Владимир Целуйко
Когда произошла авария, я проживал в Брагинском районе, был главным агрономом в элитном семеноводческом совхозе, выращивал овощи, кормовую свеклу на семена. Многие наши ребята из деревни работали на станции.
В день катастрофы они сразу сказали: жить здесь теперь нельзя. Первые два дня, в субботу-воскресенье, ничего не чувствовалось. А в понедельник, когда ветер в нашу сторону подул, стало резко сушить губы, язык. Вода не помогала. Попил – на 5 минут хватает, затем опять сушит. Тогда дана была установка сверху – принимать йод с горючим, на 100 г по три капли йода, чтобы щитовидку защитить. Выпьешь – пару часиков не сушит. Но детям такого ведь не дашь. А у меня на тот момент двое сыновей было. Я на работе в конторе сидел, а напротив – садик. Смотрю, дети мои в песке играются, пока вся эта радиация в воздухе витает.
Первыми выселяли тех, кто ближе других к станции жил. А нам тем временем пришла телефонограмма, команда сверху: пооткрывать шлюзы, откинуть воду с каналов местной речки. Мы поехали за Березинец, который выселили (а ведь он дальше даже), предварительно надели противогазы. Поднимаем шлюз. Жарища – тучи ни одной. Я в противогазе уже задыхался. Снимаю, а вокруг стоит запах сероводорода. Там буквально километров 12 до станции было. И мы, мокрые от жары, высохли в минуту.
Первые автобусы для эвакуации за нами прислали 4 мая. Сказали ничего с собой не брать, только документы: мол, через 2 недели вернетесь назад. Люди покидали все, уехали и никогда уже туда не вернулись. Механизаторы, которые работали с нами, пахали весной, осенью умерли. Те, кто выжил, не избежали проблем со здоровьем.
Сегодня даже деревень тех нет. Савичи, где я жил, были на 500 дворов, а теперь они почти полностью закопаны. Мне говорили, что и мой дом закопали. Только в этом году на Радуницу я съездил туда посмотреть: стоит, а школа напротив – руины.
