Читатель, я тебе прямо скажу, что не было, наверное, среди древних народов более воинственного, чем ассирийцы, однако помимо этого они любили и развлекаться. В их календаре было праздников немало, но главным у них почитался Новый год.
В их первой столице, Ашшуре, основанной ещё субареями, когда на среднем Тигре об ассирийцах никто ничего и не слышал, у Ниневийских ворот возвели Новогодний храм. Он был скромный, глинобитный и, скорее, походил на обычную хижину, только может быть больших размеров.
Спустя полторы тысячи лет из Аравии сюда начали проникать семитского происхождения кочевники. Они позже стали себя называть ассирийцами. Эти кочевники оказались не просто неспокойными, а чрезвычайно воинственными. После нескольких развязанных ими войн они прогнали субареев и, захватив город, на месте прежнего, разрушенного глинобитного храма, построили свой.
В последующем он не раз перестраивался, и к XIV веку до новой эры, когда Ассирия резко возвысилась и стала превращаться в грозную империю, этот храм принял законченные формы.
Теперь это было очень красивое, культовое сооружение, бронзовые ворота которого украшались фигурой Верховного бога Ашшура, идущего на битву против богини зла Тиамат.
Каждый из ассирийских царей считал своим долгом украсить этот храм новыми фресками. Территория вокруг него тоже была ухожена и своеобразно озеленена: по приказу Синаххериба, деда нынешнего Великого царя, в каменистом грунте на площади размером в одну сто пятидесятую фарсаха (примерно в 16 тысяч квадратных метров) вырубили ямы и соединили их подземными каналами. Затем всю эту территорию засыпали плодородной землёй и в ямы высадили ровными рядами тысячу саженцев. Причём, были высажены не только тополя, дубы и прочие виды деревьев, произраставших в Ассирии, но и теплолюбивые пальмы, которые росли на Юге Месопотамии, в Вавилонии, и к этим деревьям вода доставлялась по подземным каналам.
Таким же способом озеленили и двор храма, окружённый со всех сторон внушительной колоннадой.
Близ храмового колодца для церемониальных омовений ещё субареями был устроен бассейн. На его наружных стенках изображались боги, окружённые жрецами в необычных рыбьих масках, которые давным-давно никто не использовал. Тела этих жрецов также покрывались рыбьей чешуёй, и это являлось отголосками древнейших субарейских мифов о рыбьем происхождении бога воды Эа, который до прихода в Северную Месопотамию ассирийцев считался в этих краях Верховным богом.
От Эа эстафету принял ассирийский Верховный бог Ашшур, но постепенно он стал отвечать не за живительную влагу, а за войну. Такого уж воинственного склада оказались ассирийцы.
* * *
Новогодний праздник царь Ассирии был обязан встречать в Ашшуре, в который он приезжал за несколько дней до торжественной церемонии. Я уже упоминал, что святилище этого бога стало тем ядром, из которого и выросла первая ассирийская столица на месте субарейского городка.
Отправной точкой этого процесса стал XXIV век до новой эры.
Ашшур располагался на скале, нависавшей над Тигром на западном его берегу. Широкая монументальная лестница с достаточно крутыми ступенями вела на вершину скалы, где разместились несколько дворцов, четыре храма и самая главная святыня Ассирии – храм Верховного бога войны, который изображался в виде бородатого мужа с крыльями за спиной и стрелявшего из лука. Впрочем, когда-то, ещё в V тысячелетии до новой эры, на его месте находилось скромное святилище богини Иштар, которую в те уже отдалённейшие времена называли на субарейско-шумерский лад Инанной.
Наиболее высоким сооружением в Ашшуре являлась башня-зиккурат, главная часть храма, посвящённого Верховному божеству. Поднималась эта башня на семьдесят пять локтей в высоту (почти на 50 метров). К ней примыкала обширная пристройка, протянувшаяся до самого Тигра. Здесь хранились двенадцать священных барок. На них в праздник Нового года переносили статуи ассирийских богов из различных храмов, и затем на украшенных цветами барках боги покидали город и отправлялись на север к Кальхе, Ниневии и к другим местам, где их восторженно встречали и подносили им щедрые дары.
И только к концу праздника эти статуи возвращались в свои святилища.
Двенадцать дней ассирийцы отмечали Новый год. И в эти дни никто из них не работал, а все подданные Великого царя только пировали, приносили жертвы богам, дарили друг другу подарки и ходили в гости.
Повсюду играла музыка, и ассирийцы от мала до велика пели и танцевали. А надо заметить, что они очень любили это делать, и талантливые певцы и музыканты имели у них почёт, ну а лучшие и вовсе сравнивались если не с богами, то с героями, и их чрезвычайно щедро вознаграждали и в буквальном смысле носили на руках.
* * *
Ашшурбанапал находился в городе второй день, когда у него в ашшурской резиденции появилась царица-мать. Она, не считая ступеней, взлетела на второй этаж, где находился Великий царь. Он в этот момент кормил с руки Лилит, свою любимицу, чёрную пантеру, выхоженную им ещё с трёхмесячного возраста, и тут перед ним предстала взволнованная Накия-старшая.
– Что-то случилось? – спросил её Великий царь и подал ремешок стоявшему рядом рабу, чтобы тот отвёл Лилит в другую комнату.
– Ашшур-шаррат плохо… – выпалила Накия-старшая.
Первая супруга Ашшурбанапала одновременно являлась дочерью сестры царицы-матери. Когда-то Синаххериб заполучил Накию-старшую и её младшую сестру в качестве дани в свой гарем, это случилось, когда он осаждал один из взбунтовавшихся в Сирии городов. Более бойкая Накия-старшая сумела из обычной наложницы возвыситься до царицы, а её сестра так и затерялась в толпе одалисок, услаждавших в минуты отдыха Синаххериба.
Сестра Накии-старшей рано ушла из жизни, и после этого её единственная дочь для царицы-матери стала самым родным человеком. Она её опекала и выдала тринадцатилетней девочкой за тогда ещё семнадцатилетнего Ашшурбанапала замуж. Сейчас Великий царь находился в Ашшуре без супруги, он оставил её в Ниневии, так как она была на девятом месяце беременности, и дорога ей была противопоказана, хотя от Ниневии до Ашшура всего-то день пути.
Ашшурбанапал не успел ещё отреагировать на слова царицы-матери, как тут же заявился ещё и главный евнух гарема. Он был тоже взволнован.
– Государь, – главный евнух с тройным подбородком и по-женски писклявым голосом раскраснелся от бега в неудобной длиннополой одежде и, держась за сердце, едва перевёл дух, – ца… ца-а-ари… о-о-о… о-о-ох... о-она…
– Ну, что?! Что она?!
– Она разрешилась… - вымучил из себя главный евнух.
– Ду-урень, да не тяни же ты! – сорвалась на него царица-мать, потерявшая самообладание. Она стояла рядом и от волнения стала необычно бледной. – Что с Ашшур-шаррат, с моей племянницей? У неё всё благополучно?
– С ней всё хорошо, - главный евнух вытер платком, проступивший на лбу пот.
– Кто родился? – задал вопрос уже Ашшурбанапал.
– Сын!
– О-о, боги, о-о, Ашшур Величайший и Иштар, я благодарю вас! Благодарю и тебя Син! И тебя Нинурта! Благодарю всех богов! – воздел к небу руки радостный царь. – Вы милостивы ко мне!
– Поздравляю тебя, дорогой! – обратилась уже к Ашшурбанапалу царица-мать. – У тебя родился от Ашшур-шаррат ещё один сын! Это уже второй твой наследник…
* * *
Ну а теперь пора рассказать кое-что и про Ашшурбанапала. Ведь в моём повествовании он будет самой главной, и по сути ключевой фигурой. Так вот, хотя он и жил давно, почти две тысячи семьсот лет назад, но между прочим о нём нам известно на удивление очень даже много.
Сразу скажу, что он считался неординарной личностью, и по праву его причисляли к самым образованным правителям древности. Рядом с ним навряд-ли тогда кого-то можно было поставить. Но так получилось, разумеется, не само собой.
Всё дело заключалось в его учителях.
А вернее, в одном из его учителей...
***
Для Ашшурбанапала старшим товарищем и непререкаемым авторитетом считался его главный наставник. Я бы это даже так сформулировал: если для нынешнего Великого царя Асархаддон являлся отцом физическим, то Набуахиариба стал для него отцом духовным.
Он очень многое дал своему самому любимому ученику. И следует помнить, что именно с посыла учителя началось восхождение на трон прежде зажатого и до нельзя застенчивого Ашшурбанапала, которого в детстве при дворе и в самой царской семье никто не воспринимал всерьёз.
Казалось, что Ашшурбанапал был не от мира сего. Но ещё с десяти лет он прилежно стал записывать многие изречения учёного. Его мудрые мысли. И не только для потомков, а и для себя. Вот одно из них: «Если будешь топтаться на месте и ничего не захочешь предпринять, то тогда обречёшь себя на неминуемую гибель».
И эти слова Ашшурбанапал помнил, одев на голову царскую тиару. И, разумеется, он сделал соответствующие выводы.
С первых же дней своего правления он задумал провести серию реформ, чтобы устранить накопившиеся недостатки и улучшить управление государством, однако приступить к преобразованиям он сразу не смог.
И я чуть ниже объясню почему.
* * *
Было очевидно, что Ашшурбанапал эти реформы давно обдумывал, и разговоры с учителем только подкрепляли его решимость, однако первые несколько лет его правления были под завязку заполнены военными кампаниями.
Вначале пришлось подавлять восстание в Египте, вспыхнувшее ещё при отце Ашшурбанапала. Именно на пути в Египет, в Северной Сирии, оборвалась жизнь его отца от сердечного приступа, и он не успел вернуть эту страну в лоно империи. А восстали египтяне потому, что в долине Нила объявился кушит Тахарка, провозгласивший себя фараоном. Его эмиссары подговорили выступить против Ассирии подчинявшиеся ей финикийские и филистимские города, а также Иудею, Эдом, Моав и Амон, и спустя некоторое время к ним присоединились греки на Кипре.
Не успел Ашшурбанапал восстановить порядок на Западе, как запахло жареным на восточных рубежах, и вскоре в Южную Месопотамию вторглись эламиты, поддержанные арамейскими и халдейскими князьками, а ещё и кочевавшими поблизости арабами.
Затем, после умиротворения Юга и Востока, начались столкновения на Северной границе, где пришла в движение орда кочевников киммерийцев. Не успели войска империи их отогнать от ассирийской границы, как заполыхало вновь на Ниле. И опять там разожгли пламя кушиты. На этот раз возмутителем спокойствия оказался племянник Тахарки, утвердившийся в Напате.
Танутамон собрал серьёзные силы и вторгся из Нубии в Египет и, пройдя с боями до самой дельты и захватив Мемфис, он провозгласил себя очередным египетским фараоном. Его опять поддержали Тир, Арвад и некоторые другие финикийские и филистимские города, но иудеи не рискнули на этот раз взбунтоваться. И вновь пришлось замирять Запад и прогонять из Египта очередного дерзкого кушита.
Танутамон был разбит и бежал сломя голову за Нильские пороги.
Затем стала нарастать угроза со стороны Мидии и Манны. Они заключили между собой антиассирийский союз. Впрочем, что-либо серьёзного эта враждебная коалиция не успела совершить. Ашшурбанапал натравил на Мидию скифов, у которых в тот момент правил уже не старый одноглазый Ишпакай, а лояльный к ассирийцам его сын Партатуа, женатый на младшей сестре Ашшурбанапала.
Скифы нанесли мидийцам жестокое поражение при Кох и-Руде, ну а в Манне произошёл переворот, её законного царя Ахсери из династии Иранзидов свергли и убили, и власть в ней захватил узурпатор. Ашшурбанапал выиграл войну у Манны и навёл в ней порядок. А затем помог сыну Ахсери вернуть трон. Манна перестала поддерживать Мидию и превратилась в верную союзницу Ассирии.
Так все первые годы своего царствования Ашшурбанапал был вынужден беспрерывно воевать и подавлять восстания в своей обширной державе, и только к 658 году до новой эры, то есть на одиннадцатый год своего правления, он, наконец-то, приступил к давно задуманным реформам.
* * *
Надо полагать, что реформы- это дело чрезвычайно хлопотное. Особенно если они не хаотичные, как иногда бывает, а выверенные. Ну и если загодя их продумали.
Прежде всего, по совету Набуахиарибы, Ашшурбанапал окончательно централизовал и усилил царскую власть. Он довёл её до абсолютной формы. Далее он сменил самых одиозных и нечистых на руку наместников, набравших слишком большую силу, и поставил вместо них таких же, как и великан Бел-Ибни, инородцев или незнатных по происхождению коренных ассирийцев, талантливых и всецело преданных ему, и которые уже успели проявить себя на государственной службе.
Но отныне наместники находились на своих постах не больше двух-трёх лет, и потом их переводили в другую провинцию, а сами провинции, за редким исключением, Ашшурбанапал разукрупнил и вывел из их подчинения некоторые важнейшие приграничные крепости.
А ещё был значительно обновлён так называемый Тайный Царский совет, в который теперь вошли не люди Асархаддона, а наиболее преданные соратники нынешнего Великого царя, причём многие из них являлись выходцами из низших слоёв общества и прежде не занимали каких-либо значимых должностей.
Среди этих выдвиженцев оказалось немало и тех, кто вместе с Ашшурбанапалом занимались у учителя и посещали его лекции или проходили обучение в университете Шадипадума. Все они были сторонниками преобразований, а некоторые ещё и ненавидели зажравшуюся ассирийскую знать, и иной раз заявляли об этом откровенно.
Ашшурбанапал во многом был согласен с мнением этих своих выдвиженцев, и тему с ними эту не раз обсуждал, но он отодвигал родовую знать от рычагов управления постепенно, и делал это крайне осторожно, так как следовало опасаться заговоров с её стороны.
Одновременно с этим реформировалась громоздкая налоговая система, преобразованиям подверглись и разросшийся при Саргонидах двор, и управление на местах, начиная от отдельных городов и заканчивая провинциями. Стали назначаться чиновники с полномочиями контролёров, а также всемерно поощрялись торговля и ремесленное производство, для чего был впервые за несколько десятилетий значительно снижен для купцов и низших слоёв населения налоговый пресс.
* * *
Но особое значение Ашшурбанапал придавал реформе армии. А всё потому, что именно она являлась гарантом существования Ассирии. Без боеспособной армии империя не продержалась бы и дня. Армия была становым хребтом Ассирийской державы.
При Ашшурбанапале ассирийскую армию окончательно перевооружили, и все без исключения её воины получили наступательное оружие из железа, а бронзовыми остались лишь только защитные доспехи.
В колесничих отрядах преобладающими стали тяжёлые повозки и усилилось значение конницы, которая теперь задействовалась не только для разведки и конвоирования пленных. Появились конные полки, причём они иногда состояли полностью из наёмников (из скифов и киммерийцев, лучших наездников того времени).
Помимо этого, реорганизовали разведку и усилена была служба «Глаза и уши царя», которую по-прежнему возглавлял Главный глашатай, однако им уже стал новый человек, энергичный сподвижник Ашшурбанапала. Его звали Ишмидаганом, и он был родом хотя и из знатной семьи, но не из Ниневии, а из Кальхи.
Этот Ишмидаган быстро вошёл в курс дела и развил бурную деятельность. И уже вскоре ему удалось как паутиной накрыть своими людьми не только всю империю, но и сопредельные с нею земли. А ещё Ишмидаган получил право посещать по необходимости Великого царя в любое время суток и сейчас, воспользовавшись этим правом, он заявился с очередным докладом.
***
– Я тебя слушаю, – кивнул головой Ашшурбанапал на приветствие Главного глашатая.
Ашшурбанапал сидел на троне, а у его ног примостилась его любимица Лилит. При виде Главного глашатая чёрная пантера приподняла морду.
Ишмидаган покосился на грозную хищницу, откашлялся и заговорил:
– Государь, спешу доложить... Важные новости! Они пришли с Юго-Востока, из Элама.
– И что там?
– Только сравнительно недавно на крайнем Востоке этого царства, благодаря разумным действиям матери нынешнего царя, были умиротворены персы…А ведь они поднялись поголовно. Их главное племя Пасаргадов, которое возглавляет некий Теисп, восстало, и его поддержали другие девять персидских племён. Они попытались ни много ни мало, а скинуть с себя тяготившую их власть эламитов и создать своё собственное независимое государство, и вот… Элам потрясла новая серьёзная смута. На этот раз в Эламе восстали уже горцы.
– Касситы?..
– Нет-нет. Эту смуту затеяли те горцы, которые обитают южнее… Её начали луллубеи…
- В этом восстании задействованы все луллубейские княжества?
- Да, практически все...
Ашшурбанапал немного задумался, и произнёс:
– Э-э-это хорошо… – Ашшурбанапал погладил по холке пантеру. Та от удовольствия зажмурилась и как обычная домашняя кошка замурлыкала. – Как ты думаешь, Ишмидаган, надолго-ли эта смута отвлечёт от наших границ Теумана? - уточнился Великий царь.
– Я так думаю, государь, если опять не вмешается Шильках, мать нынешнего эламского царя, то восстание разрастётся до нешуточных размеров и накрепко свяжет руки эламитам.
– Значит, надо помешать Шильках. Я жду от тебя предложений.
– Я уже продумал что нам сделать.
– Ну, и-и-и…И что же?
– Следует заслать к луллубеям наших людей, и не лишним будет уже сейчас поставлять им оружие. А ещё не мешало бы намекнуть кое-кому, что Ассирия на их стороне и поддержит это возмущение…
– Всё верно, продолжай так же действовать! – согласился с предложениями Ишмидагана Ашшурбанапал.
Ещё кое-что обсудив Главный глашатай уже собрался покинуть покои Великого царя, как Ашшурбанапал его задержал.
– Э-э-э, постой-ка!
Ишмидаган развернулся.
– Я слушаю, государь! Что-то ещё? Мы по Эламу не договорили?
– Нет, это уже не касается Элама. Теперь я хочу поговорить о другом...
– Я весь во внимании.
– Новый предполагаемый наместник Приморья прибыл в Ниневию?
– Князь Набуэль?
- О-о-он!
- Насколько я знаю, он уже появился в столице. Но только вчера. И приехал под самый вечер. Насколько мне известно, он уезжал в Приморье примерно на месяц, чтобы поддержать семью и возможно проститься с заболевшим отцом.
– Не знал, что у него отец плох… Мда-а-а…А что же с ним?
– По моим сведеньям, он мучился коликами в животе уже второй год и кажется недавно боги его всё-таки прибрали. И князь Набуэль его хоронил.
– А ты сам-то виделся с князем после его возвращения?
Ишмидаган кивнул головой.
– И пообщался?
– Нет, не пришлось, государь. Я видел его только на расстоянии. Но мне доложили, что, когда он был проездом в Вавилоне, его там очень хорошо привечали.
- Мой брат его там привечал?
- Твой сводный брат, государь! В честь него он даже устроил в своём дворце пир.
– Ну, на-а-адо же! – удивился Ашшурбанапал, и тут же он нахмурился. – Хм, а что-то крамольное на этой пирушке происходило?
– Ничего по этому поводу не скажу. Впро-о-чем... тосты поднимались за тебя, государь. Крамолы в их разговорах не установлено. Это я могу утверждать, потому что несколько моих людей там находились неотлучно…
– Что-то ещё ты хочешь сказать?
– Да!
- Говори.
- Слишком уж обхаживали этого князя твой сводный брат и его визирь, государь…И на мой взгляд это подозрительно.
Ашшурбанапал кое-что вспомнил.
– Слу-у-ушай, Ишмидаган, а ведь ты его и до этого же назначения знал? Кажется, об этом ты мне как-то проговорился…
Ишмидаган промолчал.
– И что? –продолжил свой допрос Ашшурбанапал. - Что молчишь? Отвечай!
– Я с ним прежде встречался… – Ишмидаган не стал вдаваться в подробности и рассказывать царю о том, что же его рассорило с Красавчиком. А повод был, и был он что ни на есть серьёзнейший. Да такой, что одно время Ишмидаган даже подумывал нанять наёмных убийц и расправиться с этим юным халдейским выскочкой, но его остановило то, что на тот момент Набуэль уже попал под покровительство Накии-старшей и стал её любимчиком. А идти наперекор царице-матери было себе дороже.
Ашшурбанапал был настойчив:
– Хорошо, так как ты оцениваешь этого князя? – спросил прямо Главного глашатая Великий царь, и ещё пристальнее посмотрел на Ишмидагана, кажется что-то почувствовав.
Ишмидаган немного замялся, но, наконец-то, решился и выдавил из себя:
– Государь, могу я дать совет?
И после того, как Ашшурбанапал кивнул головой, Главный глашатай уже более уверенно продолжил:
- Я бы предложил тебе не торопиться с назначением этого князя наместником такой удалённой области, какой является Приморье.
– Ты считаешь?
– Да, государь.
– Ну и объясни, почему? А-а-а... а мне вот, кажется, он достоин должности, которой я намерен его наделить…Хо-о-отя… он, конечно же, и молод. Слишком. Ему всего-то двадцать! И он никем прежде не командовал... Однако не стану скрывать, а за него меня попросили.
Ишмидагану было известно, кто же старался продвигать Красавчика, однако он всё-таки пересилил свои опасения и осмелился возразить:
– Государь, князь этот, на мой взгляд… не будет надёжен.
– Так что, ты в его преданности сомневаешься?..
– Сомневаюсь. И... и потом…я считаю... я вот думаю, что он слишком уж... скажу прямо, он скользкий малый.
Ишмидаган заколебался, продолжать ли ему в том же духе. Явно идти наперекор Накии он тоже не горел желанием, и потому на полуслове осёкся. Вообще, продолжать эту тему, как я уже отмечал, было опасно. Это было равносильно поссориться с царицей-матерью. То есть, это тоже самое, что насмелится и подёргать за усы льва… Нрав Накии-старшей был известен. Её при Ниневийском дворе все без исключения панически боялись.
– Ско-о-ользок, говоришь? Хи-и-итёр? – переспросил задумчиво и как-то неопределённо Ашшурбанапал.
Ишмидаган согласно поддакнул.
– Э-э, а ну-ка, ну-ка, поясни мне свои последние слова! – потребовал разъяснений неудовлетворённый ответом Ишмидагана Ашшурбанапал. - Что ты имел ввиду?
– Не спорю, – тщательно подбирая дальнейшие свои доводы, продолжил Главный над всеми шпионами, – он, конечно же, весельчак, его… при дворе любят… и, прежде всего, его обожают женщины. Да, признаюсь, они все сходят по нему с ума и, причём, не только за его привлекательный облик, но и за его легкий нрав, однако он… Он, при этом, сам себе на уме, и на самом-то деле никто не знает до конца, чего от этого юнца можно ожидать. И потом… я больше чем уверен, что он не такой уж и покладистый, и сговорчивый, каким кажется…Я считаю, что с ним обязательно следует ухо держать востро... Ну то есть, быть с ним осторожным!
Ашшурбанапал хмыкнул, но не стал продолжать эту тему и отпустил Главного глашатая.
Впрочем, некоторый осадок после этого разговора у Ашшурбанапала всё-таки остался.
***
Лишь только удалился Главный глашатай, как появилась новая фаворитка Великого царя.
Ашшурбанапал тут же вызвал раба и тот увёл Лилит, которую лидийка откровенно побаивалась.
Царь в последнее время редко виделся с новой своей фавориткой и потому чувствовал некоторую вину перед ней. Ведь она могла подумать, что он к ней охладел.
Он искренне обрадовался, увидев её.
Ашшурбанапал встал с трона и сделал несколько шагов навстречу златокудрой лидийке. Она склонилась перед ним почтительно на одно колено. "Какая же она милая! - подумал про себя Ашшурбанапал. - И глаз от неё не оторвёшь!" Он тут же поднял её и, не удержавшись, поцеловал, а затем нежно провёл рукой по её подбородку и погладил по щеке.
– А я по тебе соскучился! Но что это у тебя усталый вид? И глаза? Плохо спалось? – спросил с неподдельным участием Ашшурбанапал.
– Ты угадал, государь, я мало спала, – подтвердила лидийка.
– А что так? Что-то тебя встревожило? – попытался заглянуть Аматтеи в её большие и необычно зеленоватого оттенка глаза Великий царь.
– Да нет, ничего. Я просто увлеклась чтением, государь, - ответила лидийка.
– Ты долго так читала? Что, до самого утра?
– Почти что, государь.
- И что ты читала?
- Одну очень старую престарую книгу, которая имеется в библиотеке моего отчима. Эта книга про царство хеттов. Ты, наверное, что-то слышал про этот древний народ? И про созданное ими царство!
– Надо же! А я и не знал, что тебя заинтересуют эти самые хетты? О них мало кто помнит сейчас. Их уже давно нет. Но я, конечно же, про них тоже достаточно много читал. Я знаю, что когда-то этот народ был могущественным.
– Согласна! Хетты давным-давно жили по соседству с нами, лидийцами, – стала пояснять Аматтея. – У них было обширное царство. Пожалуй, самое сильное когда-то! Я не раз посещала их заброшенные ныне города, в том числе и их столицу Хатуссу. А также посещала города Канес и Тиану, которые хоть и в упадке, но до сих пор существуют. Я даже несколько своих стихов посвятила этому уже исчезнувшему народу и их царству. Со временем любая слава превращается в ничто...В тлен!
– Я помню эти стихи. Ну и что ты про хеттов на этот раз вычитала?
– Про то, как один из хеттских царей, который жил более девяти веков назад и которого звали Мурсили, ну тот ещё, которого обуяла безмерная гордыня, захватил великий город Вавилон и не оставил от него камня на камне. А потом я отложила книгу и надумала кое-что сама написать. Я дописывала одно своё неоконченное стихотворение. Но последние строчки его мне долго не удавались. Я никак не могла подобрать удачную рифму. И только к утру я это стихотворение сумела закончить.
– Покажешь?
– Конечно! А-а! Да что я всё о своём? Мы с тобой не виделись неделю, государь, – Аматтея грустно улыбнулась, – ты был занят очень важными государственными делами, и я получается никак не могла с тобой повидаться и тебя поздравить… Вот и захотела это сделать. Может, я не вовремя? Если так, то ты скажи…
– Нет-нет!
– Ну тогда я хочу тебя, мой господин, от всей души… поздравить…
– С чем?
– Ну как же?! – искренне удивилась златокудрая лидийка. – У тебя же родился ещё один сын! Поздравляю тебя с его рождением! У тебя ещё один наследник!
– А-а-а… Ты про это? Спасибо.
Особой радости в голосе Аматтеи Ашшурбанапал не заметил и переспросил:
– Тебя всё-таки что-то печалит? Или это сказывается усталость? От бессонной ночи…
– Не обращай внимания на меня, государь.
Лидийка рассеянно улыбнулась. Она явно была не в настроении.
Появился секретарь Великого царя долговязый Азимильк. Он был не только высок, но ещё и отличался чрезмерной и почти что болезненной худобой. Прямо какой-то ходячий скелет. И уже седьмой год он исполнял обязанности царского секретаря и потому был вышколен.
Азимильк прокрался тенью и деликатно откашлялся:
– Государь, извини… Встречи с тобой дожидается халдей Набуэль. Он только что прибыл в Северный дворец.
Ашшурбанапал хотел сказать, чтобы князь подождал, но лидийка засобиралась к себе, и Великий царь её придержал:
– Подожди-ка, не уходи! – Ашшурбанапал кое-что задумал.
– Я не хочу тебе мешать, – ответила Ашшурбанапалу Аматтея. – У тебя же государственные дела…
– Ты мне не можешь помешать сейчас. Кстати, мне кажется, что тебе будет любопытно посмотреть на этого князя. И знаешь, почему?
– Поясни, государь? – Аматтея ещё не поняла того, что же задумал Ашшурбанапал.
– Да потому, что он не обычный князь! Ты знаешь, что этот юный князь ещё и поёт. Он это часто делает, и делает это превосходно, – ответил ей Великий царь, – и, как мне передают, он обожает исполнять песни, написанные именно на твои стихи. Представляешь, он знает их. Знает почти все! И даже на некоторые уже пробовал сочинять свои мелодии! Ты ведь слышала?
– Да, я кое-что слышала об этом юноше. Только вот не скажу, что со всеми сочинёнными им песнями знакома.
– Ну и как его песни тебе?
– Те что я слышала... Они мне понравились.
Ашшурбанапал распорядился, чтобы предполагаемого нового наместника Приморья пропустили в покои.
***
Вскоре Красавчик появился перед Великим царём.
Халдей учтиво поприветствовал Ашшурбанапала и только искоса взглянул на лидийку, которая скромно отошла в сторону и встала за спинку трона и сейчас находилась в его тени. К тому же, Аматтея частично прикрыла лицо.
Ашшурбанапал благосклонно принял приветствие предполагаемого нового назначенца и произнёс:
– Князь, я узнал кое-что про твоего родителя… Я тебе соболезную. Оказывается, он у тебя недавно скончался… А скажи-ка мне, что случилось с ним? Отчего он ушёл в царство теней?
– Спасибо, государь, за соболезнование, - лицо Набуэля, с правильными и тонкими чертами, сейчас стало опечаленным. - Отец сильно хворал. У него было не всё в порядке с желудком. И не только с ним. У него были колики… и он не мог в последние дни принимать пищу. Врачи ничем не смогли ему помочь. И-и… – князь с горечью вздохнул и развёл руками. – Произошло неизбежное…Боги его забрали. Он отправился в Иркаллу. И мне пришлось отца хоронить.
– Да-а-а, все мы во власти высших сил. Боги всесильны! И они, по своему усмотрению, распоряжаются нашими судьбами, – произнёс Ашшурбанапал, и чтобы порадовать свою фаворитку, он задал князю совершенно неожиданный в данном случае вопрос:
– Князь, а знаешь что, говорят, что ты обладаешь разнообразными способностями?
Юноша по прозвищу Красавчик учтиво приложил ладонь к груди:
– Ты о чём, государь? Поясни? Я не понял.
– Да-а, ла-а-адно, ну не скромничай! Я спрашиваю о тех самых твоих способностях, про которые не только я уже наслышан. А вся Ниневия о них говорит!
– Ну, что ж, об этом люди, наверное, действительно говорят, – Набуэль так ещё до конца и не понял, к чему клонил Ашшурбанапал.
– И ты не будешь мои слова оспаривать?
– Не собираюсь, государь.
– Ну, да, а вот ещё в Ниневии говорят, – продолжил Ашшурбанапал, – что ты с самой юности поёшь. И увлекаешься поэзией. И знаешь эту самую поэзию, как никто другой при дворе…
– Не буду отнекиваться, но я это тоже могу подтвердить! Многие стихи я декламирую теперь даже наизусть! У меня цепкая память, и особенно на хорошие стихи, – ответил князь.
– А любопытно, от чего у тебя проявилась склонность к поэзии? Она от отца?
- Да! Мой отец по молодости увлекался музыкой. Он любил играть на арфе и сиринге (ассирийской свирели). А ещё он тоже пробовал себя в стихосложении. Ну и я от него этим заразился. Я тоже пробую писать...
– Во-о-от как?! Получается, тебя приучили к поэзии не где-нибудь, а в твоей семье? И с самого раннего возраста. Похвально...очень даже похвально...
- У отца ещё было много книг. Он собрал из них целую библиотеку, - произнёс Красавчик.
– Что же, получается, он у тебя был не только человеком на государственной службе? И даже одно время наместником, назначенным в одну из провинций при моём отце...
– Вот именно, он ещё был и книгочеем. Причём, заядлым! Мой отец собирал книги всю жизнь. И, в итоге, он собрал внушительную их коллекцию. В полторы тысячи табличек и папирусов! Написанных и на аккадском, и на арамейском. И даже на почти позабытом ныне шумерском! А на шумерском он тоже умел читать. И на нём он писал. Ни у кого больше нет такой библиотеки в Приморье, да и на всём Юге Месопотамии.
– О-о! Конечно, это очень похвально! Я люблю людей такого склада. Редкого в наши дни... Я и сам такой! - произнёс одобрительно Великий царь. - А тогда скажи-ка мне, ты должен знать: кто на сегодняшний день лучший из поэтов в Ассирии?
– Я бы выделил одно имя, но это, государь, всё же не ассириец! - И халдей вновь приложил ладонь к груди и повторно поклонился.
Красавчик был обходителен и чрезвычайно учтив. И надо отдать ему должное, не смотря на свои годы он был не только не по возрасту рассудителен, но умел преподнести себя. Да, он нравился, причём не только матронам в годах или незамужним молодкам, усиленно искавших себе женихов. Он весь просто излучал обаяние.
Ашшурбанапал намеренно повторил свой вопрос:
– Так всё же скажи, кого ты сейчас выделяешь среди нынешних поэтов, князь? Известно же, что ты прекрасно поёшь и являешься ценителем поэзии. Твоими способностями восторгаются. И многие признают твой утончённый вкус! Об этом буквально на днях мне говорила не кто-нибудь, а сама Накия, царица-мать. Вот и я бы хотел выслушать твоё мнение в этом вопросе!
– Государь, если это тебя заинтересовало...
- Да, я хотел бы узнать твоё мнение! – подтвердил Ашшурбанапал.
- То тогда я скажу, что совсем недавно для себя открыл новое имя… а точнее познакомился с творчеством одного поэта. Очень хорошего. Но это… э-это, государь, не мужчина. Это - поэтесса.
– Ну, на-адо же?! И кто это? - деланно удивился Ашшурбанапал.
– Она не ассирийка, и не халдейка, но её стихи совершенны! И они очень созвучны с моей душой! О-о, они выше тысячи похвал! Гораздо выше!
– Так как же её звать? Если это не ассирийка, то может быть гречанка? Известно же, что представители именно этого народа, обитающего где-то далеко на Западе, где заходит солнце, более всего склонны к сочинению стихов. Говорят, что поэтов больше всего рождается у этих греков. И-или это ещё кто-то? Ну… говори же, как её зовут?! – проявил нетерпение Ашшурбанапал.
– Зо-овут её… Её зовут Аматтеей, государь, – выдохнул наконец-то юноша.
Ашшурбанапал лукаво и одновременно торжествующе покосился на лидийку, которая уже более пристально взглянула на смазливого халдея, услышав из его уст своё имя.
Ашшурбанапалу удалось отвлечь любимую от печальных мыслей по поводу его второго сына, родившегося от законной старшей супруги, и Великий царь намеренно продолжил начатую им тему:
– А не хочешь ли ты, князь, увидеть ту, кем ты так в последнее время восхищаешься?
– А что, это возможно? – удивился халдей. - Не скрою, я очень бы этого хотел, государь. О знакомстве с ней я мечтаю! Ведь я, повторюсь, безмерно восхищаюсь этой поэтессой! Я считаю, что она лучше всех сейчас пишет! У меня не хватит слов, чтобы выразить свой восторг... Восторг от её стихов! А её «Соловей на ветке» – так я вообще считаю, что это что-то… недосягаемое! Это- шедевр! Самый настоящий! Я преклоняюсь перед её творчеством! Оно такое… та-акое искреннее… тонкое... и...душевное! О-оно… Да что я говорю? Разве я могу все свои впечатления передать словами? У меня не хватит на это никаких слов! – взволнованно сбился на длиннющий монолог юноша.
– Tы можешь прямо сейчас выразить ей всё своё восхищение, – перебил разговорившегося Красавчика Великий царь и кивнул головой на лидийку, стоявшую скромно за троном. – Выйди к нам, Аматтея! Не стесняйся! Покажись...
Лидийка вышла из тени и открыла своё лицо.
- Во-от, перед тобой стоит она…- произнёс Ашшурбанапал.
– О-о-она?! Это та самая... та самая... Это - А-а-аматтея?! Это… о-она, значит?! – округлил глаза юный халдейский князь.
– Да, она! Дорогая, познакомься…- продолжил Ашшурбанапал, - Это- один из твоих восторженных почитателей. Впрочем, ты уже всё слышала, что он говорил о тебе, и о твоём творчестве.
Аматтея немного застеснялась и промолчала.
А вот Набуэль...
Юный князь несколько неуклюже обернулся к Аматтеи и… И их глаза встретились.
Взгляд больших зеленоватых глаз златокудрой лидийки буквально обжог Набуэля. Князю показалось, что у него закружилась голова. Ему стало трудно дышать. У него перехватило дыхание.
Он тут же не упал, нет, нет, не упал, а скорее рухнул перед девушкой, рухнул на колени. И рухнул не на одно, а на оба колена. И тут же он воздел руки к зеленоглазой красавице лидийке, как к какой-то небожительнице.
– О-о! Если мне позволит, государь… Государь, извини, но я не могу удержаться на ногах. Я же... потрясён! Я ослеплён! Я… этой девушкой…я ею сражён! Наповал! Я готов всю жизнь стоять перед ней вот так, как сейчас! Ты – величайший государь, кто с этим вздумает в здравом уме спорить, ну а рядом… рядом с тобой – прекраснейшая дева! И, к тому же, она не просто прекраснейшая обликом, а она… богиня! А богиня потому, что… самая талантливая и самая великая из всех поэтов нашего времени! Её песни теперь исполняются на пирах и праздниках по всей твоей обширной державе! И, наконец-то, я её смог лицезреть. Я увидел её! Воочию! И признаюсь, государь, это была моя мечта!
Хотя то, что сейчас происходило, и выглядело со стороны несколько театрально, но в проявлении своих чувств юный халдейский князь по прозвищу Красавчик на самом деле был более чем искренен. Просто он иногда чрезмерно эмоционально выражал свои чувства.
Особенно тогда, когда они его уж совсем переполняли.
А это как раз и был тот самый случай.
(Продолжение следует)
Сайт автора: vbartash.kz
Одноклассники автора: ok.ru/...443
