Подойди поближе, я покажу тебе прекрасное далеко, а потом мы жестко разобьёмся о скалы того, что я буду вечно занят своими делами и ни дня инициативы ты от меня не получишь. Устраивает? Если да, то просто протяни руку.
Она с тонким ропотом, но горящими глазами подалась вперёд и легонько коснулась своими тонкими, белыми, как молоко пальцами моего плеча. Я прижал ее руку полностью своей огромной, горячей ладонью, хитро посмотрел и в моих глазах мелькнула фраза «готовься к взлёту без парашюта».
Мы сели на чёрный монохромный байк, отражающий мимо проплывающие машины и огни автострады. Она надела красный шлем, я помог его застегнуть, и вот она уже готова потерять сегодня свою веру в детскую сказку, принцев и принцесс. Я звякнул зажиганием, и металлический конь зарычал под нами, начиная вырываться, как стрела, пронзающая пространство своей ядерной консистенцией скорости, бесстрашия и адреналина водителя. Нажав пару раз на газ, мы отправились собирать мимо пролетающие огни и звёзды.
Разделительные полосы стали тонкими белыми нитями, разграничивающими нас от секундного выезда на противоположную сторону и неминуемой игры в ящик. Мы катались в то время, когда средняя скорость движения становится максимально допустимой правилами, написанными для тех, у кого номера попадают под камеры фиксации нарушений, то есть абсолютно не для нас. Дорога в такие моменты становится скатертью блуждающих судеб. Фонари золотыми лучами, разделают мрак. А корпус мотоцикла вместе с двумя юными и неразборчивыми авантюристами, которые потеряли свою карту и стоят на перекрёстке, теперь, как бочка с недопустимо ядерной концентрацией мыслей. Каждый в полёте от зелёного до красного мечтает о своём.
Я хотел всецело завладеть ее чувствами, поставить очередную галочку на этой светлой и такой милой особе. Она хотела любви, сотканной не нитями, а канатами из веселых и счастливых воспоминаний. Хотела утонуть в моих объятиях и захлебнуться полностью в аромате тех роз, что я бесцеремонно обещал. Хотела просто быть нужной, но прекрасно понимала, что вся эта история ненадолго, как вспышка оранжевого светофора, постоянно мигавшая нам, но ничего не значащая.
Она нежно прижалась ко мне и гладила двумя пальцами мою кожаную куртку, как будто бы пыталась коснуться сердца через непробиваемый панцирь. Да, в этой жизни я испытал так много боли, что теперь защитная реакция - холод и отстранённостью стали вполне себе обыденными. Я поставил жирный крест на любом ощущении, что выбивает меня из колеи и длится больше пары часов. Никаких чувств, мысли только о себе, полный эгоизм и любимая забава - смотреть как маленькие девочки учатся жизни, пропуская через себя весь спектр эмоций. Радость, разочарование и признание, что мы не нужны друг другу и все это глупая случайность.
Мы катались, смеялись, иногда останавливались на красивых смотровых площадках и рассуждали о судьбах прохожих. Ведь самое интересное, что именно ночью выходят на улицы те, кто преисполнен чувствами. В одном пролетающем окне ты мельком видишь любовь, в другом одиночество и изредка спешку горящих глаз. Каждое из этих окон ищет то, что не смогло найти днём среди людского шума. Кажется, что именно чернильно синее небо и гладкие асфальтные полосы бесконечных переплетений даруют тот самый миг полёта бренных мыслей, которые в остальную половину дня скованы житейскими заботами. А сейчас ты можешь полностью раствориться в себе, и никто не потревожит твоих скитаний.
Одни тонут в захлестывающем чувстве любви, другие ищут себя и своё направление, а третьи спешат на поиски приключений или к осуществлению заветной мечты. О чем же думает водитель в мимо проезжающей иномарке, о чем женщина в бальзаковском возрасте и что на уме у той пары, которая стоит напротив нас и безбожно целуется каждые пять минут. Думают ли они вообще? Беспокоит ли их всех один и тот же вопрос.
Задумывались ли они, зачем мы все бежим в поисках того самого Священного Грааля, а ведь у каждого он свой. Каждый в детстве его уже нарисовал и вложил туда все, что будет ему необходимо во взрослой жизни. Осталось только вспомнить, как же он выглядит. Я так увлёк своими рассуждениями мою юную спутницу, которая уже прилегла на мое плечо и мысленно уплыла в свои размышления. Я видел, как ей тепло, хорошо, спокойно, она осознавала, что в данный момент ей нечего боятся, есть защита. Не нужно было все контролировать, это делаю я, и пока она здесь сидит, все будет хорошо. Я продолжал тянуть мысли, как тонкие струны гитары, играя приторно сладкие мелодии. А она впадала в нирвану, ни о чем не беспокоилась, только грезила, что так будет всегда. Как мы будем кататься, обсуждать устройство мира, строить планы на будущее, завоевывать новые территории и дарить друг другу только положительные воспоминания, чтобы точно было то, что вспомнить в старости, сидя у камина и мило улыбаясь беззубым ртом.
Пора прервать момент и сказать, что пора домой и хватит несбыточных мыслей. Она резко встрепенулась, поправила каштановые волосы за ухо, посмотрела на меня немного сонными и счастливыми глазами. Я глянул на время, было около 12 ночи. Не так уж и поздно решил я и сказал, что сейчас доедем до ближайшей станции метро. Она не поняла зачем, но согласилась. Достаточно скупая поездка предстояла нам. Она в догадках. Я начал раскачивать эмоциональные качели. Остановка. Метро. Спрашиваю доедет ли она сама, очень скупой ответ согласования моего предложения. Она же сильная девочка, справится. Обняла, сказала спасибо, развернулась и ушла. Я надел черные перчатки с защитой на косточках, но лучше бы ей сейчас тот самый бронепанцырь, что защищает мотоциклиста, закрыл стекло на шлеме и растворился неведомым призраком в пучине развилок и фонарей. Оба едем домой, но абсолютно разными маршрутами, в свои до боли разные миры. На светофорах проверяю социальные сети, вижу, что она частенько онлайн, ждёт от меня сообщение, а его не будет. Прости детка, но за все есть расплата.
Я приехал, быстренько умылся и лёг спать, а она все же мучалась, почему это я не пишу, может что-то не понравилось, может что-то не то сказала или как-то не так себя повела. Но все было просто, я ничего не почувствовал, как и обычно, мне было абсолютно безразлично на этот вечер, просто как в вагоне поезда с кем-то порассуждать о политике и законах с прожиточным минимумом, никуда дальше это не уйдёт. А ее зацепило.
На следующий день она не выдержала и самостоятельно написала, спросила, как дела, что делаю, какие планы на день. Я же в ответ с присущим мне холодом ответил, что по делам катаюсь. Она опять начала гнуть свою линию о встрече, времени и так далее. Мне же это было все уже не надо. Вот неугомонная девчонка. Шло время, она иногда писала, спрашивала, но я все время в мнимых делах, заботах и отстраненности.
Но … Иногда я все же позволял ей прикасаться ко мне и моему телу, но никак ни к душе. Мы виделись раз в неделю, она очень нежно целовала меня в щеку, смотрела пламенеющим взглядом, звала куда-то, пыталась строить планы, говорила речи о симпатии. А я лишь ухмылялся в ответ и молчал. Сложно ей было со мной, но она старалась, хотя все всё понимали.
Знаете, как бы могло произойти. Я поддамся этим глазам, рукам, она пленит меня, станет всем, а потом наиграется и бросит. Я же вижу по ней, что она тот ещё игрок. Эта девочка щёлкает мальчиков. Как только ей с ними становится скучно, то он сразу уходит в ее самый любимый игнор. Тут же появляется слишком много дел и забот. А тут я весь такой каменный, ей и интересно до тех пор, пока не сломаюсь, но как только это произойдёт, тузы будут уже в ее колоде и тут проиграл я.
Шло время, наши искрометные встречи были только по ее инициативе. Она приезжала или мы встречались, где-то на пересечении наших дорог. Я протягивал ей руку, она прижималась ко мне и была готова в этот момент танцевать от счастья. Мы надевали одни наушники и включали песни о любви. Милая особа улыбалась, смеялась и тихонько перестукивала пальцами в ритм музыке. Ее смех был пронзительным, никак не скупым, а очень даже ярким и оглушающим все пространство вокруг. Она смеялась от всего сердца никак и никого не стесняясь вокруг, если радуется она, почему другим нельзя хоть немного улыбнуться, просто поймав ее вибрации жизнерадостности. Меня забавили ее небольшие придыхания, и я даже начал их передразнивать, после этого она несколько секунд хмурила свои накрашенные и немного вздернутые брови, легонько меня ударяла, но продолжала растягивать улыбку. Она была маленьким лучиком света среди угрюмых прохожих, которые только и делали, что переживали из-за денег, работы и очередной молоденькой любовницы своего мужа.
Дома мы бороздили диванные просторы видеолент ютуба, говорили о своих друзьях, целях и грандиозных мечтах. Я ей рассказал о непутевом брате, как с трудом закончил школу и как в соседнем доме слышал звуки убийства. Для нее это все было что-то из шоу «Пусть говорят», она не верила, что мир может быть так жесток. А уж что говорить о непутевых пассиях, которые крутили хвостами возле меня, там уж точно можно снимать ни один сериал о надеждах и ошибках глупой молодости. Во сне она всегда пыталась прижаться поближе и обнять меня, но я вечно убирал руку, даже в такие моменты нельзя было позволить снять маску брутальности и поддаться ее миниатюрной натуре. Знаете, как красиво она выглядела в приглушенном свете ночников, ее абрис можно было писать тысячи художникам, и никто бы не смог передать того света, что излучали глаза. Даже темной ночью они горели, так что еще мгновение и вспыхнет пожар на тысячи гектар леса. Ее пшенично – каштановые волосы спадали с плеч и нежно касались бархатистой кожи. Осиная талия, великолепные тонкие лодыжки и маленький курносый носик.
Практически все мои друзья уже были женаты и все они как один говорили, что их затянула та самая бытовуха. Бесцельный подъем утром, немного сопящее тело рядом, которое позабыло, что такое спортзал и дорогу к нему. Очередной безвкусный чай с сахаром дабы хоть немного разбавить приторность жизни. Работа, дом, угрюмый и до боли приевшийся вид и диалог о злобном начальнике, мизерной зарплате, тупицах на дороге, погоде и серости будней. Ужин на скорую руку, бутылочка пива на ночь, веселые коротенькие видео, где молодые девочки пляшут в коротких юбочках и показывают свои белые зубы и дорогие тачки. Эх, вот было бы у меня столько возможностей, я бы тоже плясал под нашумевшие треки, купался в морях и пил кокосы прямо с пальмы, но утром опять те же заботы и уже приевшееся нытье о том, что пора бы и занавески поменять, и полку прибить, и уже просто переехать в квартиру побольше.
С ней же все иначе. Она вечно что-то придумывает, строит планы и списки, узнает что-то новое, складывает картины из самых простых частичек пыли будней. У нее огромное количество историй, где жизнь просто улыбнулась. А я все также неприступно держу оборону и изредка соглашаюсь на ее авантюрные встречи вечерами, хотя знаю, что завтра рано вставать.
В одну из таких встреч она была игрива и весела, как никогда, постоянно шутила, что-то рассказывала, но больше не было вопросов про нас. Осознала видимо, что ничего не добьется или это ей просто так хорошо развязал язык бокал вина. Не было нежных поцелуев в щеку и милых комплиментов о том, что я мачо. Не было нарисованных бровей и черным углем подведенных глаз. Не было надоедливых вопросов о том, когда встретимся в следующий раз и может уже пойдем целоваться под дождем, слушать уличных музыкантов и пить маргариту. Не было предложений о совместном пикнике на клетчатом пледе с чаем из термоса и вкусным морковным тортом с лимонной крошкой. Была только она и я, сидевший напротив ее бездонно зеленых глаз, в которых переговаривались верхушки елей, окутанные пеленой тумана у оснований и изредка золотые прожилки лучей пронзали густую таежную чащобу, подавая надежду на жизнь в непроходимо густых джунглях ее спутанных мыслей.
Она протянула руку и позвала за собой. Я почувствовал тепло и нежность ее объятий. Как учащённо стучало сердце, как будто бы маленький кролик наконец-то сбежал от серого волка. Запустив пальцы в ее шелковые волосы и вдохнув их тонкий полевой аромат, я оказался где-то в детстве среди первоцветов, занесенных в красную книгу. Она легонько прошлась коготками по моей спине и мурашки забегали по всему телу. Мне хотелось прижать ее сильнее, еще крепче и растворить в себе, забрав ту золотую краску, которой она писала свою жизнь. Хотелось оказаться с ней сейчас на вершине самый высокой горы и зажав крепко ладонь спрыгнуть вниз с парашютом.