Сама не знаю, почему решила озаглавить статью строчкой из песни Юрия Антонова. Ведь песен о лете мильон мильонов.
Можно было бы назвать знаменитой строчкой Олега Митяева «Лето – это маленькая жизнь» и это было бы оправдано – с Митяевым я познакомилась еще тогда, когда страна про него не знала. То ли в 1986м, то ли в 1987м году он, еще никому не известный, приходил с гитарой к нам в институт на встречу со студентами. Наш институт культуры и его институт физкультуры размещались в Челябинске на параллельных улицах, фактически напротив друг друга, так что идти ему было недалеко. Но встреча происходила зимой, в жуткий мороз и, мне кажется, что он сам тогда был удивлен, что народ все-таки собрался. Концерт проходил в обычной учебной аудитории, хотя, сами понимаете, в институте культуры с помещениями для концертных выступлений всегда всё в порядке. Но тогда на всю страну гремел челябинский «Ариэль», а про Митяева еще никто не знал, вот и не заморачивался никто концертными залами. Очень хорошо помню, что пришел он в огромных белых валенках и, когда наша староста в конце встречи стала благодарить его за теплую встречу, он отшутился «Еще бы не теплую – в таких-то валенках…» Ещё помню, что, когда я попросила его спеть «Песню для старшей дочери», он спросил меня: «А что, дочь уже есть?» и я почему-то жутко смутилась. Мне было то ли 18, то ли 19 лет и смущалась я тогда по поводу и без повода…. «Лето – это маленькая жизнь» он тогда еще не сочинил, да и встреча, повторюсь, была зимой, так что для заголовка того, о чем хочется написать, она не годится.
Можно было бы озаглавить статью строчкой пугачёвской «До свиданья, лето, до свидания». Эта песня имеет непосредственное отношение к тому, о чём хочу написать – к моим детским воспоминаниям. В октябре 1977-го года я пришла на урок в музыкалку и моя учительница, Татьяна Юрьевна Копыльцова, встретила меня со словами «Маринка, послушай, я новую песню подобрала…» и заиграла-запела эту самую «До свиданья, лето». В музыкалку я ходила всего месяц, в Татьяну Юрьевну была буквально влюблена и от этого жутко её стеснялась. Но песня тогда звучала из каждого утюга, как сейчас говорят, и я её, конечно, знала. Вот и не удержалась, стала подпевать…
Татьяне Юрьевне я обязательно посвящу отдельную статью, а тогда она вдруг прервала пение и как-то резко велела мне: «А ну-ка пой одна!» Я стала петь. А она вдруг отвернулась от пианино ко мне, обняла двумя руками и сказала: «Моя ты хорошая…» Так я узнала, что у меня есть музыкальный слух и голос – в моей поющей музыкальной семье на такую ерунду никто внимания не обращал. Про то, как мне моя одаренность испортила детство можно прочитать в статье «Мой личный, мой собственный СССР»
Но для этой статьи, для её заголовка песня «До свиданья, лето» никак не подходит. Хотя бы потому, что за окном не сентябрь, а пока еще только заканчивается июль. По этой же причине не годится и любимая песня моей мамы «Скоро осень, за окнами август…»
А вот если Антонова прочитать, как стихотворение… Точнее, не Антонова, а автора слов этой песни Виктора Дюнина. Прочитать не о смене времен года, а о возрасте….
Скоро, скоро на луга
Лягут белые снега,
И метель о чем-то грустно запоет,
А ведь было и тепло,
Только жаль, что все ушло,
И никто мне это лето не вернет.
Вот как бывает, где лета звонкий крик,
Вот как бывает, где счастья светлый миг.
Вот как бывает, где этот летний сон,
Вот как бывает, растаял он.
Тогда строчка из этой песни подходит идеально для моей статьи. О зиме своего детства я писала вот здесь. Теперь же хочу отдать дань памяти лету своего детства, тому растаявшему за годами звонкому крику и светлому мигу…
Я уже сравнивала свои детские воспоминания с детской игрушкой калейдоскопом, где один и тот же набор разноцветных стеклышек каждый раз складывается в какой-то новый узор. Нет никакой очередности у этих узоров, никакой закономерности, как нет в детских воспоминаниях хронологии.
Начну, пожалуй, с самого яркого воспоминания еще только ожидания лета. Я заканчиваю третий класс общеобразовательной школы и первый класс школы музыкальной. Поскольку, в школе учусь со второй смены, в музыкалку иду на занятия с утра. На последнем уроке перед каникулами мне дают задания на лето – выучить 11 разных пьес и среди них «Танец маленьких лебедей» Чайковского (конечно, упрощенный для начинающих пианистов вариант). Я иду из музыкалки в школу и меня разрывает от гордости – во-первых, Татьяна Юрьевна предупредила меня, что пьесы мне даёт за третий, а то и четвёртый класс обучения (повторюсь, какой неприятностью станет для меня моя одарённость, я пойму позднее, буквально сразу, как только начнутся каникулы). А во-вторых, мне задали разучить такое известное произведение! До этого из известного были только всякие детские песенки типа «Жили у бабуси два весёлых гуся». А тут целый балет!!!))
Первые сомнения «а чего стоит моя гордость?» заронила мне в душу подружка Наташка. Ей и её маме у меня посвящен рассказ «Мадам де Курвэ из Парижу». Именно ей, первой, я похвасталась заданием на лето. Она тоже ходила в музыкалку и, оказалось, что ей на лето задали всего четыре пьесы. А мне одиннадцать!!! И на сборнике, который ей выдали, было написано «Фортепиано. 2 класс». Стоило нам развернуть и сравнить учебники, как я почувствовала второй укол подозрения: а точно то, чем я так только что гордилась, заслуживает этой самой гордости? У меня-то учебники были за третий и четвёртый классы и разницу в обилии нот на нотном стане я видела невооруженным глазом.
Третий и окончательный удар по своей недавней гордости я получила дома. Мама, внимательно изучив задание на лето, вынесла вердикт: «Чтобы успеть всё выучить, нужно заниматься каждый день!» Как каждый день? Каникулы-же!!! Буквально через неделю я уже проклинала и Татьяну Юрьевну, и свою одарённость и все эти одиннадцать пьес… И вообще, всю свою несчастную жизнь!
Каждый день, с 12 до 14 часов дня меня усаживали за пианино. На пианино мама ставила заведённый будильник. Больше никогда в моей жизни время не тянулось так медленно, как тем летом. Стрелки на будильнике просто отказывались двигаться. А с улицы, с озера доносился весёлый визг сверстников и как же это было обидно. Я возмущалась, я ревела, всё было бесполезно. Наконец, я поняла, что мне нужно просто побыстрее выучить эти сволочные пьесы, чтобы хоть какую-то часть лета спасти. И, как только я это поняла, то и пьесы стали быстрее учиться, и стрелки на будильнике побежали шустрее, т.к. я перестала на них смотреть.
Но на этом моё адское лето 1978-го года не ограничилось. Именно этим летом родители решили приучать меня к усидчивости. Видите ли, их напугало то, что их единственная дочь растёт, как мальчишка – с незаживающими коленками и локтями, с вечно порванными платьями, с бесконечными драками с братом и соседскими мальчишками. А какой я должна была расти, если в ближайшем окружении были только мальчишки? Соседские девочки были сильно младше меня возрастом и никак не могли быть подружками. Но родители решили, забыв спросить моего мнения по этому поводу, учить меня вязать. Видите ли, очень девчачье и очень усидчивое занятие. И сразу же после фортепианных мучений, с 14 до 15 часов я под маминым руководством сидела и вязала. Ну как, вязала… Я ревела белугой и пряжа намокала от слёз так, что отказывалась двигаться по спицам. Я не знаю – это ж как родители напугались моей «мальчишескости», что за всё лето мама ни разу не позволила мне хоть один день пропустить вязальную пытку.
После трёх часов дня мне, наконец-то, можно было пойти искупаться. Только с одним препятствием. Озеро было сразу за нашим огородом, а в огороде – картошка. Чтобы дойти до озера, нужно было прополоть два рядка картошки, от дома до берега. На следующий день еще два ряда картошки и так каждый день. Справедливости ради нужно отметить, что пока я терзала пианино и вязальные спицы, моему брату Сергею тоже нельзя было купаться, он ждал меня, получая какие-то свои задания. Например, он пас на озере наших утят и гусят, оберегая их от залётных на каждое лето лебедей. Насколько это мерзкие птицы я рассказывала вот в этой статье. Но после утят два ряда картошки выделялись и брату.
После долгожданного купания подступала новая беда: нам с братом нужно было натаскать воды для вечернего полива огорода. Три 200-литровых бочки из-под солярки. Казалось бы, съездить к озеру с 40-литровой флягой - можно быстро управиться, да куда там. Наши родители считали, что и фляга и вёдра для нашего возраста слишком тяжелы и выдавали нам 3-х литровые бидончики. Мол, лучше ножками побольше походить, чем надрываться тяжестями. А сколько раз нужно сходить к мосткам и обратно, если ты за раз можешь принести всего 6 литров воды? И столько же принесёт брат. Вот специально сейчас посчитала, раньше даже в голову не приходило это сделать…))) Три бочки по 200 литров – это 600 литров. Два водоноса с двумя бидончиками у каждого – это 12 литров на двоих. Получается, чтобы наполнить бочки, нужно было сходить к озеру и обратно 50 раз каждому.
Если мама уходила из дома, она прятала от нас и ведра, и флягу с тележкой. Но тут мы были хитрее, мы просто шли к соседям и просили их флягу и их тачку…)))
Как только бочки наполнялись, можно было еще раз искупаться. И тут продолжительность купания напрямую зависела от того – удалось нам воспользоваться соседской флягой или мы без конца носились с бидончиками. Вот вообще не помню – в каком возрасте я научилась плавать и нырять. Воды не боялась никогда. А когда научилась отдыхать на спине, окончательно поняла, что не утону никогда, ни за что и нигде….)))
Потом начиналась поливка огорода. Лейку мне мама не давала, мол, тяжелая. В мои обязанности входило 700-граммовой стеклянной баночкой поливать огурцы, капусту, перцы и баклажаны. Вот до сих пор не знаю – так ли важно для этих растений, чтобы количество воды было таким строго фиксированным или это была мамина прихоть?))) Сережка в это время помогал отцу, они готовились к приходу скотины из стада, кормили кроликов и свиней, папка колол дрова, а Серёжка таскал поленья в дровяник. У нас в семье было очень четкое деление на мужскую и женскую работу. Вот поливка огорода – это только женское. Чистить навоз в стайке – мужское. Было и универсальное: таскать наколотые поленья могли и меня заставить. И где-то между нами всеми и нашими делами путался под ногами 4-х летний Алёшка.
Потом наступала новая каторга – нужно было идти на край села встречать стадо, чтобы наша Апрелька не загуляла куда-нибудь «в потраву» (т.е. не зашла в хлебное поле и не попортила его, за что возлагался приличный денежный штраф). Идти нужно было далеко и каждый раз очень неохота. С Серёжкой у нас была строгая очередность, которую он соблюдал всегда честно, а вот я могла себе позволить… прямо признаюсь, подлость могла позволить. Очень хорошо помню, как в один из дней, когда была моя очередь идти встречать стадо (или как у нас говорили – «идти за табуном»), по телевизору решили показать «А зори здесь тихие». И так мне захотелось посмотреть этот фильм, что я нагло заявила Серёжке, что сегодня его очередь, что я вчера ходила за Апрелькой. Он аж онемел от такой наглости. Заходит мама: «Дети, почему не идете за скотиной, время уже… опоздаете…» А надо сказать, что родители вообще не следили за нашей очередностью, им было это совершенно не важно. Важно корову домой пригнать, а кто из нас в какой из дней это сделает, они даже не отслеживали. И вот я, на голубом глазу, заявляю маме, что Сережка, такой наглый, заставляет идти меня, а я вчера ходила и такую искреннюю обиду разыграла, что мама поверила честной дочери и заругалась на сына. Серёжка заплакал и пошел. Мне было 10 лет, а ему еще 8 с половиной, не умел братик еще защищаться. Прости меня, родной, видишь, столько лет прошло, а я помню до сих пор эту свою подлость….))
Пока один из нас встречал стадо, у другого была задача натаскать в дом уже питьевой воды из колонки. Воды требовалось много: маме нужно было вымыть корове вымя перед дойкой, потом помыть подойник и сепаратор и уже потом сготовить ужин. А еще чтобы столько же воды осталось на эти же процедуры на утро.
А у нас с братом, наконец, наступала свобода. Наш дом детства стоит в прямом смысле на перекрестке четырёх дорог. Но с одной стороны дома был большой пустырь, который мы, все дети округи, за лето вытаптывали до асфальтовой плотности. Время от времени эту площадку для игр портил дождь, но мы не ленились и снова своими играми вытаптывали её до каменной плотности. «Банки-палки», «Штандер», «Съедобное-не съедобное», «Цепи кованые», «Колечко-колечко»… И всё это до окончательной и бесповоротной темноты. Перед тем, как произнести это ненавистное «Дети, домой!», мама с отцом выходили на лавочку перед воротами и это означало окончание и их длинного летнего дня. К ним обязательно подсаживался кто-нибудь из соседей и они, щелкая жареные семечки или грызя сушёных карасей, сидели и смотрели на наши игры.
Потом мы шли домой, мама заставляла нас с Серёжкой мыть руки, ноги и морду лица. Потом ужин и спать. Никогда не помню, чтобы я о чём-то думала перед тем, как уснуть, видимо, сон наступал раньше, чем голова касалась подушки.
На утро всё повторялось. Ну как утром… Видимо, для родителей то, что у нас каникулы, имело значение и нас никогда не будили, давали выспаться досыта. Вот почему я за пианино садилась в 12 часов дня. Пока проснулась, пока умылась, пока позавтракала, а тут уже и будильник стоит на пианино. Мне кажется, что для наших родителей вот это «спать досыта» было главной прелестью детства, которой они не хотели нас лишать. Мама летом каждый день вставала в 5 утра, а папка – на полчаса позже… Вот их лето было адским в полном смысле слова…
Почему я решила описать всего один день из одного только лета своего детства? Лета 1978-го года….
Потому что и сейчас я могу сыграть только одну пьесу – «Венгерский танец №5» Брамса, который разучила тем летом. Он был одним из тех 11 пьес. В музыкалке проучилась пять лет, а сыграть могу только одну вещицу, из того первого своего летнего задания.
Потому что тем летом я мочила слезами спицы и пряжу, а потом, все студенческие годы зарабатывала вязанием себе добавку к стипендии. Да и потом, в трудные девяностые оно здорово меня выручало.
И, наконец, потому, что то лето78-го оказалось самым легким. С каждым последующим летом обязанностей становилось всё больше и больше, один сенокос можно назвать главным проклятием деревенской жизни… Обязанностей становилось больше, а вот искупаться в озере можно было по-прежнему, только через два ряда картошки…