"Положи её на мох и держи голову", - приказала Степанида.
Глаша вздрогнула.
"Мне надо туда войти?" - и кивнула в сторону болота. Даже издали было заметно, какое оно живое: сделаешь шаг - сомнется под ногой, уйдёт мох под воду, и та, ледяная и чёрная от торфа, станет подниматься, обхватывать сначала ступни, потом щиколотки и выше...
Ведьма утвердительно кивнула.
"А Марфа не утонет?" - сказала Глаша и поняла, как наивно это прозвучало.
"Тут только ты решаешь, жить ли твоей падчерице, - хмыкнула ведьма. - Расцепишь руки - утонет".
Глаша попыталась сглотнуть, но как назло рот пересох, в горле будто застрял ком.
Молодая женщина стояла на самом краю леса. Старые деревья переплетались ветвями, сжирая и без того скудные крохи света: закат догорел больше часа назад, а Луны не видно за облаками.
Путь сюда, к Акулькиной топи, был долог и страшен. Через два села, по лесу до самого его северного края пришлось идти Глаше. Да не одной, а с падцерицей Марфой.
К тому же, её пришлось нести. Не самой, конечно. Эту работу поручил купец Федот Иваныч двум дюжим мужикам.
Третий день лежала дочь купца ни жива ни мертва. И всё из-за неё, из-за Глаши. Это она упросила ведьму Степаниду напустить на падчерицу порчу. Приревновала девчонку к её же отцу.
Горько было бездетной Глаше смотреть на любовь, которой окружал её муж Федот Иваныч свою кровинушку. Горело сердце мачехи завистью, мечталось ей, как исчезнет Марфа, и станет Федот безраздельно своей жене принадлежать, только её холить и лелеять.
Да только не подумала Глаша, что оставшись без дочери, Федот Иваныч сможет от своей бездетной жены отказаться. Появились уже охотники до его состояния: ух, сколько у купца Каменева денег водилось!.. Вон, старый компаньон купца Семён Семёныч, едва прознав про болезнь Марфы, примчался, чтоб уговорить Федота жениться на своей дочери.
"Меня, законную супругу Федота, этот шельмец хочет в монастырь упрятать! Свою дочку моему мужу подсунуть!" - кипела в Глаше ненависть.
Случайно подслушала она разговор мужа с Семёном Семёнычем, и теперь не могла ни есть, ни спать. Что было бы, если б не дошли слова гостя до ушей Глаши! Ведь сначала хотела она обмануть мужа, уговорить ведьму не снимать порчу с Марфы, не спасать девушку...
Теперь же выбора не было. Умрёт Марфа - уболтает Семён Семёныч Федота Иваныча, сосватает за него младшую свою дочку!..
Не осталось у Глаши выбора. Надо было свою шкуру спасать. А для этого - идти ночью к Акулькиной топи. Да ещё в какое время! Ух, непросто так выбрала ведьма Степанида ночь полнолуния...
Акулькина топь - место гиблое. В здравом уме и твёрдой памяти никто туда не пойдёт, уж очень много нехорошего про эту топь говорят.
Но ради исцеления единственного своего чада наказал купец Глаше пойти туда. Определил в подмогу жене двух мужиков - силачей Ерёму и Степана. Они и тащили носилки с Марфой от места, где остановился возок, через весь лес.
Жутко было всем. То тут, то там ухало, скрипело, шебуршало - звучало на все лады. Луна то показывалась на небе, освещая каждую корягу и ветку, то скрывалась за облаками, погружая всё в едва различимый полумрак.
Спутники Глаши были надежными. Оба мужика выросли в этих краях, лес знали, словно свои пять пальцев. Услышав про Акулькину топь, долго качали головами и отказывались идти в такое нехорошее место ночью, но Федот Иваныч положил перед ними такой пухлый и звенящий мешочек, что те затихли. Страх-то и перебороть можно, а вот голод... Такие деньжищи до весны их семьи кормить будут. Согласились мужики.
Молча шли они по лесу. Изредка лишь шептали молитвы, чем ещё больше пугали Глашу. Та еле поспевала за их широкими мужицкими шагами, почти вприпрыжку догоняла их, боясь отстать или заблудиться. Больше часа шли они через лес, когда оказались на его опушке. Что делать дальше, никто не знал. Степаниды нигде не было.
И тут раздался её голос:
"Оставьте её под этой сосной. И - марш отсюда!"
Ведьма обращалась к мужикам.
"Куда нам?.." - начал было Ерёма, но старуха перебила.
"Хоть к черту! - и рассмеялась. - Идите к селу, лес сегодня гостей не жалует. Поторапливайтесь! Нечего вам тут высматривать, дальше мы сами справимся".
Мужиков уговаривать не пришлось.
"К рассвету сюда приходите, не раньше", - сказала им вдогонку ведьма и стала следить, как те исчезают за тёмными деревьями.
Когда стих вдали хруст сухих веток, Степанида обернулась к Глаше.
Та стояла, зябко обхватив себя руками. Не знала Глаша, отчего ей так холодно: то ль от ночной прохлады, то ль от страха.
"Что ж, милая… Теперь решай, что делать будем? - обратилась к ней Степанида. - Твою волю исполним? И против воли Федота Иваныча пойдём?"
"Не надо против его воли, - быстро ответила Глаша. - Помоги мне, Степанида, сними с Марфы порчу!"
"Эк! Словно вошь на гребешке! То наведи порчу, то сними порчу! - цыкнула языком ведьма. - Это тебе не в бабки играть! Что ж ты мечешься..."
"Понимаю, да, вина моя, - зачастила женщина. - Только изменилось всё... Теперь от жизни Марфы моя собственная зависит. Умрёт она - запрёт меня муж в монастыре, а сам вновь женится... Не могу я гибели Марфы допустить... Что хочешь? Проси всё, что могу - всё отдам, только выручи меня, Степанида!"
Ведьма делано закашлялась.
"Вы с муженьком оба горазды обещаниями раскидываться, - наконец сказала она. - Всё мне отдать готовы, а что при вас останется?"
"Мы останемся, - Глаша сцепила руки. - Помоги, Степанида. Хочу я быть рядом с Федотом Иванычем всю свою жизнь, ничего мне больше не нужно... Только с ним бы..."
Степанида помолчала.
"Твоя воля", - и развернулась в сторону топи. Отошла на несколько шагов и приказала Глаше:
"Тащи Марфу сюда".
Глаша подхватила девушку под руки. Не ожидала она, что окажется Марфа такой тяжёлой. Кое-как, волоча ноги падчерицы по земле, дотащила её до места, которое указала ведьма.
"А теперь положи её на мох и держи голову", - отдала новый приказ Степанида.
"Может, как-то иначе? Зачем в болото лезть..." - надеялась изменить неизбежное Глаша.
"Раньше надо было менять, когда зла мужниной дочери желала. Сейчас поздно: так просто мне порчу не снять, нужна сила. И я попрошу её взаймы", - говорила Степанида.
Темнота наползала всё сильнее, и сумерки превращали и без того неприятное место в по-настоящему жуткое.
Глаша мало что понимала. Тьма внушала ей ужас.
"Ну, что медлишь! Скорее!" - поторопила ведьма.
Глаша положила Марфу на большую кочку и присела рядом. Её страшная фантазия начала оживать: мох провалился под их весом, и пустоту стала заполнять вода. Ледяные ручьи морозили ноги и руки, которые Глаша опустила под голову Марфы.
Удерживать падчерицу оказалось тяжело. Буквально тут же руки налились свинцом, занемели плечи.
"Долго это продлится?" - но ведьма не ответила. Она отошла от них ещё дальше.
Степанида достала что-то из кармана, начала бормотать. Глаша почувствовала, как задрожала. Усталость и страх лишали её рассудка.
Вдруг темноту разорвал свет - это Степанида зажгла свечу. Следом, будто по указке, разошлись тучи, и сквозь них выглянула Луна.
Обычно Глаша любовалась Луной. С девичьих лет она представляла, что та связана с чем-то романтическим. Не зря ж дают клятвы верности под лунным светом, просто так ли творится любовь ночами? Сейчас же Луна смотрела на Глашу своим безглазым и безротым лицом и внушала, как и все вокруг, лишь страх и отвращение.
Ведьма что-то забормотала. Если б Глаша могла увидеть, что происходит за её спиной, то сейчас бы охнула от изумления: свеча в руках Степаниды ожила. Огонёк буквально танцевал в руках ведьмы, словно вторя её словам - то влево, то вправо, то замирал, то ускорялся. Эта свеча была непохожа на обычные: короткая, толстая, с фитилём странного цвета.
Никто, кроме Степаниды не знал, что фитиль этот обмотан двумя волосами - Глаши и Марфы. Ведьма потребовала их у Глаши, когда та захотела навести порчу на падчерицу.
"Навечно вы теперь связаны", - сказала тогда ведьма Глаше, но она не обратила внимания. Не о том думала женщина, мечтала она извести Марфу. Ох, зря, зря не запомнила Глаша те слова.
Сейчас же, когда топился воск, горел фитиль и вместе с ним волосы, узор судеб Глаши и Марфы колебался, как огонёк. Даже Степаниде неведомо было, что получится из её колдовства.
Призвала ведьма мощь топи, взаймы взяла то, что принадлежало когда-то погибшим в трясине людям. Их непрожитые годы и несбывшиеся мечты - вот чем творилась ворожба Степаниды.
Глаша же чувствовала, как покидают её последние крохи силы и воли. Тяжела, ой, тяжела оказалась для неё эта ночь! Слёзы сами собой лились из глаз, оставляя на щеках дорожки. Казалось, вот-вот отпустит она Глашу, и та исчезнет в тряском мху.
"Что тогда со мной станется? Исчезну и я..." - и, сцепив зубы, чуть выше поднимала голову падчерицы.
В какой-то момент Глаша заметила, как зашевелились ресницы Марфы.
"Неужели!.." - обмерло всё внутри.
Но до окончательного спасения девушки было ещё далеко.
Степанида кружила вокруг них, переходя с кочки на кочку, поливая воском чёрный мох. Удивительно, но за всё это время свеча, что держала ведьма, так и не стала короче, наоборот, казалось, что та становится длиннее.
"От усталости в глазах мерещится", - подумала Глаша.
Но это было не так.
Степанида шептала что-то, поднимала руки вверх, оборачивалась к лесу, приклонялась к воде. Потом вложила свечу в руки Марфы, зачерпнула пригорошню мутной торфяной воды и умыла ей девушку. Тут же захрипела Марфа, захрипела и открыла глаза.
Глаша чуть не закричала.
Глаза Марфы были полностью черны. Огромные зрачки, слившиеся с радужкой и всё. В лунном свете должны были светиться белки глаз, но их не было.
Степанида своей рукой прикрыла веки Марфы и гортанно запела. Слов разобрать не получалось, Глаша даже подумала, что ведьма поёт на каком-то неизвестном ей наречии.
И тут Марфа закашлялась, будто выталкивая что-то застрявшее в горле. Когда кашель стих, раздалось ровное сопение.
Степанида ещё пару раз вскинула руки к Луне, а затем сложила их перед своей грудью.
"Всё, - прошелестела она. - Тащи её отсюда".
Степанида дышала тяжело. Так, наверное, глотают воздух те, кто сбил своё дыхание бегом или непосильной работой.
Глаша, одурманенная происходившим, даже не обрадовалась. Послушано вытянула спящую Марфу до кривой сосны, на которую указала Степанида и устало присела рядом.
Ведьма же, не говоря больше ни слова, распласталась у корней дерева и захрапела.
"Вот это да", - только и подивилась Глаша.
Бездумно смотрела она по сторонам. Вот на востоке появился розоватый лучик, он становился всё больше и больше, а потом и вовсе захватил кусок неба, предвещая скорый рассвет. Исчезли куда-то Луна, облака и страх, измотавший Глашу сильнее, чем стояние в ледяной воде.
Марфа выглядела как обычно. На щеках вновь появился румянец, ресницы порой вздрагивали.
"Снится что-то", - подумала Глаша.
Ожидая мужиков, которые помогут донести Марфу до дома, Глаша поняла, что упустила из виду.
На кочке, куда поставила свечу Степанида, было пусто.
"Утонула, наверное", - решила Глаша.
Но это было не так. В полутьме она не заметила, что свечу забрала чья-то тонкая рука, показавшаяся из воды. Хотя, если б Глаша увидела это, то решила б, что её подводят уставшие за ночь глаза.
Шорохи сменились птичьим пением, и морок ночи окончательно рассеялся.
***
Дорогие подписчики, благодарю вас за терпение! Понимаю, как сложно бывает дождаться от меня продолжения истории, и сожалею, что не всегда могу писать быстрее. Увы, домашние хлопоты не оставляют времени на увлечения. Надеюсь, что со временем стану публиковаться чаще.
Всем спасибо! Новую главу планирую опубликовать через несколько дней. Очень хотелось бы этого!
Напомню, что начало рассказа про семью купца Федота Иваныча Каменева можно прочитать тут: вот первая, вторая и третья части.
Историю про Акулькину топь я написала отдельно, она опубликована здесь.