—4 дня в войсках наступит настоящий голод. Ужасно! Прощай, моя любовь, моя дорогая, маленькая женушка. Бог да благословит тебя и детей!»
А 25 февраля уже его жена пишет о ситуации в Петрограде:
«Бойсман предлагает, чтобы Хабалов взял военные пекарни и пек немедленно хлеб, так как, по словам Бойсмана, здесь достаточно муки. Некоторые булочные также забастовали. Нужно немедленно водворить порядок, день ото дня становится все хуже. Я велела Б(ойсману) обратиться к Калинину и сказать ему, чтоб он поговорил с Хабаловым насчет военных пекарен. Завтра воскресенье, и будет еще хуже. Не могу понять, почему не вводят карточной системы, и почему не милитаризуют все фабрики,—тогда не будет беспорядков. Забастовщикам прямо надо сказать, чтоб они не устраивали стачек, иначе их будут посылать на фронт или строго наказывать. Не надо стрельбы, нужно только поддерживать порядок и не пускать их переходить мосты, как они это делают. Этот продовольственный вопрос может свести с ума».
Императрица в своих письмах советует Николаю избавиться от недобросовестных чиновников, принять срочные меры к нормализации ситуации, и в то же время, успокаивает царя. Вот фрагмент из ее письма 26 февраля:
«Лили заговаривает с извозчиками, чтобы узнавать новости. Они говорили ей, что к ним пришли студенты и объявили, что если они выедут утром, то их застрелят. Какие испорченные типы! Конечно, извозчики и вагоновожатые бастуют. Но они говорят, это не похоже на 1905-й, потому что все обожают тебя и т о л ь к о хотят хлеба».
Как оказалось, в Петрограде хотели не только хлеба. Когда до царя и его приближенных, наконец-то дошло, что в стране происходит государственный переворот. Николай 1 марта соглашается на выпуск «Манифеста» о провозглашении ответственного министерства во главе с Родзянко.
Но было уже поздно. Царь проморгал «бунт» в элите, способности на какие-то серьезные действия против власти он оценивал крайне низко, полагая, что все держит «под контролем». А в самый ответственный момент от царя отвернулся и генералитет. Он остался лишь со своим ближайшим окружением, которое сам же выпестовал, которому доверял и на кого всецело полагался. Только это окружение оказалось ни на что не способным. Да и не очень верным.