- Весь Ист-Энд залило огнём и отравляющим газом, сколько народу там погибло – вообразить страшно! Когда разбирали разбитые дома – трупы, которые вытаскивали из-под завалов, выкладывали на мостовой рядами, и брезентов, чтобы из прикрыть, не хватало. Вы знаете, парни, я не из тех слабаков, кому дурно становится от одного вида крови, но тут и меня проняло…
Говорил матрос с линкора «Нельсон» - он три дня назад отшвартовался в Портсмуте, и команда навёрстывала долгие месяцы похода в первой попавшейся таверне. Чего-чего, а питейных заведений здесь было в достатке.
Тела – обугленные, скрюченные, изъеденные какой-то дрянью, глаза у каждого второго вытекли. Один – вот ей богу, не вру! – сам себе рот руками разорвал, наверное, вдохнуть хотел – да так и помер, бедолага. Я был в Лондоне в пятнадцатом, когда боши в первый раз бомбили город со своих цеппелинов - тогда тоже были пожары, и убитых немало, но до того ужаса, что вчера творился далеко…
- Оно всегда так бывает: районы, где живут бедняки, никто защищать не хочет. – поддакнул товарищу претти-офицер, низкорослый, чернявый, с рваным ухом. - Небось, на Сити ничего не упало!
Обсуждали последние, самые важные события -бомбардировку Лондона воздушной армадой синекожих чужаков. Это была уже третий подобный налёт за прошедший месяц, и дым от горящей столицы, подхваченный северо-восточным ветром, плотным одеялом накрыл Портсмут – так, что силуэты дредноутов, стоящих у входа на внутренний рейд, едва угадывались сквозь серую пелену.
- Упало и на Сити, правда, поменьше. – возразил товарищу матрос. Он, единственный из посетителей таверны, был во время налёта в Лондоне и сейчас по десятому разу пересказывал то, что там видел. – Пикадилли наполовину выгорела, в Вестминстере, и то были пожары. Зато лётчики молодцы - один из дирижаблей чужаков сбили, в Темзу рухнул, прямо на моих глазах! А когда падал, так и не загорелся, зараза! А ведь мне приходилось видеть, как один германский цеппелин сбили, так пламя было такое, что пол-неба полыхало!
- Это у них не цеппелины. – глубокомысленно заметил другой матрос рыжеволосый и веснушчатый. Его бескозырка, на которой едва различалось название корабля, «Лизард», лежала рядом на столешнице, и кончики ленточки отмокали в большой луже портера. - Это у бошей цеппелины, а эти другие. Оттого, наверное, и не горят.
- У нас рассказывали, что боши на нас эту погань и наслали на нас… проворчал уоррент-офицер с нашивками механика, тоже с «Нельсона».
- Бошей они точно так же бомбят. – помотал головой «лизардовец». – Я сам видел, у Дарданелл, как они цельный крейсер кайзера на дно отправили. Там, правда, дирижабль был другой – ярко-красный, и пылью исходил, едкой. Она, эта пыль, крейсер-то и сожрала, прежде чем кто-то за борт успелл выкинуться…
- Красный, говоришь, и с пылью? – переспросил механик. – Не слышал я о таких, вот хоть убей! – может, ты всё врёшь?
Сказано было обидно, даже насмешливо, но рыжий на это внимания не обратил – сунул веснушчатый нос в большую оловянную кружку с портером и принялся шумно хлебать. Уоррент-офицер с сожалением покосился на него, несколько раз сжал и разжал огромные кулачищи – он явно рассчитывал на более интересное завершение дискуссии.
- Наш лейтенант говорил, что у них внутри не водород, который горит и взрывается, а какой-то другой газ. Он, зараза, не горит, оттого их и сбить так трудно.
- А ещё летают они очень высоко. – сказал матрос, тот, что побывал в Лондоне. - А крылатые твари там, на высоте, отцепляются, пикируют и ну огнём город поливать! Шустрые такие, быстрые, не догонишь… Я видел, как они с нашими «Сопвичами» дрались – так не поверите, когда за такой погонятся - прямо в полёте, на месте зависает, перекувыркивается и навстречу палит!
- Зато пулемёты у наших куда убойнее. – икнул рыжий. - Стоит только попасть – враз этих гадин в клочья рвёт!
- Что да, то да. – согласился комендор с «Нельсона». – А вообще-то, большие дирижабли до Лондона даже не долетают, а крылатых тварей заранее сбрасывают, миль за полсотни. Тот, которого над Темзой завалили – тот поменьше был, вроде как разведчик. А город твари да стрекозы атакуют, и немногие, скажу я тебе, назад возвращаются, потому как наши истребители тоже не дремлют!
- А им это побоку. – буркнул рыжеволосый тип с нашивками сигнальщика на рукаве. Они у себя на дирижаблях новые выращивают, все об этом знают. Два десятка в бой пошлют – а у самих на борту новые вылупляются, да так быстро, что не успеют уцелевшие из боя вернуться, как уже новые готовы!
- А пилоты? – спросил механик.
- А пилоты вовсе не нужны. У стрекоз ихних мозгов хоть и мало, а чтобы подлететь к городу и сбросить людям на головы какую-нибудь дрянь, хватает, и даже с избытком. Ну и на то, чтобы о наших истребителей отбиваться – жить-то все хотят, даже стрекозы эти поганые…
- А вот теперь ты врёшь! – рыжий сигнальщик с размаху заехал кружкой по столешнице. Будь она глиняной – наверняка разлетелась бы в мелкие осколки, но оловянная посудина выдержала – наоборот, на доске осталась глубокая вмятина. – Врёшь ты, не будь я Томми Грандерс, раздери меня черти! Есть на них пилоты – синекожие, остроухие и зубы, как у акул, треугольные! Я сам одного такого из воды вытаскивал, дохлого!
- Значит, я вру? – уоррент с «Нельсона» выкарабкался из-за стола, попутно едва не опрокинув скамью, и встал, уперев огромные волосатые кулаки в бока. Его собутыльники уважительно расступились – со стороны казалось, что посреди тесного, насквозь провонявшего табаком и скверным пивом зала таверны воздвиглась башня никак не ниже лондонского Биг Бена. – А ну повтори, сукин сын, коли посмеешь!
Рыжий вместо ответа швырнул в визави кружку, и возьми он прицел чуть повернее – наверняка расквасил бы тому физиономию. А так – грозный снаряд пролетел мимо уха механика и со звоном вынес маленькое, почти непрозрачное от пыли и следов мух окно.
- Наших бьют! – заорал молчавший до сих пор матрос, судя по надписи на бескозырке, тянущий лямку на том же, что и рыжий, эсминце Его Величества «Лизард». Он подхватил лавку, с натугой размахнулся и снёс на пол сразу двоих «нельсоновцев», спешивших на помощь своему уорренту. Через несколько секунд таверна «Рунду́к Дэ́ви Джо́нса»[1], что стоит на самой границе припортового квартала и доков, ходила ходуном от великолепной драки, в которой участвовало не меньше трёх десятков матросов, претти- и уоррент-офицеров Королевского Флота.
Дэйли Мэйл», …марта 1918 г.
«Могли ли мы два месяца назад хотя бы помыслить о том, что будем жалеть о временах, когда на Лондон падали «всего лишь» бомбы с кайзеровских цеппелинов и тяжёлых многомоторных бомбовозов? И, тем не менее – именно такие разговоры слышал наш репортёр сегодня на обугленных, закопченных руинах того, что ещё вчера было лондонским районом Ист-Сайд. Сбылись самые страшные из предсказаний писателя-фантаста Герберта Уэллса – и не просто сбылись, а многократно превзойдены по части ужасов, кошмаров и безнадёжности. Честное слово, уж лучше марсианские треножники с запертыми в них осьминогами-кровососами, поражающими доблестных стрелков и пушкарей британской армии тепловым лучом – чем та напасть, что внезапно обрушилась на нас с небес.
На этот раз не было вонзающихся в землю стальных цилиндров – неведомый враг явился на армадах воздушных кораблей, неуязвимых для огня, как уязвимы были для него кайзеровские цеппелины. Этот новый враг обрушивает на нас жидкий огонь, по сравнению с которым огнемёты, наводившие ужас на солдат в окопах Соммы и Вердена – не более, чем карманные зажигалки, а от ядовитого газа, умертвившего за считанные секунды тысячи лондонцев, не спасают самые совершенные противогазы. Наш враг бросает в бой не треножники, а невиданные доселе летательные аппараты-махолёты, подобно гигантским доисторическим стрекозам-меганеврам, останки которых были обнаружены в конце прошлого века во Франции. Причём аппараты эти не механические, приводимые в движение газолиновым, электрическим или каким-то другом видом двигателя – а полу- или полностью живым, только приспособленным для военных целей. Когда-то в глубокой древности люди приспособили для нужд войны лошадей и слонов – но хозяева боевых «меганевр» пошли гораздо дальше. Они просто вывели для нужд войны подходящие породы боевых стрекоз, как поступили когда-то люди с лошадьми, но срастили живую плоть насекомых с механизмами, действующими на незнакомых нашей науке принципах. Это можно утверждать с полной уверенностью, поскольку в распоряжении наших учёных имеются останки нескольких «меганевр», сбитых доблестными пилотами Королевского Воздушного корпуса над Лондоном.
По заданию редакции наш корреспондент связался с одним из учёных палеонтологов, составивших описание этих доисторических созданий, и тот высказал мысль, что именно допотопные меганевры являются своего рода далёкими предками болевых летательных аппаратов пришельцев. Из этого, между прочим, следует пугающая, но, увы, правдоподобный вывод: чужаки, с которыми мы ведём войну, вовсе не пришельцы с другой планеты, с Марса или, скажем, Сатурна. Нет, это представители какой-то древнейшей, допотопной цивилизации, многие тысячелетия скрывавшейся от нас, людей – и вот теперь предъявившей права на всю планету. Выходит, права была известная оккультистка мадам Блаватская, рассуждавшая в своих трудах о допотопных цивилизациях Атлантиды, Лемурии и Гипербореи? И это с их потомками мы ведём сейчас битву – увы, с каждым днём представляющуюся всё более и более безнадёжной? Но и это неудивительно, ведь если чужаки не прилетели к нам из-за грани небес, а всегда жили рядом с нами, то они, вероятно, сумели хорошенько подготовиться, прежде, чем решиться на полномасштабное вторжение? И это может оказаться скверной новостью для тех, кто уповает на нечто вроде заразной болезни, истребившей уэлссовских марсиан. Ведь если синелицые захватчики такие же коренные жители Земли, как и мы, к тому же, вступившие на путь цивилизационного развития много сотен тысяч лет назад – то уж, наверное, они знают, как справляться с земными болезнями? И тогда наша единственная надежда - в доблести наших воинов, лётчиков, моряков и пехотинцев, истекающих кровью в противостоянии с неведомым врагом. А так же – в робкую, почти иллюзорную надежду на то, что правительства стран, ещё вчера противостоящих друг другу на театрах Великой Войны, смогут отодвинуть в сторону прежние разногласия и совместно выступить против смертельной угрозы, нависшей над всем человечеством…»
***
«Привет, дружище! Прости, что так долго не писал. Мы всё ожидали, когда же нашу Четвёртую Бомбардировочную группу перебросят из Бувельёра – это в Эльзасе, где мы раньше базировались – куда-нибудь под Париж, чтобы защищать столицу от налётов синелицых пришельцев. До сих пор мы пытались наносить удары по их воздушным армадам на подходе, до того, как они успевали выбросить рои своих крылатых бомб и насекомоподобных летающих машин. Наши «Сопвичи» оказались в этом деле довольно эффективными – мы набираем максимальную высоту, когда моторы уже еле тянут, и атакуем нелюдей бомбами сверху.
Такую же тактику мы использовали когда-то и против германских цеппелинов; но здесь это чуть ли не единственное достаточно действенное средство, кроме, разве что, осколочных и шрапнельных снарядов калибра не меньше семи с половиной сантиметров – а такие пушки на самолёт не воткнёшь. Наши пулемёты и даже противоаэростатные зажигательные ракеты против чужаков бесполезны – чего не скажешь об из «меганеврах» и «драконах» - так с лёгкой руки журналистов называют лёгкие и тяжёлые истребители чужаков. После первой же воздушной схватки мы убедились, что отправить их в последний полёт к земле можно всего двумя-тремя пулями; их же собственное оружие, предназначенное для воздушного боя, мало куда годится - так что хотя бы здесь у нас имеется некоторое преимущество. Чего, увы, не скажешь про ракеты, начинённые той же воспламеняющейся пакостью, которой нелюди регулярно заливают наши города.
Эти снаряды имеют свойство взрываться в воздухе, когда пролетают вблизи цели –словно чуют её присутствие! – и разбрызгивают свою начинку на много метров вокруг. Стоит хотя бы нескольким каплям этой липкой гадости попасть на полотняную обшивку - всё, спасение только одно: поскорее снижаться и плюхаться куда попало, моля Матерб Божью, чтобы аппарат не сгорел раньше, чем ты успеешь это сделать, поскольку сбить это пламя невозможно никакими средствами. Со мной такое происходило дважды; в первый раз я отделался пустяковым ожогом левой руки, а вот после второго на неделю угодил в госпиталь. Моему же стрелку-бомбардиру повезло меньше – огненные брызги попали ему на грудь, пытаясь стащить охваченную огнём куртку, он размазал липкую пылающую дрянь по лицу и голове… к счастью, бедняга успел вытащить из кармана «браунинг» и избавить себя от страданий.
Не раз и не два мне случалось вступать в «собачьи схватки» с летучими тварями вместе с кайзеровскими истребителями – вот уж никогда не подумал бы, что такое может случиться! Должен сказать, что эти парни, даром что боши, и сидру предпочитают пиво, дерутся храбро, умело и себя не жалеют – впрочем, нам ли с тобой этого не знать!
Об одном я не устаю благодарить Создателя: что ни разу не пришлось нам встретиться с «алым дирижаблем». Многие здесь считают его мифом, легендой – но только не я. Именно этот таинственный боевой механизм – или организм, поскольку «меганевры» с «драконами» уж точно полу-живые – погубил майора Роккара, а так же стал, хотя и не напрямую, причиной смерти другого нашего с тобой доброго друга, Анри де Россиньяка. Да, он пережил встречу с алым летучим ужасом – но впоследствии его разум был совершенно разрушен кошмарными воспоминаниями об этом происшествии что, как тебе известно, закончилось… так, как это закончилось. Капеллан нашей авиагруппы поначалу отказывался возносить молитвы за душу самоубийцы Но после того, как я спросил – а откажет ли он в благословении и Полю, моему бомбардиру, выбравшему пулю в висок вместо того, чтобы заживо превратиться в обугленную головешку, изменил своё мнение. Не сделай он этого – честное слово, дал бы в рожу, и плевать, что духовное лицо, пусть хоть под арест сажают, хоть переводят в пехоту. Только ведь никто меня туда не переведёт – сейчас у «Ля Белль Франс»! опытные пилоты все наперечёт, так что у меня, пожалуй, ещё будет шанс сгореть в своём «Сопвиче» где-нибудь над Монмартром.
Но довольно о грустном. Слыхал, ты тоже переводишься к нам? Надеюсь, костлявая пока повременит, момента, и мы с тобой закатим на Пляс-Пигаль грандиозную попойку. Благо, рестораны все работают, музыка в кабаре играет даже во время налётов нелюдей, а в одном кафе, которое я знаю с давних пор, можно взять из-под полы настоящий абсент. Это Париж, дружище, и пока двум друзьям найдётся, где пропустить здесь по паре стаканчиков крепкого – честное слово, ещё не всё потеряно!
Твой добрый друг
капитан Жиль-Мишель Беннан.
…марта 1918г, близ Парижа.»
Конец первой части
[1] (брит. морской жаргон) – идиома, обозначающая могилу моряка или, как вариант, морскую пучину. Дэви Джонс – дьявол.