На фотографии 1903 года дед Афанасий Семёнович стоит среди друзей с медалью на груди: в Русско-Японской войне 1903-1905 гг. он проявил себя как храбрый солдат и был награжден двумя Георгиевскими крестами. Однажды, еще в начале войны, ему было поручено сопровождать в Москву генерала, который сошел с ума. И на обратном пути дед заезжал домой, в Мишелевку, где славно погулял, и по лихости стрелял в польский крест (в Мишелевке в то время жили ссыльные поляки: Шалицкие, Войцеховские, Кохановские, Златсковские, Кусс, Низовские и другие). За этот поступок ему еще долго «доставалось».
После возвращения из армии Афанасия Семеновича назначили урядником. После убийства хозяина фабрики Перевалова (по дороге из Иркутского банка) он следил за порядком на похоронах.
Летом 1906 года Афанасий женился на Марине Ивановне Захаровой. До войны 1914 года у них родилось трое детей. На войне, на этот раз ему не повезло – попал в плен. Находился в лагере для военнопленных на реке Саар в местечке Саарбрюккен в Германии, - пишет Галина Леонидовна. - Внешне дед походил на черкеса (черные глаза и борода), и немцы, побаиваясь, не брали его на работы, тем самым обрекая на голод. Дед был брезглив, отходов не ел, и если бы не его друг Василий Михайлович Шугаев, который отдавал ему свой паек, не известно, выжил бы дед или нет. Чтобы Афанасий Семенович совсем не упал духом, земляк посоветовал написать домой и попросить фотографию с детьми. Жена прислала фотографию, на которой она, светло-русая женщина, и белые, как грибочки, дети. По предъявлению этой фотографии деда взяла на работу мельничиха с реки Саар.
История фотографии на этом не закончилась. Дед почему-то решил ее отправить домой и послал через полмира с надписью на обороте: «Покорнейше прошу таво, кто найдет ету карточку, то пошлите поетому адресу: Иркутской губернии Сиб. жд. станция Половина на фабрику Метелева и Шелкунова Марине Ивановне Ганенковой». Сохранилось еще письмо деда из плена, в котором он пишет: «Дети, я пока жыф». Грамоте он обучался самостоятельно, поэтому в слове из трех букв умудрился сделать две ошибки, но это не важно. Главное, что остался «жыф».
После войны дед привез из Германии много впечатлений о быте немцев, их домашнем устройстве, опрятности, порядке, строгости и кое-что внес в быт своей семьи. Долгие годы он встречался с теми, кто был вместе с ним в плену, они говорили по-немецки и пели немецкие песни. Вспоминали прежние годы и радовались, что им удалось всё пережить и вернуться на Родину. Как самого дорогого гостя в семье принимали Василия Михайловича Шугаева. На стол ставили всё самое лучшее, давали деньги в долг и просто так. Стол накрывали в большой комнате. Дедушка звал всех детей и говорил: «Дети, если придет к вам за помощью Василий Михайлович, снимите с себя последнюю рубашку и отдайте ему. Он спас вашего отца».
Дедушку я очень любила. И он любил меня. Я росла без отца, и он был для меня после мамы главным человеком. Он был очень добрым. Когда кололи бычка, он сидел дома на пороге и плакал. В то же время он был строгим, не выносил беспорядка в доме и за столом. Дети были приучены к порядку: сыновья по очереди мыли и чистили обувь всей семьи, за столом у каждого было своё место.
Дедушка пользовался авторитетом в поселке, его не раз выбирали на разные общественные должности. Он следил за политикой и очень уважал Рыкова. Носил его портрет в кармане пиджака. В годы репрессий дедушка постоянно готов был к аресту: в доме был узелок со всем необходимым на этот случай, а два своих Георгиевских креста он закопал где-то в огороде.
В конце 30-х он был уверен, что будет война с Германией, и говорил в кругу семьи: «Американцы воевать не будут, для них главное – деньги, богатство. А немцам верить нельзя, для них этот пакт о ненападении – просто уловка. Вот посмотрите, будут война с Германией».
В доме по указанию деда, в большой комнате, в зале, всегда висел портрет Карла Маркса в раме под стеклом. Как семейная реликвия. Бабушка не разрешила убрать его даже после смерти деда: «Отец повесил». В шестидесятых домочадцы снова уговаривали ее убрать портрет и повесить картину «Три богатыря», но бабуся категорически отказалась: «Вот умру, тогда делайте, что хотите».
(Воспоминания Ганенко Галины Леонидовны, моей мамы)
Подписывайтесь на мой канал, не забывайте про лайки, пожалуйста