Владимир Челищев (Линденберг)
"За Порог"
Размышления о дальнейшем существовании после смерти
Статья 9: Как они умирали
«Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни!».
Иоанн, «Откровение», 2.10.
Сейчас многие умирают в агонии в госпитале или в больнице, в одиночестве, покинутые близкими, в холодном анонимном окружении, или внезапно при несчастном случае или инфаркте, или апоплексическом ударе. Когда сегодня некто умирает неожиданно, о нём говорят много утешительных слов, вероятно сэкономленных им по сравнению с продолжительной болезнью и связанным с нею уходом. В прежние времена люди молились: «Избави нас, Господи, от внезапной смерти!», – не для того, чтобы продлилась жизнь, но более для того, чтобы было время достойно подготовиться к смерти. Это, собственно означает, что свою смерть в повседневной жизни принимают сознательно и радостно и к этому заключительному этапу пути себя подготавливают. Конечно, бывают времена, когда больше думают о смерти.
Например, когда умирают близкие люди, или, когда являются свидетелями несчастных случаев, наблюдают болезни, а также в глубокой старости. Это тоже важно, что вблизи и вдали наблюдают смерть и учатся спокойно и мужественно её встречать.
Часто приходится слышать от пациентов: «Я боюсь смерти!». С тем же правом они могли бы бояться и каждой ночной жизни, когда они погружаются в неизвестность сна. Или испытывать страх перед каждым утром, которое приносит наряду с привычным, неожиданные претензии и опасности, которые нужно преодолевать. Кто боится смерти, обесценивает всю свою жизнь. Ибо, каждый день и час являются безвозвратными шагами к смерти. Кто мужественно идёт по жизни и её понимает, тот учится также бесстрашно и спокойно умирать.
Я хочу здесь привести некоторые примеры людей, умерших правильным сознательным образом, будь то на ложе болезни, в глубокой старости или по приговору суда. Они показывают нам величие, на которое способен любой человек.
О мистике Плотине (†270) рассказывают, что, когда он болел ангиной и почувствовал приближение смерти, отправился он в своё имение в Кампагну, попросил прислать к нему его врача и друга Еустохиуса, и сказал ему: «Я ждал тебя, чтобы сказать, что я теперь верну Божественное во мне Божественному во Вселенной!», – и умер мирно и радостно.
Монах-кармелит, брат Лоренц, из Порт-Рояля (1640-1691) 6 февраля 1691 года, за 6 дней до своей смерти, пишет мадам Гуйон: «И горькое и сладкое принимаю я благодарно из Его руки. Он в нас присутствует, не ищите Его где-нибудь в другом месте», – он лёг в последний раз на своё ложе, принял последнее церковное причастие. Брат, дежуривший у его ложа, спросил, о чем он думает, на что он ответил: «Я делаю то, чем буду заниматься в вечности: благодарю Бога, славлю Бога, превозношу Бога. Бог дал всем Любовь, которая есть в моём сердце!», – с этими словами он умер.
Английский художник и график Виллиам Блаке (1757-1827), который запечатлел свои Небесные и Ангельские видения в прекрасных гравюрах и стихах, умер в воскресение 12 августа 1827 года. Он был болен, и, сидя в кровати в хорошем настроении, радостно заканчивал оттиск «Юный день» и его раскрашивал.
Он отложил готовый лист со словами: «Ну, вот, я сделал всё, что мог. Это лучшее, что я сделал!», – повернулся к своей жене и сказал: «Кэтхэ, ты всегда была для меня, как Ангел, я хочу тебя нарисовать!». – После того, как он сделал набросок портрета, он страстно запел «Аллилуйя» и восторженные песни.
Присутствующий товарищ спросил его, где он хотел бы быть похоронен. Блаке сказал, что их фамильный склеп в Бунхилл Фиелдз. После этого он отдал своей жене распоряжения, что должно произойти с его гравюрами и рукописями.
Потом он сказал жене: «Милая, я теперь ухожу в страну, которую мечтал увидеть в течение всей моей жизни. Я счастлив и надеюсь на спасение через Христа. Но мы не будем из-за этого разлучены. Я буду всегда с тобой и буду заботиться о тебе!», – после чего он снова запел духовные песни.
В конце дня наступил конец. Его друг Георг Рихмонд рассказывает: «Его лицо разгорелось, глаза сияли, и он уносился в песне к тому, что он видел в Небе!». – Когда его глаза закрылись, соседка воскликнула: «Святой ушел от нас!».
О смерти монаха-пустынника Аббата Агафона (4-5 век) рассказывается: «Когда он лёг умирать, пребывал он три дня с неподвижно открытыми глазами. Наконец, к нему подошли братья и спросили: “Агафон, ты где?”, – он ответил: “Я стою перед судейским престолом Бога” – тогда спросили братья: “Ты тоже боишься, отец?” – он ответил: “До сих пор я изо всех сил пытался выполнять заветы Бога. Но я человек. Откуда мне знать, были ли мои дела Богу угодны?” – братья спросили снова: “Так ты до сих пор не уверен, что твои дела угодны Богу?” – “Нет!” – ответил старик – “Я в этом не уверен, сколько бы я ни стоял перед Богом, ибо, Суд Божий совсем иной, чем людской!” – когда же они хотели его спрашивать дальше, он попросил: “Будьте милостивы ко мне, и не разговаривайте со мной, ибо, мне есть чего делать!” – после чего он умер, исполненный радости. Братья видели, что он отходил, как человек, увидевший и приветствующий любимых друзей!».
Когда аббат Сисой лежал на смертном ложе, и многие монахи сидели вокруг, его лицо неожиданно озарилось, как Солнце, и он вскричал: «Там пришел отец Антоний!», – и потом: «Вот пришел хор пророков!», – потом сияние его лица удвоилось, и он сказал: «Вот, пришел хор милых апостолов!», – и казалось, что он с кем-то разговаривает. Монахи спросили его: «С кем ты разговариваешь, отец?», – и он ответил: «Пришел Ангел меня забирать, и я попросил его дать мне немного времени на покаяние!», – «Зачем тебе, отец, покаяние?», – возразили монахи. Старик ответил: «Вероятно, я бы не знал, что я этим только начал!», – и его лицо засверкало, как Солнце, все испугались, он же сказал: «Смотрите, смотрите, Господь здесь! И Он говорит: “Принесите Мне сосуд, избранный из пустыни!”», – и он тотчас предал дух свой. Тут вспыхнула молния и весь дом наполнился благовонием.
Умирал один монах в Скетисе. Его братья окружили ложе, заботились о нём и плакали. Старик открыл глаза и засмеялся, потом снова открыл их и снова засмеялся; и также третий раз. Братья спросили его: «Скажи нам, отче, почему ты смеёшься, когда мы плачем?», – и услышали в ответ: «В первый раз я засмеялся потому, что вы боитесь смерти; во второй засмеялся потому, что вы не готовы, а в третий раз засмеялся, радуясь, что из тягот перехожу в покой!», – и с этим упокоился.
Беда Венерабилис († 25 мая 735 г.) последние дни перед своей смертью, о которой он знал, проводил в молитвах и большой радости. Он дал задание молодому монаху Ууилберхе кое-что выписать из Евангелия. Ууилберхе сказал: «Любимый Мейстер, предложение ещё не переписано!», – Беда ответил: «Хорошо, тогда пиши!», – вскоре юноша сказал: «Ну, вот, готово!», – Беда на это: «Правильно, свершилось, ты сказал правду! Теперь возьми мою голову в свои руки. Я бы хотел сидеть напротив места, на котором я молился, чтобы я, хотя бы и, сидя, мог ещё раз восславить моего Отца!», – и, распевая на полу своей келии: «Величие Отца и Сына и Святого Духа …!», – отдал он последнее дыхание.
Якоб Бёме (1575-1625), убегая от преследования гёрлицкого духовенства, принял приглашение своего друга Сигизмунда фон Швейница, и жил в его замке Зейферсдорф в Силезии. Там у него приключилось тяжелое воспаление кишечника. Он сказал друзьям: «Вот увидите, через три дня Бог положит мне конец!», – и попросил доставить его в родной город. Ночью в воскресение, когда он лежал в постели, ему показалось, что он слышит обрывочные звуки чудесной музыки. Он спросил у своего сына Тобиаса, слышит ли тот тоже эту мелодию, но сын ответил отрицательно.
Он попросил открыть двери комнаты, чтобы лучше слышать музыку, и спросил, сколько времени. Было два часа ночи. Он сказал, что ему осталось три часа. Когда настали последние минуты, он попросил повернуть его так, чтобы он не видел лица своих близких, а то их любовь привяжет его дух крепко к земле. Потом он сказал громко: «Наступило время идти в Рай!», – и отошел.
Великий английский врач Вилиам Хунтер (1718-1783), умирая сказал: «Если бы у меня было достаточно сил, чтобы держать перо, я бы написал, как легко и приятно умирать!».
Писатель и врач Йохан Хейнрих Юнг-Штиллинг (1740-1817), умирая сказал: «Я думаю, что проиграл битву со смертью, потому что чувствую себя таким одиноким, как в пустыне, но внутренне очень приятно!».
Великий изобретатель Томас Альва Эдисон (1847-1931), умирая, шептал своему врачу: «Как там прекрасно!».
10 ноября 1910 года умер граф Лев Толстой, уединившийся на маленькой железнодорожной станции Астапово. Сотни крестьян и представителей интеллигенции целый день стояли на ледяном перроне и молились о здоровье любимого писателя и мудреца.
Он же, лёжа внутри на жесткой лежанке, плакал и всхлипывал: «На Земле миллионы людей страдают, почему же вы все связываете себя только со мной одним?!».
Бывают ситуации, когда люди решают сами покончить с жизнью. Я не имею в виду бесчисленные самоубийства из-за внезапной растерянности, мстительных побуждений, духовных конфузов и помешательств. Бывают обстоятельства, когда некто предпринимает такой шаг, пребывая в полной гармонии, смирении, при твёрдом внутреннем самообладании. Конечно, он в этом случае берет всю ответственность на себя. В некоторых народах самоубийство считается делом чести. Старики и инвалиды во многих кочевых народах, когда чувствовали, что становятся в тягость клану, делали такой шаг без всякого пафоса и самосожаления.
Под влиянием Дзен-Буддизма в касте самураев в Японии был обычай, что военачальник, проигравший битву или борьбу, или, когда на него падала только тень бесчестия, делал харакири (убивал себя сложным движением ножа в животе).
Таитара Сузуки рассказывает о добровольной смерти в семье самураев: «Среди свиты Хойо Такатоки, последнего из рода Хойо, был Шиаку Шинзакон Ниудо, имевший средний ранг в самурайской иерархии Камакуры (период самурайского правления 1185-1333). Когда он принял решение умереть, чтобы сопровождать своего умирающего господина, то позвал старшего сына Сандзюро-дза-е-мона и сказал ему: «Камакуру мы теряем. Так как он со всех сторон окружен врагами, я иду с ним, как верный последователь, чтобы разделить судьбу моего господина. Ты же ещё слишком юн и не годишься для службы, и не стоишь в такой близкой связи с господином, как я. Смотри, когда ты избегнешь наступающих обстоятельств, и, если спасёшь свою жизнь, иди в монахи, служи Будде и молись о наших душах. Никто тебя в этом не упрекнёт!».
Но Сандзюро-дза-е-мон не выказал желания последовать разумному совету своего отца, и сказал: «Хотя я и не состоял на службе и не имею близкой связи с нашим господином, но в качестве твоего сына я вырос под доброй защитой его благосклонности. Если бы я сейчас жил монахом, было бы иначе. Но так как я вырос в доме самурая, как я могу покинуть тебя и нашего господина в смерти, а себя спасти и стать монахом? Когда ты хочешь разделить судьбу нашего господина, дай мне быть твоим проводником в будущую жизнь!», – ещё не отзвучали его слова, как он разрезал своё тело и умер.
Его брат Широ, который как раз пришел, тотчас выразил готовность за ним последовать, но отец остановил его, сказав: «Не спеши! Ты должен соблюдать очередность и подождать меня. – Широ убрал короткий меч в ножны и покорно ожидал дальнейших приказаний, а отец приказал ему принести столик и письменные принадлежности, потом сел, скрестив ноги на пол в позу Дзен-наставника, растёр в полном покое тушь, смочил кисть и написал на полоске бумаги прощальное стихотворение:
«Этот меч я высвобождаю,
Рассекая надвое иллюзию.
Среди горения огня
Струится освежающий ветер».
Дописав, как истинный самурай, он свершил собственную смерть, а Широ закончил его дело согласно кодексу самураев, отрезав отцу голову. После этого он свой короткий меч воткнул в собственное тело по самую рукоять и упал мёртвый ничком на землю».
M.d’Landes издал в 1714 году книгу «Refleksions sur les grands homes qui sont morts en plaisantant» (Мысли о великих людях, которые умирали с радостью). Он повествует о самоубийстве Петрониуса, который был великим эстетом Римской Империи и проявлял утонченную страсть к удовольствиям. Император Нерон назначил его «мастером удовольствий» при своём дворе.
В его обязанности входила организация праздников, развлечений и званных пиров. Так как размах и изощренность императора и его двора становились всё более дикими и необузданными, Петрониус решил с этим покончить, считая, что с него довольно. Он приготовил себе горячую ванну и вскрыл вены. Умирая в блаженстве, он писал стихи.
Sueton пишет о римском императоре Salviuse Othone, бывшим нерешительным трусом. Он никогда не отваживался встать во главе своей армии. Однажды солдат принёс ему сообщение, что его армия совершенно разгромлена врагом. Он не хотел верить.
Тогда солдат выхватил меч и воткнул себе в сердце. Император дрожал под его взглядом и клялся, что не виноват в чьей-либо насильственной смерти. Чтобы не попасть в руки своего врага Вителлиуса, он решил покончить самоубийством.
Он привёл в порядок все свои дела, раздал своим приверженцам всё своё имущество, выступил перед народом и половину ночи весело праздновал со всеми, потом выбрал из двух драгоценных кинжалов более острый, положил его под подушку и заснул до утра. Проснувшись утром, он достал кинжал и вонзил его в сердце. Только своей смертью в первый раз этот, с точки зрения римлян, слабый человек подтвердил своё императорское величие и геройство.
Бывают люди, которые, ничего внешне не предпринимая для своего избавления от тела, через посредство своего представления и воли могут вызвать смерть. Демокрит, будучи стар и болен, решил, что пришло время закончить жизнь. Его сестра просила его подумать о ней и отложить это хотя бы на три дня праздников Геры. Он согласился, выпил полную чашу мёда и ждал несколько дней своей смерти, ничего больше не принимая из еды и питья, пребывая в великой радости и духовной чистоте.
Нечто подобное рассказывают об Аттикусе: он собрал всю свою семью и сообщил, что пришло время ему умереть. Он до мелочей привёл в порядок все свои дела, после чего лёг и несколько дней радостно ожидал смерти.
Своеобразно произошла добровольная смерть великого итальянского математика Хиеронимуса Кардануса, очень чудаковатого человека. Он занимался оккультными науками и астрологией. Гороскоп, который он составил для себя, показывал, что он должен умереть в ближайшие дни, и, чтобы не выглядеть обманщиком в глазах окружающих, он должен был умереть в определенный день. Совершенно здоровый он лёг в постель и решил отказаться от пищи и питья. И он действительно умер в предсказанные гороскопом день и час.
В Японии, особенно в касте самураев, но и не только, а и у всех образованных людей, в обычае достойно приготовляться к смерти и принимать её с торжественностью, спокойной радостью. К этому принадлежит, что в последние минуты жизни сочиняют «хайку» (четверостишье).
Уесуги Кензхин написал такие строки, одно по-китайски, другое по-японски:
«Само счастье всей жизни только чаша саке.
Сорок девять лет прошли, как сон.
Я не знаю, ни что такое жизнь, ни что такое смерть?
Из года в год – всё только сон.
Небо и Ад далеко позади.
Я стою в сумеречном свете луны,
Свободный от переплетения облаков!».
Умереть в красоте и величии было мечтой древних, которая жила и в раннем христианстве. Великолепным примером может служить рассказ о старом Диагорусе. В дни, когда его три сына были увенчаны в качестве победителей олимпийских игр, и народ забросал гордого отца цветами, он сказал громким голосом: «Умри, Диагорус, ибо ты счастлив!», – и умер на руках своих сыновей.
Поэт Пиндар пожелал себе спокойной смерти в окружении своих любимых, избранных для него Богами, и умер в полной гармонии, положив голову на колени лучшего друга.
О поэте Анжело Полициано, друге Лоренцо Медичи, рассказывают, что его охватила горячка. Умирая, он н6аписал оду на своего греческого друга. Он схватил лиру и запел песню, и умер с последним аккордом.
Известный геометр Чирнхауз, умирая воскликнул: «Победа и триумф!».
Кардинал Беллаи, покровительствовавший поэту Раббелю, когда узнал, что поэт смертельно болен, послал к нему пажа, который принёс прохладительные напитки и должен был узнать о его состоянии. Раббель общался с молодым пажом, как вдруг почувствовал приближение смерти, и сказал пажу: «Опиши монсеньёру состояние, в котором я нахожусь. Я на пути поиска “Великой Возможности”. Она лежит в гнезде сороки, пусть там её и ищет. А что касается тебя, то ты, как был, так и будешь шутом. Задёрни занавес, комедии конец!».
Витторио Сири повествует, что английская королева Елизавета, умирая, пригласила своих музыкантов играть её любимые мелодии. До последнего момента она радостно слушала музыку, сидя в постели, приложив палец к губам.
Большинство людей умирают в постели и имеют время для подготовки к смерти.
Но во все времена имелись инакомыслящие, которых рассматривали, как врагов государства и приговаривали к смертной казни. Какая сила, сколько мужества и героической выдержки излучается из мученичества!
С несравненной проникновенностью описывает Платон смерть своего учителя великого философа Сократа. В семьдесят лет он был обвинён ареопагом в совращении молодёжи и пренебрежении к Богам, и был приговорен к смерти через отравление цикутой. На вопрос, не хочет ли он защищаться, он ответил, что вся его жизнь – его оправдание.
В «Федоне» описывается его смерть: «Приближался час захода Солнца, и прошло уже некоторое время, как он ушел в ванную. Когда он вышел, то снова присоединился к нам, но не было почти ничего сказано.
Вскоре пришел тюремный сторож, служитель одиннадцати, приступил к нему и сказал: «Сократ! Я знаю тебя, как самого драгоценного и лучшего из всех живущих в этом месте, и не думаю, что ты на меня рассердишься, как другие, которые впадают в ярость и меня проклинают, когда я тебе по своей обязанности послушного слуги моих вышестоящих, предлагаю выпить яд. Да, я точно знаю, что ты на меня не сердишься, потому что знаешь, что в этом виноваты другие, не я. Итак, будь здоров, и попробуй принять легко то, что должно произойти. Ты знаешь мой долг.».
С этим он повернулся и вышел в слезах. Сократ взглянул на него и сказал: «Я желаю тебе всего хорошего, и хочу сделать то, о чем ты сказал!». – Он поднял чашу к губам и выпил спокойно и радостно. До этого почти все могли сдерживать горе, но, когда мы увидели, что чаша пуста, не могли больше сдерживаться. Как я ни старался сдерживаться, слёзы текли из глаз. Я закрыл лицо руками и заплакал, не столько о нём, сколько обо мне, ибо, я терял такого друга. И я был не единственным. Крион тоже не мог сдержать слёз. Он встал, и я последовал его примеру. В тот же момент Аполлодорес зашелся в жалобном крике, который всех нас перепугал. Сократ единственный сохранил спокойствие.
«Что значит этот крик?», – спросил он – «Я потому и отослал всех женщин, чтобы ничего такого не происходило, ибо, всегда считал, что человек должен умирать в мире. Так успокойтесь и имейте терпение!». – Когда мы услышали эти слова, нам стало стыдно, и мы смогли сдерживать наши слёзы. Он прогуливался вокруг, пока не сказал, что ноги больше не держат.
Тогда он лёг на спину, как предписывалось, … и сказал: «Когда яд достигнет сердца, мне будет конец!», – его тело начало холодеть. Он был весь покрыт, но освободил лицо и сказал – это были его последние слова: «Критон, я остался должен Асклепиосу за одного петуха, не можешь ли ты отдать этот долг?», – «Долг будет уплачен!», – сказал Критон – «не хочешь ли ты мне ещё что-нибудь поручить? – ответа не последовало, но через минуту-другую заметили движение.
Присутствующие откинули покрывало. Его глаза были неподвижны. Критон закрыл ему глаза и рот. Это был конец нашего друга, о котором я могу сказать, что он из всех современников, кого я знаю, был мудрейшим, справедливейшим и лучшим!».
В «Деяниях Апостолов» (6,7) повествуется о насильственной смерти первого христианского мученика, дьякона Стефануса: «А Стефан, исполненный веры и силы, совершал великие чудеса и знамения в народе. Некоторые из так называемой синагоги Либертинцев … вступили в спор со Стефаном, но не смогли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил.
Тогда они научили некоторых сказать: «Мы слышали, как он говорил хульные слова на Моисея и на Бога!», – и этим возбудили народ, старейшин и книжников; и схватили его и повели в синедрион. … И все, сидевшие в синедрионе, смотря на него, видели лицо его, как лицо Ангела. Он же защищался и проповедовал … «Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, предателями и убийцами которого сегодня сделались вы! Вы, которые приняли Закон Служения и не сохранили!». – Слушая сие, они рвались сердцами своими и скрежетали на него зубами.
Стефан же, будучи исполнен Духа Святого, воззрев на Небо, увидел Славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога, и сказал: «Вот, я вижу Небеса отверзтые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога!».
Они же кричали громко и затыкали уши, и единодушно устремились на него. И, выведши за город, стали побивать его камнями. И свидетели положили свои одежды у ног юноши именем Савл, и побивали камнями Стефана, который молился и говорил: «Господи, Иисусе! Прими дух мой!», – и, приклонив колена, воскликнул громким голосом: «Господи! Не вмени им сего во грех, ибо, не ведают, что творят!», – и, сказав сие, почил.
Тертуллиан описывает мученическую смерть Перпеты и её служанки Фелиции, которые за принадлежность к христианам были брошены в 203 году на съедение диким зверям на арене. Фелиция, бывшая больной и слабой, сказала мучителям: «Я пострадаю за Него, а там будет Он для меня и за меня страдать!», – и, когда зверь бросился на неё и её разрывал, она крикнула своему брату: «Стойте крепко в вере и любите друг друга, и не горюйте о наших страданиях!», – и она вошла в смерть с сияющим лицом, как будто была воистину Невестой-Христовой.
Зять и биограф Томаса Мора (1478-1535), автора пророческого предсказания будущего человечества «Утопия», канцлера Генриха VIII, описывает обстоятельства его смерти. Мор, как католик, стойко сопротивлялся страстному желанию короля разлучить его с его женой Анной Болейн, и сложил с себя обязанности канцлера. Он был арестован и приговорен к смерти.
Его должны были проволочить от Лондона до Тиборна, и там повесить, разделав полумёртвого: живот распороть, внутренности вырезать и сжечь. Затем его должны были четвертовать, и закрепить по одной из его частей на четырёх воротах Сити.
Но король «смилостивился» над своим бывшим любимцем и велел его просто обезглавить. Мор до самого конца сохранял радостное и дружелюбное состояние своего духа. Когда он 6 июля 1535 года всходил на эшафот, то попросил палача: «Помоги мне подняться, сойти вниз я и сам позабочусь!".
После короткой молитвы он сказал палачу: «Больше мужества! Мужчина, не стесняйся своей должности. У меня короткая шея, поэтому целься как следует, чтобы не опозориться!», – его голова была выставлена на решетке лондонской биржи. Ночью пришла его дочь Маргарита, взобралась по решетке, и сняла голову любимого отца.
J.E. Esslemont сообщает о мученической смерти Мирзы Али Мухаммеда, казненного, в качестве пророка, под именем Бад 5 июля 1850 года вместе с его учеником Ага-Мухамед-Али: «Это ужасное тюремное заключение длилось четыре месяца, но Баху-у-Алла и его товарищи пребывали в радости, воодушевлении и великом счастье. При этом каждый день кого-нибудь из них пытали или убивали. Остальные видели это и понимали, что и они на очереди. Когда приходили подручные палача, чтобы взять одного из них, вызванный буквально подскакивал от радости, целовал руки Баху, обнимал прочих единоверцев и радостно спешил на место своих мучений!».
Во все времена и у всех народов было множество «государственных преступников», от Сократа до жертв 20 июля, жертв большевизма и прочих диктатур наших дней.
Хельмут Жамес, граф фон Мольтке (1907-1945) пишет о своей позорной казни жене Фрейе: «И вот, моё милое сердце, прихожу я к тебе. Я не мог тебя нигде перечесть, ибо, ты, моё сердце, стоишь на ином месте, чем другие. Ты не средство Бога, чтобы сделать меня тем, что я есть. Ты более того – ты и есть я! Ты моя 13-я глава к коринфянам. Без этой главы никакой человек не человек. Без тебя я дарил бы любовь себе. Я, к примеру, принял её от мамы, благодарно, счастливо. Благодарно, как к Солнцу, которое меня согревает. Но без тебя, сердце моё, я бы не обладал любовью. Это совсем не к тому, что я тебя люблю. Это неправильно.
Ты в большей степени та часть меня, которой мне как раз не хватает. И это хорошо, что её не хватает, ибо, если бы я её имел, как ты её имеешь, этот величайший дар, то я имел бы страдание, что я должен видеть, не так совместно видеть, и многое другое.
Только мы вместе являемся человеком. Мы, как я несколько дней назад символически писал, являемся творческой мыслью. Это правда, буквальная истина. И потому, сердце моё, я уверен, что ты меня на этой земле не потеряешь ни на миг. И это факт, который мы, конечно, символизировали через нашу последнюю совместную трапезу, которая была моей последней.
Я немного поплакал, не в горе, не в унынии, не потому, что хотелось бы обратно, а от благодарности и потрясенности этой манифестацией Бога. И не дано Его лицом к Лицу видеть, но мы должны быть потрясены, когда мы внезапно умрём, что Он всю нашу жизнь напролёт, день за днём, как облако, а ночами, как огненная колонна перед нами шествует, и, что Он нам дозволяет на мгновения Себя видеть. И ничего не может произойти!».
Графиня Фрейя Мольтке подала прошение о помиловании. Хельмут знал, что рассчитывать на милость палачей нечего. Однако, он был готов принять новую задачу из Руки Божией.
«Сердце моё, жизнь моя завершена, и я могу только сказать о себе: “Он умер старым и насытившимся жизнью!”, – и ничего не меняет, что я охотно пожил бы ещё, и радостно сопровождал бы тебя ещё некоторое время на этой земле. Но тогда я нуждался бы в новом поручении Бога, так как задача, для которой Бог меня этот раз сотворил, исполнена. Если Он захочет дать мне новое дело, мы об этом узнаем. Поэтому спокойно напрягайся, чтобы спасать мою жизнь на тот случай, что мне суждено будет пережить нечто ещё. Возможно, имеется новая задача.».
Харальд Поэльхау повествует в своей книге «Последние часы» о Николаусе Халеме, казненном 20 октября 1944 года. Он писал о своей смерти матери: «Милая, бедная, что ты должна испытать эту боль! Наступает осень Может быть она не разобьёт твоё сердце. Я пишу это за два дня до слушанья дела, ко всему готовый, в состоянии внутреннего покоя. Как утешительно, что моим страданиям скоро придёт конец. Только меня удручает, что ваши тогда начнутся и будут продолжаться. Но ты можешь то, что в твоём поколении могут немногие, ты имеешь крепость внутренней свободы от мира, и благодаря этому также приобретено со смертью твоего сына, что также и ты можешь так улыбаться, как я это делаю на моём последнем пути!». – И за несколько часов перед казнью: «Милая мама, я преодолел последнее небольшое беспокойство, которое бывает у вершины дерева, когда оно падает, и этим достиг цели человечества, ибо, мы можем и должны сознательно претерпевать то, что с растением происходит неосознанно. Прощай! Я ухожу. Тысяча поцелуев. Твой сын!».
----
Подписывайтесь, что б не пропустить новые статьи
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать #воспоминанияодетстве #лебедевад #лебедевалексейдмитриевич