Этих врачей можно назвать невидимками. Они играют огромную роль в самых критических ситуациях, когда человек находится на грани жизни и смерти, но для пациента остаются в тени. Анестезиологов больные вспоминают как мимолётное видение.
О взаимоотношениях с хирургами и родственниками пациентов, о том, как не сгореть на работе, а с каждым днём влюбляться в неё ещё больше, а также о мифах и фактах, связанных с наркозом, (слово, которое не любит наш гость. – Ред.) omsk.aif.ru рассказал заведующий отделением анестезиологии и реанимации Клинического онкологического диспансера Андрей Соловьёв.
В ногу со временем
Ирина Аксёнова, omsk.aif.ru: Андрей Олегович, как вы выбрали свою профессию?
Андрей Соловьёв: Выбор был осознанным. Мои мама и отчим были хирургами, бабушка по линии отца работала фельдшером ФАПа. Я решил продолжить врачебную династию. Сегодня моя работа – это моя жизнь, как бы громко это ни звучало. Ни разу не усомнился в правильности своего профессионального выбора, каждый день иду в отделение с большим удовольствием.
- В целом насколько сегодня комфортно работать?
- Отделение анестезиологии и реанимации нашего диспансера сегодня находится на передовом уровне в Омском регионе, а может быть, и в стране. У нас есть всё необходимое оборудование, по нацпроектам мы получили новейшую аппаратуру, имеются современные анестетики, системы мониторирования, а самое главное - люди, которые умеют со всем этим работать. Приятно, что в наших рядах много молодых специалистов. Смена должна приходить. В нашем отделении проблем с кадрами нет, укомплектованы практически на 100%.
В конце 80-х, ещё будучи студентом, я впервые попал в операционную. Конечно, за эти годы произошёл огромный прорыв: появились современные ингаляционные и внутривенные анестетики, внедрены методики, которые позволяют пациентам онкологического профиля переносить очень тяжёлые операции с минимальными потерями. К примеру, в нашем отделении широко пропагандируется мультимодальная анестезия. Её преимущество в том, что послеоперационный период у пациента протекает сравнительно гладко.
В одной связке
- Обычно после успешной операции лавры достаются хирургу, а заслуги анестезиолога остаются в тени. Не обидно?
- Отделение реанимации мало кто вспоминает вообще, потому что пребывание здесь связано с большими проблемами со здоровьем, борьбой пациента с болью, такие моменты жизни не хочется вспоминать.
Мы работаем не за лавры, а ради здоровья пациентов, ради того, чтобы они шли на поправку. Слова благодарности, безусловно, слышать приятно, чаще, конечно, по объективным причинам они звучат в адрес хирургов. Но как сказал один из моих зарубежных учителей – хирургия сегодня может ровно столько, сколько ей позволит анестезиология.
- А бывают случаи, когда приходится спорить с хирургом?
- Главное в нашей профессии - не провести плановую анестезию при плановой операции, а понять, можно ли это вообще делать, перенесёт ли пациент данную операцию, и определить это - в большей степени прерогатива анестезиолога.
Хирурги с нами советуются, не обходится и без жарких споров, но настоящий профессионал, работающий в команде, это тот, кто в первую очередь умеет слушать своих коллег. Если приводятся весомые аргументы, то появляется некий консенсус, который является благом для пациентов.
Если нет командной работы хирурга, анестезиолога, операционной сестры, медсестры-анестезиста и даже санитарки, то шансы пациентов на благоприятный исход значительно уменьшаются.
Кстати, путёвку в жизнь мне как анестезиологу дал именно хирург - Александр Энгель. Он сказал: «Андрей, из тебя получится хороший хирург, но анестезиолог получится лучший», после чего практически за руку отвёл меня к анестезиологам.
Не навреди
- Непросто работать с тяжелобольными пациентами, а тем более с их родственниками, ведь многие в таком неустойчивом эмоциональном состоянии могут и нагрубить.
- Общение с родственниками – важный момент. Действительно, часто приходят с вопросами, а всё ли сделано, не было ли ошибок? И важно дать этим людям понять, что врагов у пациента здесь нет, есть только профессионалы своего дела, которые стараются сделать всё для того, чтобы ему помочь.
- Могут ли родственники находиться в реанимации и как вы к этому относитесь?
- Это допустимо, на мой взгляд, иногда это нужно делать, но это не должно стать днями постоянно открытых дверей. Многие наши пациенты с иммунодефицитом, а те вирусы и бактерии, которые может принести в палату родственник, совершенно незаметные для здорового человека, нашего больного могут убить. Поддержка родственников очень важна. Это не обязательно могут быть личные встречи, приветствуется передача писем, рисунков от детей, внуков.
С потерей смириться нельзя
- Поменялась ли для вас ценность человеческой жизни за 30 лет работы?
- Человеческая жизнь цены не имеет. Всю серьёзность этого начинаешь понимать, отработав определённое количество лет. У меня почти 20-летний опыт работы в неотложных больницах, всякое доводилось видеть. В начале 90-х годов это и огнестрельные ранения, и взрывные травмы, и колото-резаные раны. По сути, военно-полевая хирургия. По молодости это воспринималось немного по-другому, сейчас ты осознаёшь, что тот пациент, которого ты потерял по каким-то причинам, это чей-то сын, муж, отец. Происходит примерка ситуации на себя.
С потерей пациентов смириться нельзя. Хотя летальные исходы случаются в силу различных причин. И в таких случаях я в первую очередь спрашиваю у себя – всё ли сделал для того, чтобы этого не произошло? И где-то в душе остаётся неуверенность, хотя в принципе всё сделал правильно и вовремя. В таком случае важна поддержка коллег.
У нас есть негласное правило: если в операционной что-то критическое, лучше позвать другого врача, который может, убрав эмоциональную составляющую, трезво оценить то, что происходит с пациентом. Это практикуется. Мне, несмотря на большой профессиональный опыт и занятия научной деятельностью, не зазорно пригласить коллегу и посоветоваться, потому что на весах жизнь человека.
- Что помогает при такой сложной работе не выгорать?
- Такая проблема есть. Я с ней впервые столкнулся в 35 лет, до этого не понимал, что это такое. Это, наверное, связано с тем, что часть переживаний, отрицательных эмоций, негатива больных, связанных с заболеванием, врач переводит на себя. Особенно остро это ощущается в онкологии. Наблюдая сейчас за своими молодыми коллегами, которые трепетно относятся к своим пациентам, вижу, что не всегда им это идёт на пользу: человек начинает нервничать, пропадает сон, приходит неотдохнувшим в операционную. Всё это наслаивается и приводит к выгоранию.
Рецепт от этого один – нужно уметь отдыхать, менять обстановку, отключать на время мозг. Взять палатку, съездить на Иртыш, погулять по лесу... У меня, к сожалению, так не получается. Случалось даже в отпуске оказывать помощь пациентам, потому что не могу пройти мимо чужого горя.
Следуя интуиции
- Что важнее в вашем деле – опыт или интуиция?
- Интуиция присутствует всегда, зачастую бывают такие моменты, когда ты понимаешь, что это нужно сделать именно так, но ты не можешь объяснить почему. Это что-то из области тацитных знаний. Это допустимо, но должно опираться на определённую базу знаний.
- Многие пациенты боятся наркоза. Насколько это безопасно сегодня?
- Анестезиология делает большие шаги вперёд. Наличие различной медицинской аппаратуры снижает риски возникновения осложнений. Наши пациенты это, как правило, люди с тяжёлой сопутствующей патологией: ишемическими болезнями сердца, инфарктами, инсультами и т. д. Мы прогнозируем возможную ситуацию, вероятность её развития и исходя из этого принимаем какое-то решение, но быть до конца уверенным в том, что всё пройдёт штатно, нельзя. Никто не сможет определить со 100% -ной гарантией, как это подействует на того или иного пациента.
- Реальный факт или миф, что врачу нельзя давать наркоз родственнику?
- Есть такой миф, но здесь, наверное, всё зависит от характера врача. Я проводил анестезию своей маме, когда она была в крайне тяжёлом состоянии. Все манипуляции делал сам и знал, что, если что-то пойдёт не так, то с себя за это спрошу. К счастью, всё получилось, маму удалось поставить на ноги.
- А ещё говорят, что анестезия отнимает несколько лет жизни. Это правда?
- Это тоже миф. Анестезия не отнимает годы жизни, не влияет на профессиональные качества, если всё прошло штатно. А когда люди говорят, что они забыли иностранный язык после наркоза, перестали рисовать или играть на пианино - это всё байки.
- В этом году вас признали лучшим врачом Омской области. Это, по сути, всенародное признание вашего профессионализма. Поэтому вы по праву можете поделиться секретами, как стать мастером своего дела.
- Это очень долгий кропотливый труд и не только мой, но и тех людей, которые работают бок о бок со мной, независимо от того сколько им лет, врачи это, медсёстры или санитарки. В этом большая заслуга каждого из них, потому что люди профессионально растут, и ты стараешься соответствовать тому, чтобы работать в этой команде.
Это ежедневная работа, причём не только в операционной и палате интенсивной терапии, это также чтение медицинской литературы, общение с коллегами, доведение своих идей до медицинского сообщества путём выступления на различных конференциях, публикаций статей в медицинских журналах.