Зеркало лорда Блантера
Итак, письмо было написано и запечатано. Мужчина лет тридцати, темноволосый, с высокими скулами и тонким ртом устало потёр глаза и отодвинул от себя конверт. Осталось совсем немного и он свободен. От всего и от всех, от всей своей жизни, уютной, комфортной и предсказуемой с самого рождения, которая незаметно и необъяснимо превратилась в кошмар наяву. Покончить со всеми делами, уплатить все долги до заката солнца, как говаривал герой этого недавно вышедшего, нашумевшего романа Киплинга.
«А ведь он весьма похож на Сталки», — мужчина болезненно поморщился, как всегда, думая о брате. А так как последнее время он думал о нём постоянно, то гримаса брезгливой ненависти и боли практически не сходила с его лица. Он поднялся из-за стола и направился к высокому зеркалу в простенке между окнами, полускрытому бархатными занавесами. Из сумрачной глубины возник высокий, прямой силуэт, и мужчина остановился в полушаге от цели. Нет… Он решительно отвернулся от коварного стекла и дёрнул шнурок звонка. Через минуту на пороге бесшумно появился дворецкий.
— Рэджвик, завтрак готов?
— Да, сэр.
— Хорошо. Скажите Анри, чтобы подал машину ровно через сорок минут. Он мне сегодня не понадобится, я поведу сам. Меня не будет пару дней… — Мужчина помедлил и словно нехотя добавил: Мой брат приезжает завтра… Приготовьте его комнату.
Невысокий, плотный Рэджвик, человек без возраста, чуть склонил гладко причёсанную голову в знак того, что всё понял, и удалился, не сказав ни слова и ничем не выразив своего отношения к услышанному. Старая школа.
Хозяин проводил его взглядом. Рэджвик — неотъемлемая часть дома и семьи Блантеров, он помнил его столько, сколько помнил себя. Интересно, никогда не приходило в голову, а сколько лет вечному дворецкому? Он служил ещё отцу, сэру Альберту. «Какая дурь лезет в голову! При чём тут Рэджвик? — Мужчина тряхнул головой, досадливо отгоняя неуместные мысли. — А может, тебе просто страшно, вот и цепляешься за всякие мелочи, стараясь оттянуть неизбежное? Чушь! Не может быть — всё решено и обратного пути нет».
Лорд Блантер, один из последних представителей рода Честеров, взяв со стола конверт, покинул кабинет, и тяжёлая резная дверь неслышно закрылась за ним.
***
Леди Мэри, графиня Олдингтонская, молодая, стройная, может быть излишне высокая и худая девушка с голубыми глазами и лёгкими, рыжевато-каштановыми волосами, сидела в своей спальне. Это утро принесло отличные вести: Георг Блантер вернулся домой!
Мэри вновь перечитала письмо, доставленное час назад. Оно не было пространным (это так похоже на Георга, какое счастье, что он снова здесь!) и гласило:
«Милая Мэри!
Я вернулся домой и с нетерпением ожидаю встречи с Вами, моя прекрасная «крошка Нэлл». Если дозволите, я буду у Вас завтра, не позже пяти.
Ваш Георг».
Мэри, совершенно счастливая, поднесла письмо к губам и, поцеловав исписанный листок, улыбнулась. Наконец-то, наконец! Георг здесь, он не мог обмануть её, что бы там ни говорили окружающие! Он любит её, любит и сдержал слово – вернулся, чтобы сделать своей женой. Мэри не испытывала ни малейшего сомнения в этом: весь последний год Георг писал ей изредка, прося дождаться и верить и повторяя в каждом письме о том, как любит и жаждет встречи.
Она вернулась мысленно в дни детства, когда они вместе играли в поместье Блантеров, ускользая от строгого надзора гувернёров в развалины родового замка Честеров в Холтоне. Георг, его брат Маркус и она. Как было весело, увлекательно и страшно, но Георг всегда умел успокоить и рассмешить. Не то, что Маркус.
Мэри сморщила носик: Маркус всегда был занудой и резонёром, с детства. Но они с Георгом были неразлучны, хоть и совершенно не похожи. Удивительно, до какой степени разными могут быть близнецы! Маркус тоже был влюблён в неё одно время, но для Мэри существовал только Георг и все это понимали. Маркус смирился, хотя однажды всё же пытался поговорить с Мэри о брате. Она не любила вспоминать об этом неприятном разговоре. Маркус нёс какую-то дикую чепуху, и Мэри пришлось проявить резкость, чтобы унять откровения бывшего воздыхателя. Конечно, Маркус был оскорблён, но что ей оставалось! Ведь всё, что он говорил о Георге, было чудовищной неправдой! Просто Маркус всегда завидовал брату, его живости, лёгкости, умению радоваться каждому дню, его красоте. Да-да, несмотря на то, что они были неотличимо похожи, Георг был красив, а Маркус – вот странность! – производил впечатление гадкого утёнка. Конечно, он был умён, спокоен и надёжен, как скала, но, Боже, как же невыносимо скучен и бесцветен рядом с вечно фонтанирующим идеями и шутками братом!
Став взрослыми, они с Георгом обручились, и свадьба была назначена, но Георг внезапно уехал, не сказав ни слова, не попрощавшись, словно в воду канул. Мэри была безутешна, а её родители, оскорблённые и разгневанные, настаивали на расторжении помолвки. И вот тут Маркус оказался на высоте: именно он, с присущей ему рассудительностью уговорил всех не спешить с выводами. Их отец к тому времени уже умер, и Маркус остался главой семьи. Он ничего не объяснял толком, но уверял, что брат обязательно вернётся и сдержит слово. И был так убедителен, что лорд Олдингтонский скрепя сердце всё же согласился считать отлучку Георга деловой поездкой и подождать его возвращения. Прошел год и вот её возлюбленный здесь!
Мэри улыбалась, глядя в окно на занимающийся день, не в силах сдержать счастливых слёз.
***
— Старина Рэджвик! Рад видеть тебя снова! — Георг Блантер хлопнул старого дворецкого по плечу и расхохотался, запрокинув голову. — А где же мой ненаглядный братец? Отчего не встречает блудного сына?
С этими словами, скинув на руки Рэджвика плащ и шляпу, Георг своей энергичной, порывистой походкой прошёл внутрь. Звонко щёлкали шаги по мраморным плитам холла и, казалось, что с появлением Георга сам старый дом встрепенулся и ожил.
— Сэр Маркус уехал вчера утром. Велел передать вам, что вернётся не раньше среды. — Ответил с лёгким поклоном Рэджвик, но Георг уже не слушал его, скрывшись в глубине дома. Оттуда доносился его голос и раскатистый смех, суетливые и радостные возгласы служанок и лай собак.
Покачав головой, Рэджвик прибрал одежду господина и вышел распорядиться насчёт багажа.
За обедом Георг много пил и рассказывал дворецкому о том, как чертовски весело провёл время там, где побывал, не упоминая, впрочем, где именно пропадал целый год. Однако Рэджвик всегда исполнял роль молчаливой стены, у которой, тем не менее, есть уши, готовые выслушать всё, что заблагорассудится высказать хозяину.
Конечно, сэр Маркус был совсем не похож на брата. Неизменно серьёзен, немногословен и словно облечён в доспехи хорошего воспитания и приличных манер. С ним вас не ожидали никакие сюрпризы, и это было весьма ценное качество в глазах такого слуги, каким являлся Рэджвик. Что же до сэра Георга… Что делать, он с детства не желал соответствовать строгим стандартам семьи. Старый слуга не удивился бы тому, что хозяин провёл тот год в обществе, мягко говоря, смешанном. У него всегда была тяга к э-э-э… маргинальным элементам. Сэр Альберт при жизни горько сожалел о своём сыне, предрекая ему падение и горькую участь, если тот не изменится к лучшему.
Впрочем, сэр Маркус с лихвой вознаграждал отца за разочарование. Поразительно, до какой степени разными могут быть близнецы! Мысли Рэджвика текли параллельно рассказу господина и на старом, невозмутимом лице выражалось только глубокое почтение и готовность услужить.
Отобедав, Георг прошёл в кабинет, чтобы выкурить сигару у зажжённого камина и выпить бренди. Сев в любимое кресло Маркуса, он обратился к Рэджвику с вопросом:
— А где Матильда?
Матильда была его любимой собакой и, когда Георг уехал, долго выла и тосковала. С ней ничего невозможно было поделать и Маркус велел пристрелить собаку. Но об этих подробностях Рэджвик не собирался докладывать. Пусть господа разбираются сами. Он сказал только, что собака сдохла вскоре после отъезда хозяина.
— Несчастная Матильда… — Георг задумчиво глядел в огонь камина, покачивая бокал с бренди. — Она искренне любила меня, чего не скажешь о людях… Ступай, Рэджвик, я хочу побыть один.
Старый слуга бесшумно вышел, откланявшись и пожелав спокойной ночи, а Георг ещё долго сидел перед постепенно затухающим камином.
Заметки в Таймс:
«С прискорбием извещаем о кончине сэра Маркуса Блантера, графа Честерского. Панихида пройдёт в приходской церкви округа Честер. Брат покойного, сэр Георг Блантер глубоко скорбит по поводу … »
«На днях состоится бракосочетание сэра Георга Блантера, графа Честерского, эсквайра с леди Мэри Холтон, графиней Олдингтонской, девицей…»
Год спустя.
Мэри Блантер сухими блестящими глазами смотрела на своего мужа, только что вошедшего в комнату. Георг небрежно поцеловал её и принялся переодеваться, насвистывая что-то фривольное.
— Дорогой, я могу узнать, где ты был всю ночь? — Голос Мэри дрожал и срывался, несмотря на всю её выдержку и воспитание. От мужа пахло спиртным и пошлыми, дешёвыми, отвратительными духами.
— В клубе, дорогая, — не оборачиваясь, с лёгкой издёвкой ответил Георг, продолжая раздеваться. Он стянул нижнюю рубаху, обнажив широкую, мускулистую спину, испещрённую родинками. — Не понимаю, что тебя тревожит? — Проговорил он тем же тоном, поворачиваясь к жене и глядя насмешливо и недобро тёмными, налитыми кровью глазами. Это лицо, такое любимое всего год назад, стало ненавистно Мэри. Она ненавидела эти глаза, в которых всегда была раздражающая и непонятная усмешка, эти саркастически поднятые брови, тонкие губы и высокие скулы, на левой из которых белел тонкий полумесяц шрама.
Как она могла быть такой идиоткой и поверить, что этот мужлан любит её?! Нет, нет! Какая страшная ошибка! Романтические мечты и впечатления детства и юности затмили правду: Мэри ошиблась. О, как горько она ошиблась, отвергнув любовь Маркуса!
Теперь она понимала — именно Маркус был тем человеком, кто любил её по-настоящему. А она… она, ослеплённая непохожестью Георга на всех окружающих, очарованная его живостью, его порывистой энергией и жаждой жизни, она была похожа на бабочку, не видящую ничего, кроме манящего, коварного пламени. И вот теперь, когда Маркус мёртв, а она — жена человека, который пренебрегает ею, унижает и утончённо издевается над её гордостью и чувствами, пришло прозрение. Слишком поздно… Боже, неужели же близнецы могут быть так не похожи!
— О, дорогая, мне кажется, вы сердитесь на меня? Ну, не дуйтесь. Жить нужно весело, чтобы было, что вспомнить под старость. А не так, как мой любезный бедняга братец, упокой Господь его душу: прожил, как крот, не поднимая головы, и умер, не изведав и крошки земных радостей. — Георг, говоря это, наливал себе бренди, но взгляд его, тяжёлый и одновременно насторожённый, не отрывался от лица жены.
Мэри, выпрямившаяся и бледная, молча слушала мужа, крепко сжав концы шали, накинутой на плечи. А Георг продолжал:
— Или вы сожалеете, что не выбрали его вместо меня? Забавно, забавно. Ведь, в сущности, вы были влюблены не в меня, а в моё лицо. А у Маркуса было такое же лицо, если не считать вот этого, — мужчина указал на свой шрам, — но это такой пустяк. Если бы вы пожелали, мой дражайший братец сделал бы себе точно такой же, только бы заслужить вашу любовь и…
Издав задушенный крик, Мэри, не помня себя, бросилась к мужу и замахнулась, горя ненавистью и желанием отхлестать его по лицу. Но Георг перехватил её руку и швырнул жену на кровать, брезгливо скривив губы:
— Придите в себя, дорогая, и поразмыслите на досуге о том, что я — не Маркус и терпеть ваши выходки не намерен.
И, всё так же насвистывая, он покинул комнату, где Мэри лежала на кровати, кусая пальцы и заливаясь слезами раскаяния, обиды, унижения и сожаления.
«Ах, Маркус! Я так виновата перед вами, мой друг! И как горько я раскаиваюсь в своей слепоте и глупости…»
***
Тёплый летний вечер обнимал плечи молодой женщины, сидящей на мраморной скамье на старом фамильном кладбище графов Честерских. Она, глубоко задумавшись, могла поспорить неподвижностью с изваянием ангела, осенявшего крыльями склеп и лишь время от времени, вздыхая, утирала глаза тонким вышитым платком.
— Миледи. — Голос прозвучал за спиной, заставив её вздрогнуть и обернуться. Перед ней стоял старый дворецкий, почтительно склонив голову.
— Что вам, Рэджвик? Сэр Георг послал за мной?
— Нет, он велел передать вам это. — Слуга протянул женщине конверт. — С вашего позволения. — И Рэджвик пошёл к дому, слегка припадая на левую ногу — годы брали своё. Некоторое время Мэри смотрела ему вслед, а потом вскрыла не надписанный конверт.
«Дорогая Мэри.
Простите, что обращаюсь к Вам подобным образом, но Вы всегда были мне дороги. И даже сейчас, когда пришло время рассказать Вам страшную правду и потерять Вас навсегда, Вы остаётесь самым дорогим, что было у меня в жизни.
Мэри! С того самого дня, как я впервые увидел Вас – девочку в синем платье, так идущим к Вашим голубым глазам и сияющим волосам, чинную и благовоспитанную, чистую, нежную и прекрасную, словно лилия, моё сердце стало Вашим – навечно. О, да, я знал, что Ваше выбрало не меня, а Георга, но раз Вы были счастливы, то счастлив был и я.
До тех пор, пока не понял, что Георг не любит Вас так, как Вы того заслуживаете. Если бы Вы только знали, какие мерзости он творил, как смеялся над Вашей слепой любовью к нему! Георг мой брат, но это не отменяло того факта, что он был законченным мерзавцем уже в юные годы. Мы были так похожи с ним, и так не похожи. Одно лицо – глядя на него, я словно смотрелся в зеркало. Но душа, Мэри, душа его не отражалась в моей, потому что была порочна.
В день вашей помолвки я застал его с нашей служанкой. Не помню, что наговорил тогда, но Георг только рассмеялся и сказал, что он любит эту девушку, а на Вас женится оттого, что так принято и удобно. «А, кроме того, — добавил мой братец, омерзительно улыбаясь, — она богата, глупа и влюблена, как кошка. Прекрасная выйдет жена, то, что надо, отличная ширма!»
Я не помнил себя от гнева и унижения за Вас и решил рассказать Вам всё. Никогда не забуду, с какой холодностью и презрением Вы отказались выслушать меня, обвинив в зависти и узколобости. Именно в тот момент в моей душе что-то перевернулось, потому что любовь моя стала похожа на ненависть. Но я боролся с собой, со своими чувствами, понимая, что женщина, любящая такого человека, как Георг, не достойна чистой любви. Простите, что говорю такие слова, Мэри, но так я чувствовал и так думал тогда. Я считал себя лучше Георга… Видит Бог, как искренне старался я подавить в себе недостойное честного, благородного человека чувство мести. Однако… Но, по порядку.
До вашей свадьбы оставалось несколько месяцев, и Георг вёл себя всё более нагло, уже не скрываясь от меня. Он издевался, демонстрируя свои отношения с этой девкой, а я был вынужден терпеть и делать вид, что ничего не происходит, поскольку считал своим долгом оберегать Ваше заблуждение и любовь, коль скоро они делали Вас счастливой.
Но однажды… Я был в кабинете, и он пришёл ко мне, пьяный, с этой своей издевательской улыбочкой и предложил… право первой ночи: «Я же вижу, как ты изводишься, братец. После свадьбы подменишь меня на ночь, она ничего не заметит! Ночью все кошки серы, да и не забывай, что мы – близнецы. Грех не использовать такую возможность. Чудесно развлечёмся, Маркус! Жить надо весело!...»
Это были его последние слова. Не помню, как всё произошло, но тяжёлое мраморное пресс-папье угодило Георгу прямо в висок. Он умер мгновенно, так и упав с улыбкой на губах.
Я долго сидел около него, вглядываясь в мёртвые глаза, словно в зеркало смотрел. Будто это я лежал на ковре в кабинете нашего отца, оскалясь и торжествуя – наперекор всему торжествуя! Но это был он, Георг. Он и мёртвый брал надо мной верх! «Нет, — подумал я. — Нет! Нет!!! Этому не бывать!»
В подвале стояли рефрижераторы МакГрея – новинка, заказанная мною совсем недавно. Отличная вещь. Георг поместился в одном из них прекрасно. Там он и провёл год, пока не пришло время предъявить свету тело сэра Маркуса Блантера, погибшего в катастрофе, утопшего в собственном автомобиле, упавшем в реку. Пока я учился быть им. Это был тяжёлый путь, но я прошёл его до конца. Ведь, будучи близнецами, зеркальным отображением друг друга, мы были по сути своей совершенно разными людьми.
В чём Вы и убедились за этот прошедший ужасный год, не правда ли, Мэри? Я стал Георгом во всём, до последней мелочи. Как мучительно это было поначалу и сколько горького, постыдного удовольствия я испытал впоследствии! Мне хотелось понять, почему он, а не я был так привлекателен для Вас, я влез в его шкуру, чтобы найти ответ, чтобы выйти из страшного лабиринта непонимания, ненависти, обид, вины и… любви. И я постиг, отчего Вы так любили моего брата. И это тоже было невыносимо – осознавать, что слепая, детская влюблённость девочки в блестящую игрушку перечеркнула настоящее чувство! Не правда ли, Вы не раз пожалели о том, что выбрали Георга, а не меня? Как часто я читал это в Ваших прекрасных глазах, моя дорогая, моя единственная, моя ненавистная любовь!
Но теперь довольно. Всё кончено, я отомстил. Отомстил всем. Отомстил всей своей жизни. Мне горько, Мэри. Он был мне братом, и я по прежнему люблю Вас… И все зеркала теперь навсегда обречены отражать моё – его! – лицо, обезображенное вечной и неотвязной памятью…
Но месть сильнее братства, слаще любви и дольше памяти. Только смерть сильнее мести. Прощайте же, Мэри, и будьте счастливы, если сможете. Теперь Вы богатая вдова, надеюсь, это послужит Вам утешением.
P.S. Не правда ли, поразительно, до чего похожими бывают близнецы?»
Подписывайтесь на наш канал, оставляйте отзывы, ставьте палец вверх – вместе интереснее!
Свои произведения вы можете публиковать на Синем сайте , получить адекватную критику и найти читателей. Лучшие познают ДЗЕН!