В начале июля произошла смена руководства в компании УК «ПЖКХ» – мусорном региональном операторе в западной зоне Татарстана. На смену москвичу пришел близкий мэрии Казани человек – депутат Казанской городской думы , занимавший прежде должность зампредседателя Регионального центра общественного контроля в сфере жилищно-коммунального хозяйства Республики Татарстан.
Годичный период руководства УК «ПЖКХ» «варяга» Дмитрия Петрова запомнился многочисленными скандалами. Московский руководитель, возглавив в июле прошлого года компанию, стал вести довольно жесткую политику оптимизации производственных процессов, не считаясь с интересами жителей и местных властей, находящихся в зоне ответственности регионального оператора УК «ПЖКХ». В результате возникла череда крупных проблем, получивших резонанс в местных СМИ. Пресса запестрила заголовками про мусорный коллапс на территории Казани. Получила мощный публичный резонанс проблема переполненности полигонов. Да и тарифная политика на фоне невысокого качества оказания услуг вновь вернулась в информационную повестку.
Означает ли это, что Дмитрий Петров оказался плохим руководителем, особенно на фоне прежнего руководства УК «ПЖКХ» в лице ? Думаю, что нет. Потому что, если затрагивать деятельность регионального оператора, Петров никакого серьезного урона деятельности компании не нанес. Максимум, что он сделал, – попытался, как я уже отметил выше, оптимизировать производственные процессы с целью повысить рентабельность бизнеса. То, что результатом этой деятельности стали проблемы, отчасти объективно. Но если говорить откровенно, то в значительной степени остроту этим проблемам придала пресса, сфокусировав внимание на том, на что раньше особо не обращала внимания (за исключением немногих изданий, которые всегда остро освещали проблемы мусорной реформы).
Разве до прихода к руководству УК «ПЖКХ» Петрова качество вывоза отходов этим регоператором было лучше? Насколько мне известно, нет. И прежде были проблемы с вывозом из сельской зоны, из частного сектора Казани, да и многоэтажных жилых комплексов. Но критического резонанса эти темы не получали. То же самое можно сказать и о проблеме переполненности полигонов. Просто при Богатове УК «ПЖКХ» более умело находила точки взаимодействия с властями той же Казани, благодаря чему острота многочисленных мусорных проблем нивелировалась. Единственный серьезный недостаток, который, как мне кажется, можно вменить Петрову, - это отсутствие должной дипломатии, которая не позволила ему избежать негативного публичного резонанса в свой адрес. Может быть, виной тому стал снобизм по отношению к казанским «провинциалам», традиционно присущий многим москвичам. А может, дело в самом подходе Петрова, не предполагавшем дипломатичность, так как ключевой его задачей являлась оптимизация производственных и финансовых издержек, многие из которых возникли в силу тесного взаимодействия прежнего руководства с местными властями. Невнимание ко многим подобным вещам в конечном итоге привело УК «ПЖКХ» к многочисленным скандалам и репутационным потерям. Как результат - через год Дмитрий Петров, который считался жестким, но умелым руководителем, покинул кресло гендиректора УК «ПЖКХ».
Думается, что приход к руководству УК «ПЖКХ» Евгения Чекашова позволит улучшить репутацию регионального оператора. В том числе потому, что Чекашов - свой для мэрии Казани человек, имеющий к тому же достойную репутацию и профессиональные навыки. Но сможет ли он серьезно улучшить деятельность УК «ПЖКХ», резко повысить качество вывоза отходов, в том числе в таких проблемных зонах, как село, где нет должной инфраструктуры, а логистика дорогая? Думается, что эти и другие проблемы сохранят свою актуальность, так как дело не столько в личности руководителя, сколько в тех системных ошибках, которые были заложены самим характером мусорной реформы. Что касается Чекашова, то он не решит эти проблемы, хотя имеет все шансы нивелировать их остроту, в том числе благодаря тесному взаимодействию с властями и прессой.
Если говорить откровенно, то именно степень взаимодействия регионального оператора с властями во многом и предопределяет «успех» его деятельности. Потому что сама система управления сферой обращения с отходами выстроена таким образом, что власть становится ключевым фактором, обеспечивающим эффективность регионального оператора. Причем эффективность эта в значительной степени определяется не объективными показателями, а косвенными факторами, которые во многом носят управляемый характер (качество информационного освещения, статистика обращений граждан и т.п.). Иначе трудно объяснить тот факт, что за 4,5 года деятельности УК «ПЖКХ» в качестве регионального оператора отношение к ней со стороны власти и прессы менялось от нейтрального или преимущественно благоприятного (при Сергее Богатове) до негативного (при Дмитрии Петрове), при том, что за весь этот период никаких объективных достижений в деятельности компании не было. Не построено ни одной новой сортировочной станции, ни одного нового полигона, ни иных инфраструктурных объектов, предусмотренных региональной территориальной схемой обращения с отходами. Единственное достижение – это установка в Казани и некоторых других населенных пунктах новых мусорных контейнеров, к появлению которых региональный оператор имеет весьма косвенное отношение.
Если же говорить о каких-то системных достижениях в деятельности УК «ПЖКХ» и других региональных операторов, то ожидать их не стоит. В лучшем случае мы увидим относительно отлаженную систему вывоза отходов. Однако нужно понимать, что вывоз отходов – это далеко не единственная функция регионального оператора. У него есть куда более важная задача – обеспечить создание условий для утилизации (переработки) отходов, что и является главной целью всей мусорной реформы. Но с этим как раз и возникают проблемы, которые предопределены характером мусорной реформы.
Ранее я уже писал, а сейчас повторю, что инициаторы мусорной реформы в России за основу взяли финскую модель обращения с отходами (кое-что также было взято из опыта Германии и других развитых стран). Финская модель предусматривает деятельность регионального оператора как монополиста на определенной территории, составляющей его зону ответственности. Но в чем одно из ключевых отличий финской модели от российской? В Финляндии региональный оператор подчинен муниципалитетам и его деятельность не носит напрямую коммерческий характер. Это не бизнес в классическом понимании, где прибыль является главной целью компании. В Финляндии перед региональным оператором стоит задача обеспечить координацию всех участников, вовлеченных в процесс обращения с отходами. То, что финский региональный оператор с точки зрения задач не является коммерческой структурой, позволяет ему создать сбалансированную систему для всех участников – населения, перевозчиков отходов и переработчиков. Только при таком подходе можно создать эффективную и работающую систему обращения с отходами, для которой главным критерием эффективности становится показатель утилизации (переработки) отходов. И еще один важный фактор успеха финской модели – деятельность регионального оператора находится под прямым контролем тех муниципалитетов, которые попали в зону его ответственности.
В России же пошли иным путем. У нас монопольные права на обращение с отходами получают частные компании, заинтересованные в максимизации прибыли. Именно по этой причине до сих пор ни в Татарстане, ни в других регионах России так и не создано полноценной системы обращения с отходами, которая бы демонстрировала высокий уровень утилизации. В Татарстане в этом смысле вообще почти ничего не сделано, при том, что изначально оба республиканских региональных оператора декларировали широкую программу инвестиций в создание инфраструктуры и под это дело утверждались завышенные тарифы. Кроме того, ни одна из этих компаний не имеет должного контроля, поэтому их деятельность, в том числе финансовая, отличается низкой прозрачностью. А наличие неформальных аффилированных отношений с некоторыми чиновниками усугубляет проблему. В совокупности эти, а также ряд других факторов не позволяют обеспечить достижения главных целей мусорной реформы. В результате в Татарстане по прошествии 4,5 лет мы находимся на том же месте, откуда и начинали.