Фантастика.
Планета « Рутас» и сейчас видна в созвездии Скорпиона, если навести не неё мощный телескоп. Но учённые не считают её перспективной для исследований, потому что Рутас, по их мнению, мёртвая звезда.
Астрономы правы. Прошли тысячи лет с тех пор, как планета Рутас превратилась в безжизненную пустыню.… Но она была красивой. По голубому небу спешили облака. Вечнозеленые леса шумели в предгорьях и в долинах. Тихие чистые реки орошали поля и давали жителям пищу. На спокойных излучинах рек стояли города, чистые и уютные. Они и сейчас стоят, но мёртвые.
А случилось это потому, что люди увлеклись строительством химических предприятий. Владелец их - Нод Ботлз. Он родился в маленьком городке « Хеленвальд» в семье предпринимателя Даума Ботлза. Даум с помощью уловок и махинаций, смахивающих на авантюризм и запугивание конкурентов, смог прибрать к рукам всю химическую промышленность Планеты Рутас. Неограниченные возможности и абсолютная власть выработали в нём презрение к законам, особенно к тем, кто эти законы вырабатывал и стремился ограничить действия химического магната. Но особое презрение питал Ботлз к бедным, несостоятельным людям. В кругу приближённых он часто хвастливо заявлял:
« Бедность-это порок, который приобретает Человек ввиду умственной неполноценности или физической метаморфозе от общепринятых стандартов. В этой жизни не место для слабых людишек…» Ну и так далее, по стандарту. Именно поэтому Нод укрылся от простолюдин в своём громадном особняке с хитроумной системой сигнализации и охраной. Опасаясь за свою жизнь, он приобрёл бронированный автомобиль с кондиционером и фильтрами на случай, если ветер поменяет направление и смертоносный дым его заводов накроет город вместе с его особняком. А это случается не редко.
В дни, когда город накрывает ядовитый смог, Нод стоит у окна своего кабинета и с презрением взирает на толпу людей в чёрной одежде и противогазах. Это его, Нода, рабочие. Они уже сутки стоят у окон кабинета и держат плакаты. На больших пластиковых листах они написали слова, адресованные к нему, Дону Ботлзу, взывающие к рассудку и милосердию. Они требовали, чтобы Ботлз сократил долю прибыли и выделил деньги на разработку и установку газовых фильтров на всех заводских трубах. Эти требования были справедливы, это осознавал Ботлз, но он понимал, что уступка рабочим развяжет их фантазию, и ему уже не отвертеться от непроизводительных затрат. Именно поэтому он решил не идти на уступки, а прибегнуть к старому, испытанному методу воздействия на недовольных. Он взял трубку телефона и лениво набрал номер:
« Дон, снова этот ублюдок Рап подстрекает толпу! В конце концов, Рап, или ты возьмёшь ситуацию под контроль, или ты больше у меня не работаешь! Через четверть часа я спущусь в каземат. Ты меня понял, надеюсь!» Ботлз с гадливым выражением на оплывшем от спиртного и переедания лице бросил телефон на стол. От удара от него что-то отлетело, запрыгало по кедровому паркету. Он отпил из своего любимого бокала виски, чванливо растянул толстые чувственные губы, вытер их белоснежным платком, им же провел по вспотевшей лысине. Ботлз подошёл снова к окну. Он у4пивался зрелищем. Люди из его охраны размахивали резиновыми дубинками и вырывали из толпы наиболее стойких рабочих. Когда им удалось вырвать Рапа и спустить его по лестнице в подвал, Ботлз подошёл к лифту. Через несколько минут он был в каземате небоскрёба фирмы «Botls Chemistry». Здесь и встретил его ищейка Дон. Преданный как
2.
пёс хозяину, с заискивающей улыбкой он проводил Ботлза к пленнику, в тесную глухую комнатушку, освещённую ядовитым, жёлто-зелёным светом. Лампочка висела перед глазами
Раппа, прикованная неимоверно тяжёлой стальной цепью к стене. Кровь сочилась из его разбитых губ, а также из под железных оков, стиснувших, словно клобуки змей, его запястья.
Миллиардер Нод остановился перед распятым и раскурил неспешно толстую сигару. Взгляд Его выражал торжество победителя, а также огромное желание увидеть противника сломленным, неспособным к сопротивлению, прочесть в его глазах ужас смерти. Ботлз, как властелин, стоял перед Нодом, широко расставив ноги. Так держат себя люди, привыкшие распоряжаться судьбами. Ботлз готов дать команду палачу, и тот сбросит оковы с рук этого тщедушного человека, но он не видит в глазах Раппа раскаяния, страха!
« Хорошо, Рапп, прекрасно, ты не хочешь смириться. Я понимаю, ты защищаешь Лес, это последняя надежда. Это последняя надежда…» Повторил Ботлз и снова взглянул в непокорные глаза пленника. От этого взгляда сердце магната сжалось до боли, он сам, Ботлз, желавший увидеть в глазах противника страх смерти, он сам ощутил этот ужас, ужас не только смерти, но и непоправимости положения, в котором оказалась планета из-за его, Ботлза, алчности. Ботлз ещё не осознал этот страх, он всё ещё торжествовал победу над Раппом, наслаждался зрелищем: кровью и беспомощностью. Но этот взгляд, этот непокорённый взгляд! Он вызвал у Нода вначале неудержимый громоподобный смех, вскоре перешедший в хрип и закончившийся удушьем. Спазмы сковали дыхательные мышцы, глаза полезли из орбит, сильная аритмия овладела сердцем.
Чувствуя себя властелином судеб многих людей, Ботлз и не подозревал, что на подсознательном уровне его мозг, вся его сущность ощущали крах империи, сколоченной недоплатой рабочим и сомнительными операциями на биржевом рынке, чувствовало физическую смерть. И этот животный страх выражался в приступах удушья и бешеного сердцебиения. Единственным спасительным средством от этого приступа был искусственно созданный стресс физическому телу.
Ледяная вода привела Ботлза в чувство. Он с сожалением посмотрел на свою мокрую сигару, хрипло заговорил:
« Прекрасно, Рапп, превосходно! В твоих глазах я не вижу сострадания ко мне, и правильно! Я не собираюсь к моей дорогой прабабушке, Царство Небесное. У меня много проблем здесь, на этом Свете, и их необходимо решить. А главная проблема, это ты, Рапп! Прежде чем тебя отправить к моей прабабушке, я хочу знать, чего ты хочешь?!»
« В данный момент я хочу пить…. Твоим рабочим и Лесам необходима помощь. В Лесах появились цветы-людоеды, а это значит, что в Лесу нет влаги. Деревья пока выживают, потому что их корни проникают глубоко в почву. Но у цветов корни коротки, Нод…. Поэтому я уже много лет добиваюсь заключения тройственного союза». Хрипло проговорил Рапп. Он потерял много крови и энергии, горло его пересохло.
«Заключить тройственный союз!? Я тебя не понимаю, Рапп!»
Притворно воскликнул Ботлз и вытянул вверх руку. В тот же миг к нему заспешил лакей с коробкой сигар и зажигалкой. Ботлз неспеша обрезал концы сигары, пустил дым тонкой струйкой, сказал безразлично:
« Я тебя внимательно слушаю, Рапп».
“ Необходимо заключить соглашение между Ботлз, его рабочими и Природой» Повторил Рапп в изнеможении. Ему плохо, очень плохо.
« И из-за этой чепухи ты играешь своей жизнью!» Воскликнул Ботлз.
3.
« Гуманнее пожертвовать одной жизнью, даже собственной». Твердил Рапп. Эти слова вызвали у магната приступ неудержимого смеха. Лакей кинулся со всех ног за ледяной водой, но на этот раз обошлось без приступа удушья. Ботлз, вытирая платочком глаза, шагнул к дверям.
« В прессу зелёных просочилась информация, Ботлз. Лидеры зелёных утверждают, что ты финансировал разработки экологического оружия, и это ускорило крах нашей Цивилизации». Монотонно говорил Рапп из последних сил. Ботлз отмахнулся от слов Раппа как от назойливой мухи. Смеяться он продолжал и в своём кабинете, смеясь, он наполнил стакан спиртным, ухмыляясь невесело, опрокинул стакан в рот, посмотрел в окно. На площади осталось не более самых стойких его рабочих. Они держали плакаты в руках и смотрели в бетон, в который залита площадь. Ботлз усмехнулся, нажал на одну из кнопок на пульте управления, установленном у бара. Стена бесшумно опустилась, и Ботлз шагнул в грузовой лифт, в котором отливал лаком его бронированный автомобиль.
Лимузин пепельного цвета, пожирая, как ненасытная акула, последний кислород Планеты, мчал Нода Ботлза в его загородную виллу. Через тонированное стекло Нод с усмешкой смотрел на выжженную Солнцем степь, по которой кто-то могучей рукой разбросал огромные валуны. Валуны покрыты чёрно-зелёным лишайником. Ботлз пил ледяной виски мелкими глотками, на его лице выражение полного блаженства. Да, магнат чувствовал себя в своём бронированном лимузине в полной безопасности. Любованию собой помешал звонок. Ботлз сгрёб трубку телефона жирными пальцами, недовольно отозвался:
« Ботлз!»
« Босс, это я, Дон, твой покорный слуга! Босс, рабочие, эти дети Цербера, оставили цеха и требуют свободы для Раппа!» Ботлз долго сидел, сопел и смотрел на свои жирные пальцы, покрытые редкими рыжими волосами. Требования рабочих его совершенно не волнует. Будет как всегда: Они пошумят, постоят с этими идиотским плакатами, и разойдутся, разбегутся по норам, как только я пообещаю им подачку.
« Скажи, Дон, правда, то, что сказал Рапп?»
« Босс, я не понял, о чём речь!» Ботлз снова швырнул трубку на аппарат, потянулся за стаканом. На его губах играла еле заметная улыбка. Это говорило о том, что Ботлз почувствовал болезненное любопытство. Эму до смерти захотелось убедиться в том, что слова Раппа всего лишь бред человека, находящегося в полуобморочном состоянии. И Ботлз решился. Он приказал шофёру остановиться. Ботлз натянул противогаз, открыл дверь и шагнул на серый песок. Пейзаж производил угнетающее впечатление. Почву, на которую годами не падало ни капли дождя, пробороздили глубокие трещины, и она стала похожа на лицо древнего старца. К валунам прильнули пепельно-чёрные лишайники и высасывали из мельчайших капилляров последнюю влагу. Ботлз склонился над одним из валунов и долго рассматривал его, хрипя клапаном противогаза. Наконец он двинулся к роще.
Вернуться бы Ноду в свой автомобиль, уехать бы ему на виллу, стоящую под пластиковым колпаком, влитым в бетонное основание. Но он почувствовал острую необходимость доказать Раппу и его сторонникам, что на Планете ещё можно жить, и что цветы-людоеды - это всего лишь плод больного воображения.
Первые деревья оказались без коры. Их ветви, отполированные песком, гонимым ветром, отливали серым глянцем и дыбились к Небу! Деревья, словно Человек, воздели руки к Небу и просили Дождя! Нод углубился в рощу, надеясь отыскать живое дерево. Пройдя метров сто, он увидел несколько живых елей. Душа его воспрянула, и он с лёгким сердцем стал возвращаться к лимузину. На выходе из рощи на тропе Ботлз увидел необычное растение. Он точно помнил, что этого шара серебристого цвета здесь не было. Ослепительно белый шар трепетал на обжигающем ветру мириадами шелковистых щупалец. Эти волны привлекали нежностью, и Ботлз потянулся к
4.
ним рукой. Щупальца оказались упругими как нити стального троса и цепкими как рыболовный крючок. Они впились в ладонь микроскопическими иглами и вызвали жжение и страшную боль. Ботлзу рвануться бы, дотянуться свободной рукой до спасительного дерева! Но вместо этого он попытался свободной рукой освободить увязшую в этом обманчивом шелковистом покрове. Ботлз лишился подвижности. Он впервые в жизни почувствовал себя беспомощным, не владеющем ситуацией Человеке.
Этот серебристый шар, этот красавец цветок, высасывал из Нода кровь, сам краснел и увеличивался в размерах. Он наползал на Нода, обволакивал его руки и ноги. Яд гигантского цветка-людоеда парализовал мышцы, но сознание Человека трепетало как языки сильного пламени, а боль невозможно приглушить даже душераздирающим воплем. В последние мгновения жизни Нод увидел себя ребёнком. Вот он мчится по лужайке перед домом, он торопится к зелёной роще. Рядом с рощей - озерцо с чистой прохладной водой! За ним бежит мама. Она смеётся, она просит:
« Сынок, не бросайся в воду без меня, утонешь!»
« Мама, мама, мамочка!». Смог выговорить Ботлз. Вместе со словами изо рта Нода вывалилась кровавая пена. Она падала на пепельно-серую, безжизненную почву изувеченной Планеты.