оглавление канала
Я забыла обо всем. О том, что здесь присутствует Кащеево племя, которое прокралось сюда по моей вине, потому что я не была достаточно осторожной, я забыла, что дед Авдей сейчас находится в смертельной опасности, я забыла о том, что мой друг Хукка сейчас где-то, возможно смертельно раненный, умирает в лесу один, без помощи. Я забыла обо всем, кроме осознания Света будто изливающегося на меня из Малых Сварожичей, принесенных из Чертогов Медведя сотни тысяч лет тому назад. Это было сродни ощущению, будто я попала в какой-то совсем другой мир и другую жизнь. Здесь, в этом подземелье, все было наполнено силой, пускай и дремавшей многие века, и даже тысячелетия, но никуда не ушедшей, будто только и ожидавшей нашего прихода. Казалось, эта сила сочится живительной влагой из самих полированных камней, проникая наружу и наполняя наши тела невиданной энергией, словно журчащий холодный родник, который утоляет измученную, иссохшую плоть путника после долгого странствия. А еще волнение, порождающее благоговение, вызывающее желание встать на колени и склонить голову в великом почтении к мудрости предков, трепет души, которой, по нечаянному стечению не самых благоприятных обстоятельств, удалось прикоснуться к чему-то неведомому, но такому родному и близкому, заставляющее щемить сердце. Будто после очень долгих странствий я вновь очутилась в отчем доме, где меня всегда любят, помнят и ждут. Я ощутила, что из глаз моих текут слезы только тогда, когда пальцы Божедара слегка коснулись моей мокрой щеки. Подняв на него глаза, я увидела, что он тоже очень взволнован. Его глаза сияли голубыми звездами, словно в них отражался свет самой Вселенной.
Мы оба совсем позабыли, что сейчас не одни в этом удивительном месте. Только когда позади нас раздался хрипловатый, я бы даже сказала, чуть испуганный голос Ольховского, мы очнулись от овладевшей нами зачарованности.
- Как вы это проделали, черт вас побери!!!
Мы с недоумением оба воззрились на говорившего, словно в чистом и светлом храме вдруг затявкало какое-то непонятное существо, по нелепой случайности или чьему-то недосмотру забредшее туда. Но не успели ничего ответить, как заговорил Кащей:
- Это древние, тайные знания Извечных Родов. Не думал, что ими еще кто-то владеет в наше время. Об этом ходили легенды у моего народа, но я всегда думал, что это… - Он попытался подобрать правильное на его взгляд слово. Чувствовалось, что давалось ему это с трудом. Наконец, ему это удалось, и он так обрадовался, что мне было впору порадоваться за него вместе. – Думал, что это некий гротеск, преувеличение или приукрашенный эпос. – Очень довольный своим знанием русской речи, посмотрел на нас, покачал с удивлением головой, и проговорил. – Вы не устаете меня поражать! Как любят у вас говорить: «Охотился за воробушком, а поймал утицу!»
Возможно, это было и не так, но мне показалось, что в голосе его вместе с удивлением звучал некий страх. Мне бы, конечно, промолчать, но я не утерпела. С некоторой долей ядовитого презрения, я проговорила:
- А меня поражает ваше глубокое знание нашего языка, особенно, его пословиц и поговорок. Откуда такое диво у Кащеева племени взялось?
Его рыбьи глазки зло блеснули, но он ответил мне вполне спокойно, и, как мне показалось, даже не без доли некоторого удовольствия.
- Мои предки служили Российской короне. Точнее, это Российская корона так думала. – И он раздвинул свою щель, заменяющую ему рот, в язвительной усмешке.
Я покивала головой, и, со слегка преувеличенным чувством скорби, проговорила сокрушенно:
- Да, да… Понимаю. Увы, наши предки очень часто предполагали наличие чистой души у всякой швали приблудной, у которой и души-то как таковой никогда не было, а также не было ни чести, ни совести. Ой… Да много чего еще не было, но что непременно хотелось бы иметь. Вот вы по сей день и беситесь, понимая, что уже этого у вас никогда не будет. Слишком уж это драгоценные качества, но за деньги их, увы, не купишь. Хоть вы и предполагаете обратное.
Не знаю, понял ли Божедар, чего я добивалась. Но, думаю, что все-таки, понял. Потому что, оставался спокойным и невозмутимым. Легкая улыбка на его губах, и чуть прищуренный взгляд голубых, как осеннее небо, глаз, говорили сами за себя. А мне хотелось только посмотреть, насколько сильна у Кощея выдержка, а еще, далеко ли простирается его терпение. Ведь в раздраженном состоянии человек, как правило, может совершать ошибки, которыми было бы грех не воспользоваться. А в нашем положении это становилось особенно актуально. Я увидела, как у Кащея сжались кулаки и побелели скулы. Он молча стоял и смотрел на меня, как голодный шакал смотрит на хороший кусок мяса в зубах тигра. Если, опять же, говорить нашим богатым и цветистым образным языком, то звучало это довольно просто: «И хочется, и колется…» Он очень хорошо понимал, что без нас ему не пройти туда, куда он так рвался.
Ольховский же подобной выдержкой не обладал. И, вовсе не потому что, его плохо учили. Страх. Он, наверное, впервые в жизни понял, что больше не в состоянии контролировать ситуацию. Да и сама ситуация была для него непонятной, необъяснимой, и потому – очень пугающей. Черты его, когда-то красивого лица, слегка перекосились. Он шагнул вперед, и занеся кулак, хотел сделать то, что лучше всего умел делать, когда ощущал себя беспомощным. Божедар метнулся из-за моей спины, пытаясь остановить его, но я среагировала быстро и более действенно, а главное, без особых плачевных для нас последствий. Конечно, пинок между ног тяжелым ботинком мужчине – это несколько запрещенный прием. Но меня оправдывало то, что я честно, не видела перед собой мужчину. Потому как, еще с детских лет меня учил дед, что это значит – быть настоящим мужчиной. И в первую очередь, настоящий мужчина никогда не ударит женщину, или вообще, любого человека слабее себя. Поэтому, совесть меня не глодала. Я спокойно смотрела, как Ольховский корчился на полу. Было большое желание плюнуть в него и помыть свою обувь с мылом. Но, увы, у меня не было возможности почистить обувь, а плеваться приличной женщине было некрасиво. По крайней мере, так считала моя бабуля, а она была мудрой женщиной. Поэтому я просто сказала, обращаясь к Кащею:
- Надеюсь, мы прояснили наши позиции. И очень хочу верить, что больше не будем выяснять отношения подобным образом. Если твой раб настолько глуп, что не понимает, куда он попал, тогда, держи его что ли на привязи. А то я смотрю, он скоро так кусаться начнет. А нам нужно идти дальше, а не выяснять отношения. Я правильно поняла? Вы ведь тоже этого хотите, не так ли? – И я задорно подмигнула Кащею, чем вызвала его злобный оскал, который, по все вероятности, он считал улыбкой.
А потом уже обращаясь к поверженному Ольховскому:
- Не волнуйся… Тебе этот орган больше уже не пригодится…
Повернулась к этой веселой парочке спиной и успокаивающе взяла Божедара за руку.
- Пойдем… время идет, а впереди еще много чего нам предстоит.
Он молча кивнул. Только ярость, хорошо скрытая в его глазах, выдавала его истинные чувства к происходящему. Мы стали спускаться по коридору, и свет вспыхивал чуть ярче, когда мы проходили мимо, словно приветствуя нас. А на тех участках, которые мы уже оставили позади, он начинал гаснуть. Позади слышались торопливые шаги. Это Кащей со своим рабом, спешили за нами, боясь остаться в темноте, словно малые дети. Коридор был не особенно длинным. Вскоре, впереди мы увидели, как он расширяется, переходя постепенно в довольно большую пещеру. Очутившись в ней, я внимательно осмотрелась. Мне больше не требовалось напрягать свою память. Я помнила этот зал до мельчайших подробностей, словно, я еще вчера была здесь. Тонкий слой пыли покрывал пол. Но не было здесь ни паутины, ни битого камня. Будто кто-то все эти годы ухаживал за этим местом, с терпеливой усидчивостью холил и лелеял эти камни, словно ожидая, что сюда вот-вот вернутся хозяева, которых неведомые превратности судьбы задержали в дороге.
Шестнадцать высоких арок вели в разные стороны из зала. И только одна из них вела по безопасному пути. А которая из них – об этом знали только мы. Посередине зала стоял большой камень с высеченными, точнее, с выжженными или, лучше сказать, выплавленными на нем рунными надписями. Мы с Божедаром склонились над ними. Где-то, глубоко в моем сознании вспыхнуло некое чувство удивления, что я с необычайной легкостью читаю это замысловатое послание, будто, никакого другого языка и вовсе не знала. Это удивление вспыхнуло и тут же пропало, позабытое тотчас же, как что-то лишнее, и мешающее. С другой стороны к камню подошел Кащей, и стал внимательно вглядываться в рунные надписи. Похоже, для него это тоже было не ново. Он сосредоточенно хмурил свой высокий лоб, шевелил безмолвно губами, старательно читая надпись, а потом с удивленным возмущением проговорил:
- Здесь про какого-то теленка написано! Что это еще, черт возьми, за тарабарщина?!
Божедар невозмутимо поднял на него взгляд, и с легкой насмешкой проговорил, будто не обращаясь к самому себе:
- Все знают семь нот, но не все умеют сочинять музыку… - А потом задал, вполне резонный на мой взгляд, вопрос. - А вы что, решили, что мы вам сейчас устроим экскурсию с пояснениями? Или вы решили состариться в этих подземельях, постигая мудрость наших предков? Если мне не изменяет память, вы хотели попасть к Вратам. Мы вас туда ведем. Вот и будет с вас этого…
Кащею очень хотелось нас порвать на мелкие клочки, растоптать в пыль, спалить огнем, а может даже, утопить. Но он прекрасно понимал, что не может себе этого позволить. И даже больше: он понимал, что мы это прекрасно знаем. И, кажется, именно это бесило его больше всего. Я задумчиво гладила надпись, и руны словно оживали под моими пальцами. Передо мной, как наяву вставали образы. Это была детская сказка про бычка соломенного бочка. Как дед связал его из пуков соломы, обмазав бока липкой смолой, и как звери, по очереди приходящие полакомиться вкусным мяском, по очереди прилипали к его смоляным бочкам. Не знаю, как и почему это работало, я не вникала в происходящее чудо, а просто принимала его, как данность. Я вдруг начала чувствовать даже запахи ржаной соломы, прогретой солнцем и горьковато-приторный запах смолы! Это вызывало в душе какое-то чувство небывалого восторга. Хотелось петь и смеяться. Я заскользила легким шагом по кругу, в центре которого находился камень, повторяя движения хоровода в честь летнего солнцестояния. Божедар немедленно присоединился ко мне. Мы вели хоровод под сводами пещеры, тихонько напевая гимн-обращение к Огню Созидающему.
Синь Небес так звёздна, лунна,
Нам сияет Меч Перуна.
Очищает Души наша,
Царь-Огонь утеха наша.
Разгорайся Царь-Огонь,
Коловрат и Посолонь.
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло…
Конечно, где понять Кащеям мудрость наших Родов! Она же не оплачивается хрусткими бумажками, называемыми «деньгами». Ее нужно видеть сердцем, чувствовать душой, и у нее нет цены, как нет и цены у Света. В наших сказках заложены знания Вселенной, Создания Мира, который живет и существует только до тех пор, пока живет и существует Любовь.