Сегодня мы вспоминаем Николая Лазаревича Тарасова (1882 – 1910), миллионера, мецената, одного из пайщиков Художественного театра, ушедшего из жизни очень рано, в 28 лет.
«Казалось, судьба была на редкость милостива и щедра к нему, дала ему очень многое. И громадные средства, и большую даровитость, и тонкий вкус, и счастливую внешность. Как будто были для него открыты самые широкие житейские возможности. Как будто он был баловнем жизни. И многим, знавшим его только поверхностно, он казался именно таким, этот изящный юноша с бархатными глазами на красивом матовом лице. Но феи, стоявшие у его колыбели, позабыли туда положить один подарок – способность радоваться жизни…»
– так в своей книге «Театр “Летучая мышь” Н.Ф. Балиева» писал о пайщике Художественного театра Николае Тарасове критик Николай Эфрос.
Николай Лазаревич Тарасов (настоящая фамилия Торосян) родился 18 июля 1882 года. Он был одним из богатейших людей своего времени. Семья его происходила из Армавира, владела нефтяными приисками и несколькими мануфактурами. В начале ХХ века, исчерпав все ресурсы для развития на своей родине, семья перебиралась в Москву – крупнейший центр купечества России.
О детстве и юношестве Николая доподлинно ничего неизвестно: как он рос, где получил образование, какими языками владел – все это в истории не сохранилось. Тарасов был человеком искусства, «необычайно одаренным дилетантом» как его назвал Вадим Шверубович. Он сочинял стихи, пьесы и сценки, любил делать зарисовки, этюды и даже эскизы костюмов. Но театр, один конкретный театр, был его настоящей страстью.
С труппой Художественного театра Тарасов имел честь познакомиться в 1906 году в Берлине. На тот момент он уже был ярым поклонником театра, не пропускал ни одного спектакля, и можно быть уверенными в том, что в Германии он оказался тоже не по счастливой случайности, а намеренно отправился следом за труппой, выехавшей на свои первые европейские гастроли. Гастроли шли тяжело, залы не заполнялись, и МХТ отчаянно нуждался в средствах. Николай Тарасов и его друг Никита Балиев были представлены Константину Сергеевичу Станиславскому и Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко. Узнав о финансовых трудностях театра, Тарасов незамедлительно предложил безвозмездную сумму в 30 тысяч рублей. Позже основатели театра настаивали на возвращении средств, а когда Тарасов отказался, включили его в почетный список пайщиков МХТ. Звание пайщика давало возможность влиять на репертуар театра – Николай Лазаревич ни разу ею не воспользовался. Однако это вовсе не значит, что Тарасов не принимал участия в жизни театра.
Финансовое положение Николая Лазаревича позволяло ему жить в любой самой престижной точке города в собственном особняке, но он предпочитал снимать апартаменты. Его выбор пал на роскошный дом на Большой Дмитровке № 9-11, где он занимал целый этаж вместе со своим другом Никитой Балиевым. Дом этот находился (да и сейчас находится) в трех минутах от МХТ. Тарасов посещал предпремьерные прогоны, был одним из самых активных участников знаменитых мхатовских «капустников»: писал для них сценки и номера. Позже из этих «капустников» в 1908 году родился известный на всю богемную Москву театр-кабаре «Летучая мышь». Открыли его Тарасов и Балиев сначала для артистов Художественного театра, а позже для всех желающих.
Будучи натурой легко увлекающейся, Николай Тарасов покровительствовал многим молодым актрисам. В их числе были Алиса Коонен и ученица Владимира Ивановича Немировича-Данченко в Филармоническом училище Ольга Грибова. Последняя была женой Алексея Грибова – владельца шелковых и бумажных мануфактур – вела яркую светскую жизнь, не обремененную заботами о материальном благополучии. Роман Грибовой и Тарасова продлился недолго, артистка вскоре нашла себе новую пассию в лице молодого юнкера Журавлева. Он был хорош всем, за исключением пагубного пристрастия к карточной игре. Осенью 1910 года Журавлев проиграл сумму, равную 25 тысячам рублей (напомним, что годами ранее Художественный театр смог на 30 тысяч безбедно провести гастроли), выплатить которую оказался не способен. Угрожая самоубийством, он отправил Грибову просить денег на погашение долга у Тарасова. Тот отказал. Неспособный смириться с запятнанной честью Журавлев застрелился, следом за ним и сама Грибова.
Эти события широко и подробно освещались в прессе, и Николай Лазаревич за ними следил. Сложно предположить насколько сильно он ощущал свою вину. Возможно, Тарасов смог бы со временем оправиться от тяготившего чувства, если бы подруга Ольги Грибовой, желая отмстить виновнику трагедии, не отправила ему на квартиру похоронный венок и гроб. 31 октября 1910 года Николай Тарасов покончил жизнь самоубийством.
2 ноября, в день похорон, спектакль в Художественном театре отменили. Надгробный памятник на Ваганьковском (Армянском) кладбище выполнил знаменитый скульптор Николай Андреев – тот самый, что сотворил и памятник Гоголю, стоящий сегодня во дворе бывшей усадьбы графа Толстого на Никитском бульваре. Как и памятник Гоголю, это надгробие – настоящий шедевр: Николай Тарасов запечатлен на нем после самоубийства, одна его рука безжизненно повисла вдоль тела, а другая покоится на постаменте. Сам постамент, на котором лежит фигура, украшают изображения плакальщиц.
Автор текста: Екатерина Белова
Автор выражает благодарность О.М. Росляковой за помощь в подготовке материала
Также будет интересно:
Леонид Леонидов. Человек трагического взлета
Елена Майорова. «Перламутр женской беды»