Владимир Челищев (Линденберг)
"За Порог"
Размышления о дальнейшем существовании после смерти
Статья 11: Разговоры о умирании и смерти
«Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий. На живущих в стране тени смертной свет воссияет». Исайя, 9.1.
В западных странах почти никогда не бывает разговоров о смерти. Собственно, есть только две инстанции, которые берутся авторитетно говорить о смерти – это католические и православные священники. Евангелическим священникам гораздо тяжелее приходится с тех пор, как была принята теория полного умирания, что означает, что души впадают в смертеобразное состояние сна, и пробудятся только в день Страшного Суда, то есть только, может быть, через миллионы лет, для судного разбирательства.
От этого мировоззрения веет таким ужасным гробовым холодом, что евангелические священники даже стесняются об этом говорить с немногими спрашивающими.
Врач, который больше прочих людей сталкивается со смертью, в основном избегает таких вопросов. Смотря по тому, как он сам относится к этому вопросу, и насколько его самого волнует этот вопрос, он может поделиться со спрашивающим только своей собственной точкой зрения.
Молодые больничные врачи, как правило, не обладают достаточным опытом и чаще всего каким-либо обоснованным верованием. Среди них много материалистов, которые вообще не понимают эту тему. Они знают клятву Гиппократа, которая их обязывает жизнь поддерживать и по возможности продлять, и они это делают с большим знанием, но не имея в виду лучшей совести.
Медсёстры и нянечки, которые имеют самое близкое отношение к умирающим, не уполномочены говорить с больным на такие темы. И в семейном кругу такие разговоры редки. Когда некто, смущающийся такими вопросами, спрашивает других, от него отмахиваются: «Ты, что, думаешь, что живёшь вечно?! Кто же забивает голову такими мыслями?!». – И вопрошающий чувствует себя загнанным в угол и замолкает.
Когда люди спрашивают меня, что я сейчас пишу, и я им говорю, что это мысли о смерти, часто встречаю большое отчуждение, люди замолкают, переводят разговор на другую тему, или говорят: «Как вас может интересовать такая ужасная тема, как можно ею заниматься?», – или: «О! Как интересно! Это очень важно!», – но я чувствую, что и этот, как и другие, не может составить себе представления, что содержит в себе эта тема, кроме тех догм, которые сообщаются церквями.
Никто мне не говорит, что у людей нет потребности разговаривать с кем-либо об умирании и смерти. Имеется бесчисленное количество ситуаций, когда возникает такая потребность: при болезни, при потере любимого человека, при несчастном случае, когда были на волосок от смерти, в старости.
Если же не находится собеседника, с которым можно эту тему обсудить, или боятся встретить непонимание и насмешку, как это бывает иногда в больницах со стороны медперсонала, тогда примиряются и замораживают этот вопрос в себе.
Врачу также редко задают такие вопросы, хотя многих людей действительно волнуют мысли о смерти, так как они часто стесняются об этом говорить.
Я был удивлён, когда один из моих пациентов с травмой головного мозга сказал мне, что у него рак желудка. Он выговорил медицинское название болезни, которое употребляют врачи. Я подумал, что он говорит о том, чего не понял, и стал успокаивать его. Но он рассказал, что его прооперировали, а, так как опухоль была уже не операбельной, снова зашили. Он совершенно спокойно сказал: «Я готов принять боль и смерть из Руки Божией!».
Меня он тоже не спрашивал о смерти, или о том, что будет после неё. Он просто её принимал. Это был простой человек, который в жизни плохо справлялся с обстоятельствами и много жаловался. Но с тех пор, как он узнал о своей смертельной болезни, жалобы больше не срывались с его уст.
Он почти два года был радостным и смиренным и развил удивительную силу терпения. Он видел, как его жена переживает за него и соболезнует ему, и скрывал от неё свою боль. За эти два года он вырос до мудреца. Люди, которые раньше не обращали на него внимания, полюбили его и зауважали, искали у него совета и утешения.
Один раз мне пришлось разговаривать на эту тему в доме для престарелых. Управляющая попросила меня посетить одну старую даму, которая очень хотела со мной поговорить. Она попросту была против смерти и вообще не хотела умирать. Я пошел к ней. Она лежала в постели ужасно худая. Её глаза загорелись, когда она меня увидела.
«Садитесь, доктор, я давно мечтала с вами поговорить. Видите ли, я стою перед смертью, я насквозь пронизана раком, уже нет такого органа, который бы не был поражен болезнью. У меня есть большое желание с кем-нибудь поговорить о смерти. Молодой врач, который ко мне приходит, добрый, милый человек, когда я завожу разговор о моей смерти, похлопывает меня по щеке и говорит, что рано ещё думать о смерти, и уходит.
Я попросила пригласить пастора, но он мог мне сказать только то, чем располагает его церковь, а этого мне недостаточно. А сёстры уводят разговор на другие темы, как будто это не естественно, разговаривать о смерти, стоя у её порога! Надеюсь, вы не будете уклоняться от такого разговора?».
«Нет, но я не уверен, что смогу удовлетворить ваше стремление к знаниям!».
«Я знаю, что вы не имеете права мне говорить, но, надеюсь, вам понятно, что я имею страх перед смертью. Что будет после неё? Полная темнота? Встретятся ли мне мои любимые, которые умерли раньше? Буду ли я наказана за все мои ошибки? Есть ли действительно Ад?».
Я ответил: «Раз уж вы меня спрашиваете, я могу сказать, что я отношусь к смерти радостно. Я люблю жизнь, хотя я и стар. Но она мне подарила так много прекрасного, хотя и тяжелого было не мало, но прекрасного и доброго было больше. И я верю, что после смерти последует новое рождение, и, что всё, что меня там ждёт, будет ещё более прекрасным, чем было здесь. Я был бы плохим христианином, если бы не верил в это. Я не верю в смертеобразный сон души, и не верю в жестокие наказания в Аду. Люди не бывают так плохи, чтобы их наказывать вечным адским мучением. Мы все грешим, кто больше, кто меньше, но все также творят и добро. Однако, одно утверждается крепко, что Христос обещал нам великое прощение, и, если уж Он обещал убийце, распятому на кресте рядом с Ним, только за секундное доброе увещевание другого разбойника, пребывание в Раю сегодня же, так неужели Он не простит нам?
Я убежден, что встречу там души многих милых мне людей, которые будут мне учителями и водителями, как это происходило со мной в жизни. Я считаю, что меня ждёт светлый и радостный, счастливый и гармоничный мир на другом плане. Я уверен, что тот Ад, который мы создаём себе и другим на этой Земле, оставим позади!». – «Вы говорите с такой уверенностью, но вы же тоже там не были?! Откуда у вас такая уверенность?».
«Я много раз об этом думал. Я видел множество лиц умерших, которые в момент смерти приобретали спокойное и торжественное выражение, как будто Ангел в последнее мгновение перед смертью стирал выражение боли и мучения и напечатлевал свой мир. Я постоянно изучал Евангелие.
И как раз в моём самом любимом Евангелии от Иоанна читал о подготовке к «Царствию Божиему» и обетование. И я каждый вечер умираю малой смертью, когда погружаюсь в сон, о котором я не знаю, в какие регионы он меня отправляет.
Почему бы мне бояться сна? Скорее у меня бывал страх перед пробуждением, перед новым днём, приносящим наряду с новыми задачами и радостями массу хлопот и неприятных сюрпризов. Но перед сном у меня никогда не было страха. Так же мало страха у меня и перед смертью. Знаете, очень многие люди, которые жалуются на бессонницу, бывают в растерянности, потому что у них отнят этот подарок погружения. Вы можете себе представить, что сон является младшим братом смерти?».
«Некоторые говорят, что мы снова приходим на эту Землю. Вы в это верите? Я над этим думала и мне это кажется вполне вероятным. Ведь бывают воспоминания, которые ничем иным нельзя объяснить, а также внезапные необоснованные симпатии и антипатии. Не могут ли это быть неясные воспоминания о нашей прежней жизни на Земле?».
«Я в это верю, и даже более того, в этом убежден, это мне многое объясняет! Например, почему один рождается умным и одаренным, а другой глупым, почему один вынужден много страдать, а другому многое позволено? Всё это было бы великой несправедливостью и произволом! Но, если учитывать возможность, что люди приходят снова, чтобы некоторые встречи завершить, а недобрые неурядицы привести в порядок, тогда это больше не кажется нелогичным. Тогда можно представить, что человек поднимается от одной жизни к другой со ступени на ступень, пока в конце не оставит все свои побуждения, заставляющие его делать ошибки, и не станет добрым и мудрым.
Я рассматриваю это в качестве цели, которую Бог поставил людям. Вы сами знаете, как много струящейся силы излучают добрые гармоничные люди, которая действует на больший или меньший круг людей. И я убежден, что и на том свете множество добрых и мудрых душ продолжают действовать, и поддерживают и поднимают к Богу души слабых и несчастных!». – Она протянула мне руку. На следующий день она умерла.
Из моего студенческого периода у меня осталось незабываемое воспоминание о смерти моего товарища. Михаэль был красивым серьёзным человеком, который никогда не принимал участия в непристойных шутках, и очень сердился, когда товарищи делали грязные замечания о красивых девушках.
В третьем семестре он заболел туберкулёзом лёгких и поехал на лечебный курорт. Более чем через год я снова встретил его. Он был прозрачен и отмечен смертью. Он посетил меня, и мы серьёзно разговаривали. Он был глубоко верующим католиком, и без всякого стеснения говорил о своей предстоящей смерти.
Я делал то, что в наше время делают многие: пытался его успокоить, не понимая, что эта тема для него является серьёзной и важной: «Ты ещё такой молодой, Михаэль, ты ещё выздоровеешь, не забивай себе голову грустными мыслями. Ты уменьшаешь свою радость жизни, когда думаешь о смерти!», – он посмотрел на меня укоризненно: «Поверь мне, я никогда не говорил об этом с товарищами, но я верил, что с тобой об этом можно говорить, и вот, ты тоже говоришь банальности!».
Я был ошарашен, понял свою ошибку и стал извиняться, а он продолжил: «У меня нет настойчивой потребности обсуждать с кем-нибудь эту тему, потому что внутренне я с ней разобрался. Обдумывание мыслей о смерти сделало меня спокойным и счастливым. Я знаю, как обстоят мои дела, и, что меня скоро заберут, и у меня ещё достаточно времени, чтобы к этому подготовиться.
Я оставил всё позади: мои желания, страстные ожидания, инстинкты, моё имущество. Только теперь каждый день дарит мне необычайное изобилие. Я больше ничем не обладаю, и каждый день, и каждая ночь, каждый луч Солнца, каждая капелька дождя, каждая дружеская улыбка и добрый разговор являются для меня чудесными подарками, и я за это благодарен!».
«А как ты представляешь, что будет с тобой, когда ты туда уйдёшь? У тебя есть об этом представление?».
«Нет, у меня нет чёткого представления», – он покачал задумчиво головой – «но одно я знаю точно: я буду свободен от болезни, страдания, забот и трагизма. Я буду пребывать в свете и встречаться со своим Ангелом-Хранителем, моими любимыми святыми, друзьями и родными … Да, я в этом уверен!».
«Но твоя церковь говорит о чистилище и Аде, что ты думаешь об этом?».
«Знаешь, я верю в доброту Бога и Христа – он улыбнулся – и не могу представить, что Они отправят меня в Ад. А что касается чистилища, то может быть ты не можешь представить, как я всю мою молодую жизнь прожил с неизлечимой и изнурительной болезнью, со страхом, как бы не заразить других людей, жил в такой же изоляции, как живут больные проказой, и должен был видеть постоянную заботу и страх моих родителей.
Как ты думаешь, не будет ли это мне зачтено вместо очистительных мучений в чистилище? Нет, мне не нужно будет проходить чистилище, так как я его уже годами проходил. Я не нетерпелив, ноя буду очень рад, когда меня отзовут. Я гораздо больше боюсь телесного разложения и хронической болезни, которые доставили бы много забот и труда моим родителям!».
Мы расстались. Из-за слабости он почти не выходил. Я иногда посещал его и с грустью констатировал прогрессирование болезни. Однажды ко мне зашел кто-то и попросил идти быстрее к Михаэлю, так как он умирает. Я отправился. Я подумал, что хорошо было бы принести цветы, но в этой ситуации он мог подумать, что я принёс похоронные цветы. И я ничего не купил.
У него дома сидели некоторые его школьные товарищи и студенты. Мать сказала, что ночью у него было три приступа кровохарканья, и он сейчас угасает. Он выразил желание попрощаться с друзьями. Мы все были бледны и перепуганы. Многие из нас ещё никогда не имели дела с умирающими. Мы заходили к нему по одному. Он сидел на подушках. Его лицо и отощавшие руки были белыми, как простыни. Он мог только шептать.
Он благодарил за дружбу и всё доброе, и говорил: «Прощай!». Я взял его руку, и он хотел мою пожать, но у него не было для этого сил. Я попрощался с родителями, которые очень устали от утомительного ухода за больным. Я не знал, что я им должен сказать, но чувствовал, что нужно сказать что-то утешительное.
«Ваш Михаэль, наш Михаэль – святой!», – лицо его матери просветлело. – «Да, это действительно так!», – и я почувствовал, что мои немногие беспомощные слова придали ей мужества и утешения. Я пошел домой и искал одиночества, я хотел дать прозвучать во мне только что пережитому величию…
Люди, вынужденные расстаться с близким родственником или другом, обычно оказываются в душевно бедственном положении. Через акт смерти этот другой, с которым вместе прожили десятки лет, поддерживая друг друга в сложных, серьёзных, тяжелых и опасных ситуациях, иногда споря и ругаясь, иногда сердясь, и вот, неожиданно этот другой исчезает с этого материального плана, безвозвратно исчезает, и нельзя больше привести в равновесие и в порядок. И охватывает неприятное чувство вины перед этим другим за то, что бывало обижал его, относился пренебрежительно, бездушно, чёрство. Такие мимолётные дурные настроения, которые часто бывают, благодаря смерти приобретают нечто окончательное, неисправимое. Угрызения совести напоминают, не оставляют в покое, превращаются в кошмар.
Очень часто приходится слышать о таких действительно серьёзных, не отпускающих страданиях. Что тут можно сделать, что сказать? – Нужно, конечно, утешать. Но при этом нужно говорить серьёзно: вместо того, чтобы мучиться такими упущениями, более правильно было бы молиться о душе умершего, желать мира его душе, просить его о прощении за все свои ошибочные и недоброжелательные мысли и действия. Самобичевание ничего не даёт кроме безысходного нервоза. Ничего не дают даже признания своих ошибок вслух. Нужно их осознать и впредь не повторять. Здесь можно расти на осознании собственных ошибок.
Удивительно, как человек может в короткое время в своём сознании переменить полярность оценки фактических событий. При жизни были ссоры, разного рода противостояния, бессердечность и отчуждение, но, стоило другому умереть, как все соотношения преображаются. Приходится постоянно с удивлением в этом убеждаться.
Одна женщина постоянно ругала мужа, называла его свиньёй, делала ему пакости, какие только могла, так что я бывал вынужден призывать её к порядку. Однажды она пришла в трауре и плакала. Её муж внезапно умер. Она всхлипывала: «Это был лучший мужчина в мире! Он был Ангел!».
У меня было большое желание напомнить ей её реплики о своём муже всего двухнедельной давности, но сдержался, и очередной раз подивился такому загадочному превращению. Она даже была способна говорить мне в лицо, что она никогда, никогда не говорила о нём плохого.
Сжигание вдовы или вдовца бывает не только в каменный или бронзовый век, или в Индии, где это бывает ещё и сегодня. Никто не зажигает кучу дров, и никто физически не сгорает, но символически вдовец или вдова выжигают себя сами, испускают дух, теряют ощущение смысла жизни, прекращают заботиться о себе, радоваться жизни.
Конечно, смерть супруга, ребенка, родителей или друга являются переживанием, основательно меняющим жизнь. Но, пока мы живём на этом материальном плане, мы призваны не отказываться от жизни, в какой бы, казалось, безвыходной ситуации, бедности, нищете, тяжелых болезнях и хворостях ни оказывались, а благодаря всему и несмотря ни на что формировать и образовывать зрелость, мудрость и доброту.
Всегда имеется ощущение, что Бог наряду с радостью возлагает на нас нести страдание. К ответу на вопрос «как его нести?» приходят исключительно сами. Имеются многочисленные эгоцентрические люди, которые сами для себя и окружающих являются только грузом, потому что думают только о себе. Все несчастья случаются только с ними.
«У меня испортилось отопление, во всем доме оно нормально функционирует, только у меня вечно что-то случается!». Погода испортилась, конечно назло именно этой персоне. Приглашенный друг заболел гриппом, но, несмотря на недомогание приходит, чтобы не нарушить обещания и не обидеть приглашавшего, и за это получает: «Что за наглость, приходить больным! Вы, вообще, что-нибудь соображаете?! Вы что, хотите нас заразить?!».
А потом рассказывает всем знакомым о своём несчастье, своём одиночестве, своих болезнях, и ещё удивляется, что её (его) начинают избегать, потому что никто не может выдержать такого количества чужого страдания. Ибо, каждый начинает понимать, что это человек, который думает только о себе и не допускает к себе никаких добрых дружеских мыслей, никакой радости.
Он подобно губке впитывает всё недоброе, и потом Бог и мир его злобу проклинают. Такие люди не поняли свою задачу по отношению к окружающим, и живут в аду, создаваемом ими самими для себя самих, из которого их никто не может спасти, и из которого они не могут вырваться сами. Они и в Раю нашли бы тёмные стороны, которые их бы угнетали.
Среди моих пациентов была одна старая хрупкая дама, муж которой уже давно был безнадёжно болен, и которая из чувства долга из последних сил трогательно о нём заботилась. Когда он умер, я думал, что она сломается. Она должна была организовать погребение, привести в порядок хозяйственные дела, чем раньше занимался её муж. Она осталась одна в их небольшом доме. Через несколько недель она пришла снова, спокойная и даже веселая. Я удивился и спросил её, как она смогла всё превозмочь.
«Слава Богу, Карл теперь избавился от своих страданий! Он был духовным человеком и очень переживал, что из-за своего возраста и болезни не в состоянии правильно мыслить и почти потерял память. Я уверена, что он снова обрел свой дух и радуется свободе от болезни и дряхлого тела. Хотя в моей церкви не принято молиться о мёртвых, я молюсь о нём молитвой вашей церкви, которую я вычитала в вашей книге: “Господи, упокой его со своими святыми, где нет ни болезни, ни страдания, ни скорби, но жизнь вечная!”.
Это даёт мне много сил, чтобы помогать ему перейти на ту сторону. И я знаю, что моя молитва не остаётся в безвоздушном пространстве, но поддерживает его и его окружающих. И потом, я удивительным образом чувствую его присутствие. Мне не является никакой дух, не летают по комнате обрывки бумаги, часы тикают, как обычно, и не открываются двери.
И всё же он был удивительным образом близок. Я никогда не плакала ни о нём, ни о себе, и не делала, как это принято, трагическое лицо. Когда мне выражали соболезнования, я старалась улыбаться. Кому я обязана играть театральную роль?
Но во всём, что я делала, я думала о нём, давала ему принимать в этом участие, и даже как раз особенным образом. Я подумала, что он уже несколько недель там. Он прожил почти 80 лет в теле, и, конечно, их так легко не стряхнуть, и, возможно, он находится где-то совсем близко от меня. Пожалуйста, поймите меня правильно, я не хочу его удерживать, ему здесь нечего оставаться.
Но, пока я его чувствую вблизи, я стараюсь дать ему участвовать во всех моих делах. Я говорю с ним тихим голосом, рассказываю, что я переживаю, спрашиваю его, что он бы сделал на моём месте, рассказываю о прекрасных вещах, которые прочитала. Вы можете подумать, что я совсем спятила, и, разговаривая, бегаю по улицам, как это делают некоторые старики.
Нет, этого я не делаю. Но я всегда радостна и нахожусь с ним в духовном единении, и я не одинока. У меня не бывает страха, когда я дома одна. Конечно, я живу в воспоминаниях. Я рассматриваю вещи, которые он любил, читаю книги, которые он читал, но без сентиментальности.
Я продолжаю любить людей, хожу к ним в гости, приглашаю к себе, и остаюсь естественной. Люди чувствуют себя обязанными говорить со мной об умерших любимых, говорить утешительные слова, но сразу чувствуется, что они себя мучают, как они себя при этом выворачивают, как ищут аналогичные переживания, чтобы меня утешить. В таких случаях я перевожу разговор на другую тему, и вижу, как они расцветают.».
«Как вы справляетесь со своим хозяйством в большом доме без помощи?»
«Я об этом не тужу. Этот дом для меня слишком большой. Он хорош для молодой семьи. Я неторопливо ищу себе подходящую комнату в доме для престарелых. Там я не буду рабыней своего имущества и смогу помогать другим людям. Я не знаю, сколько Бог будет ещё меня здесь терпеть. Некоторые люди живут очень долго.». – После встреч с такими светлыми людьми я бывал целый день радостным. Всегда, вспоминая эту милую даму, исполняюсь большой радостью. Хотя, встречались и ужасные судьбы.
Часто вдовы или невесты считают новым местом обитания их любимых место захоронения на кладбище. Но то, что в умершем остаётся живым, конечно, там не находится. Там только то, что принадлежит земле. Но культ мёртвых в различном обличии имеет древние традиции. Для людей, которые постоянно ходят на кладбище, очищают могилы от сорняков и сажают цветы – это в любом случае является хорошей трудотерапией.
Они чувствуют в себе пустоту, и не имеют ни силы, ни мужества заполнить эту пустоту новым содержанием, и место погребения становится для них видимостью содержания. Они относятся к категории самих себя сжигающих вдов.
Однажды я имел встречу, повергшую меня в изумление. Это было во время войны. Я жил в Берлине. Моя близкая знакомая Елизабет Хелене принцесса Изенбургская, «мать заключенных Ландсберга», написала мне, и просила, не могу ли я принять жену её дяди. Речь шла о вдове Эрцгерцога Йозефа Фердинанда Сальватора Леопольда фон Остеррейх Тоскана.
Он женился на девушке-горожанке и должен был отказаться от всех своих титулов. Он назвался Вильфрингом. Во время войны он умер в стесненных обстоятельствах в Берлине. Вдова зарабатывала себе на жизнь проводником в поездах метро. Она владела в Берлин-Кройцберге маленькой квартирой.
Я её иногда посещал, когда она приходила с работы, ел вместе с нею приготовленные на скорою руку мелочи, которые можно было получить на продуктовые карточки. Однажды она сказала: «Так, а теперь я хочу сходить к моему Подди!».
Я подумал, что это собака или друг, но она мне рассказала, что каждый день ходит на могилу своего умершего любимого мужа. Там она спокойно и мирно сидит, вспоминая добрые времена, проведенные вместе с ним, вызывая в памяти все мелочи, пребывая в счастливом покое. Она вставала в три утра, шла в метро, работала до двух дня. Потом покупала себе что-нибудь, приводила в порядок жильё, готовила скудную трапезу, потом отправлялась на кладбище.
Он был удивительно позитивным, радостным и веселым человеком, которому никогда не приходило в голову сиять в эрцгерцогской славе. Она любила его, как мужчину, как друга, и чудесным таинственным радостным образом оставалась с ним связанной. Позже, когда бомбовые налёты стали весьма угрожающими, и добираться в отдаленные районы стало трудно, а телефон не работал, я потерял с нею связь и больше о ней не слышал.
----
Подписывайтесь, что б не пропустить новые статьи
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать #воспоминанияодетстве #лебедевад #лебедевалексейдмитриевич