ПОЛИТЭКОНОМИЯ И СИСТЕМНЫЕ КРИЗИСЫ
УРОКИ СИСТЕМНОГО КРИЗИСА
УРОК ЧЕТВЁРТЫЙ: КРИЗИС И ЕДИНОМЫСЛИЕ (Продолжение)
ЕДИНОМЫСЛИЕ И ПСИХОЛОГИЯ
Чтобы понять, что из себя представляет устойчивость Единомыслия с точки зрения психологии, рассмотрим два психологических явления (возможно, это одно и то же явление, просто описанное с разных сторон): принцип доминанты Ухтомского и когнитивную инерцию.
ДОМИНАНТА УХТОМСКОГО
Российский и советский учёный Алексей Ухтомский (1875–1942) открыл явление, общее для всех нервных взаимодействий – принцип доминанты.
Принцип доминанты заключается в том, что во все моменты жизнедеятельности создаются условия, при которых выполнение какой-либо функции становится более важным, чем выполнение других функций. Выполнение данной функции подавляет другие функции.
Доминантный центр характеризуется повышенной возбудимостью (он реагирует на внешние раздражители острее и быстрее, чем другие нервные центры), способность к суммации (к накоплению своей «силы» в результате множественных возбуждений); возбуждение доминантного центра характеризуется высокой стойкостью и высокой инертностью (это означает, что реакция доминанты на внешние воздействия весьма стабильна, и изменить эту реакцию, т. е. «поведение» доминанты, очень трудно, почти невозможно).
Так как мозг – одно из средоточий нервных центров, то и в нём действуют доминанты. Они оказывают влияние на мышление, восприятие окружающего мира и принятие решений.
Доминанты, естественно, существуют и в коре головного мозга, центре высшей нервной (психической) деятельности человека. Судя по всему, они образуются в ходе воспитания и накопления повседневного жизненного опыта, и определяют сознательное мышление человека. Эти доминанты, по-видимому, отвечают за систему ценностей и мировоззрение человека – фундаментальную основу Единомыслия.
Рассмотрим, с позиций принципа доминанты, как проявляет себя Единомыслие.
Согласно принципу доминанты, когда возникают условия, при которых какая-то мотивация становится более важной, чем другие мотивации, более важная (сильная) мотивация подавляет другие и определяет поведение человека. Мотивация «следовать установившемуся Единомыслию» обычно оказывается сильнее (почему – об этом чуть ниже), чем мотивация «адекватно реагировать на изменившиеся реалии», и подавляет её. Это – общее правило, напрямую следующее из принципа доминанты.
Попробуем «вывести» характеристики доминант, действующих на человеческое сознание, из общих характеристик доминант.
Повышенная возбудимость доминантного центра, его более острая и быстрая реакция на внешний раздражитель, в случае доминантного центра в коре головного мозга, означает, что в ответ на любые изменения внешней ситуации (реальности) первым делом возникает очень сильная привычная мотивация. Только если раздражитель, требующий адекватной реакции, окажется намного сильнее этой неадекватной мотивации, информация о раздражении сможет пробиться через барьер этой доминантной реакции. Это означает, что «перешибить» укоренившийся элемент Единомыслия можно только очень сильным раздражением, вызывающим острую эмоциональную реакцию. Потому логикой Единомыслие не преодолеть.
Коллега автора, познакомивший его с принципом доминанты Ухтомского, объяснял это так: «Чтобы помочь подростку преодолеть безответную влюблённость (а это очень сильная доминанта!), надо предложить ему каждый раз, когда он думает о любимой, представлять её в такой ситуации: у неё запор, она сидит в туалете, тужится, с раскрасневшимся лицом и вылезающими из орбит глазами. Только такой жестокий удар помогает подавить эту доминанту». И впрямь, никакие логические объяснения и увещевания не срабатывают.
Способность доминантного центра к суммации означает, что чем чаще он раздражается, тем больше он накапливает «подтверждений» своей адекватности, тем сильнее он становится. Потому закрепить желаемую доминанту проще всего созданием искусственного ритуала.
Тот же коллега рассказывал автору: «Если хочешь, чтобы у подростка возникла нужная доминанта, предложи ему связать с идеей этой доминанты какой-то ритуал. Например, каждый раз, когда увидишь куст сирени, вспомни эту идею».
Ещё один интересный момент. Если доминантный центр возбуждать противоречащими ему раздражителями (например, фактами, противоречащими укоренившейся, доминирующей теории), и этот раздражитель окажется недостаточно сильным, чтобы преодолеть мотивацию доминанты, он послужит не ослаблению, а наоборот, усилению этой доминанты!
Потому и получается, что доминанта, связанная с идеей, которая в течение длительной жизни многократно подтверждала свою адекватность и успешность, укрепляет свою мотивацию всё больше и больше, и способна подавить любую вновь возникшую мотивацию.
Стоит ли удивляться, что, обладая такими свойствами, доминантные центры реагируют на внешние раздражения очень стойким, неизменным, стабильным возбуждением, и проявляют в этом существенную инерционность. Изменить то, как доминантный центр себя ведёт, практически невозможно – разве что «запредельным», эмоциональным раздражением.
Такова природа стойкости Единомыслия.
Во времена «нормальной» жизни, когда «завтра будет, как вчера, но только лучше», это очень хорошо! Стабильность Единомыслия служит залогом неизменности, стабильности жизненных устоев. Так как Единомыслие приводит каждый раз к успеху, оно сокращает затраты интеллектуальных усилий на выполнение повседневных задач, гарантирует успешность человеческой деятельности.
Но когда сталкиваются два элемента Единомыслия, два интереса, когда решения, основанные на Единомыслии, приводят ко всё ухудшающимся результатам, эта стойкость не помогает, а только мешает. Не позволяет принимать адекватные реальной ситуации решения. Заставляет принимать решения «по-старому», а они приводят ко всё менее адекватным результатам. Причём видно это только со стороны: человек сам не может понять, почему он принял то или иное решение.
А как же сознательное, логическое мышление? Почему оно не позволяет человеку «взглянуть на себя со стороны» и исправить ошибочные подходы и их корень – Единомыслие?
Был когда-то анекдот (автору удалось на просторах Интернета найти «пристойную» его версию):
Муж приходит поздно домой. Жена открывает дверь и спрашивает:
- Где был?
- Ну ты ведь у меня умница, придумай что-нибудь!
Вот такую роль «умной жены» и выполняет сознательное мышление – само придумывает разнообразные «логичные» оправдания действиям своих доминант, своего Единомыслия. И потом в эти оправдания, как и в собственную правоту, убеждённо верит.
Так что каждый доминантный цент выстраивает несколько уровней самоподдержки и самозащиты: отбивает любое «нападение» более слабой мотивации; усиливается каждый раз, когда к нему обращаются, с каждым успехом; на каждое «нападение» противоречащих ему раздражителей также отвечает собственным усилением; ну а когда он перестаёт адекватно реагировать, для него придумывает оправдание сознательное мышление. Как такую защиту пробить, как помочь человеку сменить старое Единомыслие на новое, более адекватное изменяющимся реалиям?
Как этот весьма «абстрактный» механизм работает? Посмотрим снова на том же примере: как принимались решения во время Великого Кризиса Конского Навоза. Для этого просто повторим соответствующий отрывок из истории:
Все попытки решить возникшую проблему сводились к привычным бюрократическим мерам.
Для обсуждения проблемы была созвана первая в мире международная конференция по градостроительству в Нью-Йорке в 1898 году. В Нью-Йорк съехались эксперты со всего мира. Хотели обсудить темы архитектуры в крупных городах, но застряли, простите за каламбур — в навозе. Этот вопрос породил бурные дискуссии и был самым злободневным. Конференция планировалась на 10 дней, однако на третий день она была закрыта: решения найдено не было.
В ответ на кризис лондонский Сити принял ряд мер, чтобы попытаться смягчить проблему. Одним из наиболее значительных было введение системы «мусорщиков», при которой для сбора и вывоза навоза с улиц использовались конные повозки. Город также установил ряд правил, призванных контролировать количество навоза, производимого лошадьми, в том числе запрет на ночное содержание лошадей в центре города и требование, чтобы владельцы лошадей убирали за своими животными.
Несмотря на эти усилия, проблема конского навоза на улицах Лондона сохранялась в течение многих лет, из-за чего городские администрации не могли найти успешного решения.
Как видим, доминанты прежней, докризисной жизни держались ещё долгие годы. Решения диктовались привычными идеями, которые раньше приводили к успеху: собрать конференцию, организовать уборку улиц, ограничить количество лошадей, наложить требования на владельцев лошадей (представьте себе повозку, которая останавливается каждые несколько минут «убрать навоз за лошадью»; далеко она уедет?). Но после наступления кризиса все эти решения только ухудшали ситуацию! Но власти городов вполне логично обосновывали каждое решение, и держались за них. А результаты… да какая разница?