Владимир Челищев (Линденберг)
"За Порог"
Размышления о дальнейшем существовании после смерти
Статья 12: Проблема продления жизни
«Тогда был в Иерусалиме человек именем Симеон. Он был муж праведный и благочестивый, чающий утешения Израелева, и Дух Святой был на нём. Ему было сказано Духом Святым, что он не увидит смерти, доколе не увидит Христа-Господня.» (Лука, 2. 25-26).
Чем менее мы обращаем наши мысли к умиранию и смерти, тем материалистичнее становится наше мировоззрение, тем сильнее мы отдаляемся от смерти и вещей по ту сторону порога, и тем более мы ценим продолжительность жизни. Медицина и техника всё сильнее этому помогают. Если в бронзовый век средняя ожидаемая продолжительность жизни была всего примерно21 год, и это продолжалось без большого изменения вплоть до XIX века, то уже в начале ХХ столетия средняя продолжительность повысилась до 35 лет. В наше время в Европе она составляет уже 65 лет, и, благодаря достижениям науки, видимо, к 2000 году вырастет до 70 лет. Это означает, что детская смертность, раньше достигавшая ужасающих размеров, почти исчезла.
Сейчас почти исчезла смертность рожениц и больных такими эпидемическими болезнями, как холера, тиф, оспа, дифтерия, скарлатина, малярия, желтуха, сахарный диабет, туберкулёз, менингит… Воспалительные процессы научились останавливать и исцелять, большинство травм лечат оперативным путём.
Появилась трансплантация живых органов. Этому послужили научно-исследовательский труд, и открытия, и изобретения множества великих медиков и технических учёных, которым мы благодарны за медикаменты и операционные технологии.
Но против смерти пока не вырастили никакой травки. Для верящего в то, что с физической смертью всё кончается, вопрос о максимальном продлении жизни имеет огромное значение, так как только здесь и сейчас можно наслаждаться жизнью.
Человек же, который имеет или приобрел позитивное отношение к смерти, будет до последнего мгновения своей земной жизни пребывать в спокойной радости. Всё доброе и тяжелое, здоровье и болезни, радости и страдания он воспринимает в качестве поручения Бога, и не пробует угнетать себя наличием смерти.
Некоторые врачи совсем перестали обращать внимание на могущество смерти, так как верят, что им с их искусством удастся перехитрить все болезни и саму смерть. Но это всё же ложное заключение, ибо, в конце любой жизни, даже продленной врачами, человека ожидает смерть. Раньше болезнь приводила к окончанию жизни, и родственники и врачи были перед нею безоружны, чувствовали своё бессилие. Благодаря исследованиям на благо человечества, бессилие преобразовалось в силу, которой врачи овладели также на благо человечества.
И всё же имеются особые случаи, при которых должно быть возможно нарушение клятвы Гиппократа: «Не убивать, не причинять вреда, жизнь больных охранять и продлять!», – там, где речь идёт о бессмысленном продлении состояния умирания.
Каждый из нас знает такие случаи, и спрашивает себя, является ли действительно правильным даже против воли пациента продлять его уже закончившуюся жизнь при любых обстоятельствах. Врач продляющий эту жизнь благодаря своему искусству, находит это вполне нормальным, и не может иметь никаких угрызений совести. Если бы он только благодаря меньшим усилиям открыл дорогу естественной смерти, то взял бы на себя ответственность за это решение и мучился бы от угрызений совести.
В качестве молодого врача-ассистента я некоторое время работал в городском госпитале в Кёльне под руководством известного профессора Барденхайера, которым очень восхищался. Он был великолепным хирургом и большой доброй индивидуальностью. Он часто скрывал своё доброе сердце под маской грубой резкости. Однажды в 1928 году в Кёльне возникло небывалое волнение. Разбойник-убийца Хейнц Хейтгер, которого везли на суд в «зеленой мине», каким-то необъяснимым образом освободился от наручников, вырвал у сидевшего рядом охранника оружие, остановил машину, открыл огонь по охранникам, ранив двух из них, и скрылся. В конце концов, он забаррикадировался в мансарде одного дома. Полицейские стреляли по нему из дома напротив. После долгой перестрелки его удалось захватить.
Он ранил несколько человек, и, наконец, упал без сил с несколькими пулями в животе. Я как раз дежурил, когда его привезли. Прибежал профессор. Он сам побежал в капеллу и забарабанил в дверь: «Сестра Софрония! Старая святоша, хватит молиться, пошли оперировать!», – кричал он. Операционная сестра, привыкшая к его грубому тону, быстро пришла и приготовила операционный стол. Известие о дерзком побеге убийцы со скоростью ветра распространилось по Кёльну.
Молодой человек лежал в сознании бледный на операционном столе. Профессор отечески наклонился к нему. Мужчина прошептал почти беззвучно нечто, что можно было понять, как: «Ну, всё, конец!». Профессор кивнул ему подбадривающе. Наложили наркоз, вскрыли область попадания пуль. Вся полость живота была полна крови и было трудно ориентироваться среди пробитых кишок и печени.
У меня было удивительное впечатление, что профессор, который всегда оперировал очень быстро и решительно, на этот раз работал в замедленном темпе. Старший врач, другие ассистенты и сёстры смотрели напряженно. Никто не осмеливался сказать слово или спросить. Профессор нащупал пулю, вытащил наружу, потом спокойно работал дальше. Операция длилась два часа.
Тут сестра, следившая за наркозом, сказала: «Пульс исчез! Профессор, пульс исчез, должна я прекратить? Не ввести ли камфару?» – профессор пробормотал: «Я вынул только дну пулю, нужно найти ещё две. Да, дайте ему камфару!». – Он упорно продолжал операцию с удивительной неторопливостью.
Несмотря на введение камфары, пульс не появился. Пациент был мёртв. Профессор задумчиво снял перчатки и закрыл глаза умершего. Он сделал это с какой-то нежностью, какой я ещё никогда не видел у этого грубого человека.
После этого он молча вышел из операционной. Мы смотрели подавленно ему вслед и удивлялись его поведению, но не отважились это обсуждать, хотя каждый из нас сделал свои выводы. Удивление необычным поведением профессора не оставляло меня. Почему обычно такой активный человек проводил операцию так медленно, когда решалась жизнь или смерть?
Однако, если бы мужчина выжил, то его суд наверняка осудил бы на смертную казнь за его прежние преступления и совершение побега, сопровождавшегося убийством охранников. Хотел ли профессор его от этого оградить?
Он взял свой образ действий на свою совесть, никого более при этом не отягощая. Никогда об этом не говорилось ни слова, но у меня было впечатление, что с тех пор врачи и сёстры, которые при этом присутствовали, стали его больше уважать.
Почти каждый человек попадает иногда в ситуации, кажущиеся безысходными и неизбежными. И по-человечески понятно, что человек видит только один путь: самоубийство. Как минимум, он обыгрывает эту мыль и эту возможность. Он играет.
Ученик, которого не переведут в следующий класс, боится сообщить об этом дома. Человек, который любит без взаимности, покинут любимым человеком и не может это себе объяснить. Или человека разлучила с любимым смерть, или человек теряет всё состояние, нажитое имущество, и не знает на что будет жить. Или неизлечимый больной боится боли, или старый и слабый не хочет быть другим в тягость. В человеческой жизни для этого бывает множество поводов. Тысячи попыток самоубийства совершаются в состоянии аффекта, не продуманно и плохо организованно.
Бывают, наоборот, демонстративные попытки, чтобы других позлить, кому-то отомстить, воздействовать на чью-то совесть. В этом случае люди в самом полном смысле этого слова играют с самоубийством. Некоторые при этом оставляют открытой возможность их в последний момент спасти.
Но бывают немногие, которые, исходя из каких-либо оснований, которые для них важны, тщательно всё обдумывают и совершают самоубийство совершенно сознательно. Они похожи на тщательно спланированное преступление. В то время как демонстративные случаи попыток самоубийства наполняют станции скорой помощи десятками неудачных пациентов, последние обычно завершаются моргом.
В таких случаях часто предпринимаются попытки реанимации. В мою клинику однажды попал несчастный мужчина, получивший во время войны повреждение мозга, вследствие которого у него было ужасно перекошено лицо. Он был очень раздражителен и вспыльчив, склонен к насилию, и был всё время в дурном настроении. Окружающие сторонились его, так как каждый разговори кончался ссорой и оскорблениями.
Он был, как прокаженный. Однажды ночью он утонул в ванной. Это без сомнения не было результатом эпилептического приступа, потому что ванну он никогда раньше ночью не принимал. Найдя его там, попытались его оживить в реанимации.
Ему врачи ввели большое количество кардиозола, пока не начало биться сердце. Несмотря на это он несколько дней пробыл без сознания и умер. Но мои врачи гордо сообщили мне, что они приложили все усилия, чтобы его спасти, и, что один коллега из внутреннего отделения посоветовал им попробовать инъекцию громадного количества кардиозола. Они были по-детски горды своим успехом и удивлялись, что я их не поздравляю.
«Вы не можете себе представить, как человеку тяжело далось принятие такого решения избавиться от этой жизни, переставшей иметь для него всякий смысл. Если бы он сейчас выжил, повреждения мозга вследствие окисления ещё более усугубились бы, и он не был бы благодарен вам за вашу услугу!», – они смутились.
«Но что же было делать? Клятва Гиппократа обязывает нас поддерживать жизнь, мы это и делали!».
«Вы действовали в соответствии со своей рабочей совестью, и это правильно!», – я не мог им сказать, что существует ещё другая совесть, что можно было обдумать ситуацию и уважать его тяжелое решение.
Другой случай выглядел аналогично. У меня была семидесятилетняя пациентка, очень жизнерадостная женщина, которая жила одна. У неё была не операбельная опухоль в мозгу. Начался односторонний паралич. Она с трудом двигалась и управлялась со своим домашним хозяйством. Она не жаловалась.
Поздно вечером под Рождество мне позвонили из одной клиники. Врач сообщила, что старую даму нашли повесившейся. Она оставила прощальное письмо, в котором объясняла, что предприняла этот шаг потому, что она одна на этом свете, и видит, как прогрессирует её болезнь. Она не хочет лежать в госпитале, и решила уйти из жизни в полном сознании.
Врач сообщила, что её привезли ещё живой, хотя и без сознания, и было сделано всё возможное, чтобы её спасти. Я поблагодарил её и описал безвыходную судьбу, и причину трагического решения старой дамы. Очевидно, она хотела свои обстоятельства привести в порядок в соответствии со своей совестью в надежде на Милость Бога. По счастью, она умерла, несмотря на все попытки врачей вернуть её к жизни. Представить себе, что этот человек, вследствие попытки самоубийства будет помещен в закрытый бокс и проведет в госпитале остаток жизни, как в тюрьме в хилом угасании, мне показалось невыносимым.
На основании установленных народами – часто непоследовательных – человеческих законов, каждая жизнь и каждое свободное мировоззрение и решение человека должно уважаться. Но никто не имеет права на собственную смерть.
Несмотря на отсутствия сегодня отношения со смертью, большое число стареющих и старых людей имеют крепкое представление о ней и готовы к ней в случае серьёзной болезни. Но им не помогает, если они просят не мучить их оперативными вмешательствами, инъекциями, вливаниями для продления их угасающей жизни.
Я считаю, что нужно в случае, когда человек находится в здравом уме и твёрдой памяти, уважать его сознательное решение. Должен быть закон, по которому в случае неизлечимой болезни, когда человек понимает, что умирает, можно было бы сократить его мучительное угасание, вместо того, чтобы его продлять. Но наше сегодняшнее общество придерживается взгляда, что смерть является чем-то, от чего нужно избавляться как можно дольше.
Недавно я читал статью в газете, что был осужден старый человек, который из-за артериосклероза был против того, чтобы против воли его жены ему было вставлено искусственное сердце. У мужчины была тяжелая болезнь сердца, и он вообще не мог жить дальше без такого аппарата. Он полностью зависел от помощи своей жены, которая была вынуждена заботиться о нём, как о маленьком ребенке. Договориться с ним было нельзя, он полностью потерял рассудок. Жена была против продления его жизни.
Врачи подали в суд, и суд решил, что аппарат должен быть установлен. Только благодаря современной технике можно продлять жизнь подобным образом. Без такой техники разрушение личности привело бы к смерти. В среде врачей существует сопротивление связанным с судьбой идеям. Пациент рассматривается в качестве объекта продления жизни.
----
Подписывайтесь, что б не пропустить новые статьи
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать #воспоминанияодетстве #лебедевад #лебедевалексейдмитриевич