Я хорошо умел ходить по кругу, и в результате перешёл на бег. Тянулись к мандариновому югу мои друзья. В усталой худобе фонарных шей я различал издёвку. Наверно, чтобы не попасть впросак, цирюльник приобрел себе винтовку. Сапожник прикупил себе тесак. Мы все тогда боялись: кто соседей, кто старости, кто мыслей, кто войны. Через границы протянули сети отечества прекрасные сыны. Ораторы диванного сената страдали от количества идей, но верили, что так оно и надо, пока не появился Чародей. Просили чуда, требовали знака, но бережно — спалит же нас дотла. Он хохотал: забавные, однако. Я поселил вас в ящике стола, причем давно, ещё в далёком детстве. Простите, я вообще про вас забыл. Увы, не оценил масштабы бедствий. Найдите пять минут — умерьте пыл. Я сделал вас для радости, ребята. И зябликов, и сусликов, и сов. И время было стрелками распято на циферблате городских часов.
Короче, как-то резко полегчало. Мы не в аду, хотя и не в раю. Приятно думать — вот оно, начало, когда почти танцуешь на краю. Визгливо возмутились пилорамы, задорно застучали топоры. Естественно, мы стали строить храмы, поверив в чародейские миры, где домовой на ужин чахохбили хозяину готовит своему. А кто не мог — того мы не любили. Надеюсь, что понятно почему. Слоны крылаты, пироги глазасты, у ведьмы чай из одолень-травы.
Жрецы — сплошные маги высшей касты, в плащах волшебных с ног до головы. Всё радостно, всё чинно и соборно. На крыше распевается судак.
Тогда явился Чародей повторно: скажите честно, что опять не так? Чего вам не хватает: сказок, басен, звезды во лбу и ветра на плече? Нет, я не спорю, что судак прекрасен. Вы лучше объясните — храм зачем? Я сделал вас свободными, и только, а вы жрецов, а вы мне пьедестал. Луна висела — яблочная долька. Мы думали. Волшебник улетал. Обидчивый. Похлеще Заратустры, хотя гораздо меньше знаменит. Ну ничего, мы ждём пришельцев с люстры. Она так подозрительно звенит. К тому же, говорящий хлеб в тандыре нас до сих пор сражает наповал.
***
А Богу только стукнуло четыре, и Чародея он нарисовал. У Бога кошка васильковой масти. У Бога нет ни виселиц, ни плах.
Ему и невдомёк, какие страсти творятся в разных письменных столах.
Стих: Наталья Захарцева (Резная Свирель)
Арт от ИИ MIDJOURNEY