Четыре стены. Её услужливо замуровали в них без окон, без дверей, безо всякой надежды на спасение, и спокойно ушли восвояси. Они не гордились своей работой, нет, они даже не подозревали, что создали нечто удивительное и в то же время пугающее, что аккуратно выложенные рядами странные кирпичики в одно мгновение превратились в клетку далеко не для птички. Их нельзя было ни увидеть, ни потрогать, но можно было почувствовать, ведь от каждого из них веяло неприятным, пробирающим до самых костей холодком, расползающимся осенней паутинкой по тёплой коже.
Всё-таки она попалась. Может, даже сама приложила руку к возведению темницы и только потом осознала, что вдруг оказалась в полном одиночестве. Не этого ли она всегда так страстно желала? Мечтала днями и ночами выйти за пределы рутинной жизни, оставить бессмысленные разговоры и наконец ощутить настоящую свободу… Кто бы мог подумать, что вскоре её желание исполнится и она взвоет уже от досады, примется рвать и метать от осознания ошибки, которую нечаянно допустила: загнала себя в ловушку.
Конечно, сначала она не воспринимала это всерьёз — всё выглядело, как какой-то глупый розыгрыш, по окончании которого её обязательно услышат, поймут и примут. Тем более, днём стены выглядели такими тонкими, такими прозрачными и кристально чистыми, что ей казалось, будто она вовсе не заперта, что она не в клетке, а наоборот, предельно свободна, как и все вокруг, что она может вновь стать душой компании, стоит ей только захотеть.
Месяцы сменялись неделями, и она снова и снова бесстрашно возвращалась на людные улицы, выбиралась на самые оживлённые проспекты, где нескончаемые потоки людей сталкивались друг с другом, перемешивались и окончательно теряли направление. Она лишь пристально следила за ними, словно забытый отголосок прошлого, который не может вмешаться.
Когда она пыталась обратиться к прохожим, просила подсказать время, они непременно застывали на месте и устремляли совершенно пустой, ничего не видящий взгляд на неё и начинали говорить о своих безотлагательных делах. Секунды спустя они вдруг смущались, их щеки слегка розовели, и они, неловко кашляя в руку, разворачивались и уходили прочь, лишь бы только не чувствовать себя неловко. Лишь бы только другие не смотрели на них, как на местных сумасшедших, случайно выскочивших на улицу среди белого дня. И она оставалась одна.
Раз за разом подходя к людям, забираясь в самое сердце толпы, она отчаянно пыталась с кем-нибудь заговорить, но всё было бессмысленно. Конечно, в их глазах теплился одним им известный смысл, то, ради чего они просыпались утром и бежали сломя голову и в дождь, и в слякоть, и в метель по этим пыльным душным улицам. Колыбели их надежд, грёз и ярких мечтаний полнились всё новыми и новыми образами, в основном безвредными, материальными, а по бокам восседали самые большие страхи и нескончаемые заботы, которые укачивали их, погружая в гипнотический сон. Больше, им всегда нужно больше...
Встречаясь в кафе, в парках, в подземных переходах или на оживлённых бульварах, люди мило приветствовали друг друга, обнимались и перебрасывались несколькими фразами, а потом связь прерывалась и каждый продолжал говорить о своём. Каждый желал быть услышанным, но никто никого не хотел по-настоящему слушать. Да, время от времени они находили точки соприкосновения и весело проводили время, смеясь порой до слёз, а потом снова ждали своей очереди, чтобы поделиться самым сокровенным, тем, что волновало их больше всего на свете, перебирало днём косточки и ночью потихоньку обгладывало. Как жаль, что их собеседники были глухи.
Она же к этому давно привыкла. Потому, наверное, всё реже и реже обращалась к кому-то, так, если только для приличия. Постепенно сотни высоких и низких голосов слились в один нескончаемый гул, надоедливый белый шум, от которого никак нельзя было избавиться: ни убежать, ни игнорировать.
Хотя иногда ей действительно казалось, что вот-вот жизнь наладится и что её наконец-то услышат. Всё-таки трудно разобрать слова, если голосок настолько слаб и тонок, что даже его владелец иногда забывает о его существовании. Был ли он когда-то сильным и громким? Возможно.
В любом случае сейчас это было уже не так важно: настоящая жизнь обходила её стороной, искусно огибала этот нетесаный временем булыжник, и также размеренно, как ни в чем не бывало, продолжала свой путь.
Больше всего ей нравилось гулять вдали от визгов, нескончаемых споров, подальше от пробок и противных едких запахов, марширующих с секирой по улицам города.
Дождь или солнце, мороз или жара — ей была мила любая погода. Ведь именно так она убеждалась в том, что до сих пор жива. Пару раз она пробовала заговорить с природой, но чуть позже поняла, что лучше всего просто молчать, наслаждаться едва различимой мелодией ветра, стрекотом кузнечиков, шуршанием крыльев бабочек и убаюкивающей песней дождя…
С наступлением вечера её настроение резко менялось. Несколько первых ночей она истошно кричала, молотила руками по потемневшим стенам, прыгала по угольно-чёрному полу, всеми силами пытаясь пробить дыру. Пару суток спустя, охрипшая и подавленная, с заходом солнца она начинала тихо скулить, словно побитая собака. Ночь угнетала. Ей хотелось сбежать от тяготящей душу нескончаемой тьмы, в которой она была заперта не по своей воле. Только стены оказались прочными и неприступными, они никого не впускали и уж точно не выпускали; незаметно обросли вокруг неё диким плющом и приковали к полу цепями. Когда она вдруг опомнилась, выскочила на поверхность из тёмной толщи воды, полной самобичевания и, как оказалось, глупых мечт, было уже совсем поздно. Ей не повезло: она умудрилась попасть в столь хитрую и изворотливую ловушку, которая первое время мягко поддерживала её за плечи, а потом резко сдавила горло и уволокла на морское дно.
Вскоре она заметила на потолке звёзды. Маленькие тусклые пятнышки вяло поблёскивали на фоне зияющей черноты и прятались за густыми мрачными тучами. Однако ей было достаточно и этого: глубокими ночами она сотни раз пересчитывала их, записывала на чёрной бумажке чёрными чернилами, затем сбивалась и начинала всё сначала. Незаметно подбиралось утро, и она уже с некоторым сожалением прощалась со своими сияющими друзьями до следующего вечера и выказывала робкую надежду на то, что именно сегодня её всё-таки услышат, что четыре исполинские стены с грохотом рухнут и она выберется на свободу.
Но то была лишь мечта.
Автор: Наталья Мор
Источник: https://litclubbs.ru/articles/31941-v-lovushke.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: