знаки На прошлой неделе я был на прогулке в лесу. Есть недалеко от нашего города такая местность: небольшие холмы, густо поросшие соснами и другими высокими и статными деревьями, и там, в глубине леса кажется, будто вы в тайге. Прогулки в том районе напоминают мне наши походы за грибами в уральских лесах, там, где я не был двадцать четыре года и неизвестно, побываю ли когда-нибудь ещё.
Выехал я довольно поздно, и поэтому, когда заканчивал гулять, уже темнело. В очередной раз заметив, что у нас в Казахстане сумерки начинали сгущаться на час позже, и вспомнив, что дни вновь понемногу стали укорачиваться, я пошёл в сторону автостоянки. В лесу было тихо, только время от времени хрустела сухая ветка или вскрикивала птица. Зверей я не боялся (может быть, зря), но дремучий лес без единого следа пребывания человека внушал некоторую тревогу.
Вот внизу, у склона, маленькое озеро. В нём что-то тяжело булькнуло. Говорят, здесь ещё в восемнадцатом веке утопился один студент. Тогда озеро, по-видимому, имело несколько большие размеры. Неподалёку также располагается источник, у которого примерно в это же время собирались живущие окрест оккультисты. Тогда за эти собрания их могли строго наказать. Говорят, последнего колдуна в ближайшем городе сожгли аж в начале 19 века.
Выйдя на более или менее широкую дорогу, вдоль которой лежали штабеля брёвен, я немного успокоился. Шоссе всё ещё было слышно слабо, как будто оно находилась не менее, чем в километре отсюда. Вдруг впереди, в нескольких десятках метров, я увидел идущего мне навстречу человека. Странно. Женщина... Нет, кажется, ребёнок. Один? На ночь глядя?..
А затем я понял, что это - девочка лет одиннадцати или двенадцати. Прошла мимо, смотря перед собой и ни единым взглядом не выказав ко мне интереса. А ведь должна была хотя бы коротко взглянуть, просто из страха. Или не должна. Но тот факт, что она находится в лесу одна в столь позднее время, сам по себе является несколько пугающим.
Хорошо, думаю, что вместо неё я не встретил какого-нибудь дядьку или даже бы взрослую женщину. Ребёнок в такой ситуации скорее внушает не страх, а удивление. Надо было поинтересоваться, не нужна ли ей помощь. Но я не решился. Да и не выглядела она больной или отчаявшейся.
С этими мыслями я вышел на улочку местного посёлка. Когда-то он был известным курортом с двумя красивыми прудами, аллеями, деревянными домиками, в которых принимали грязевые ванны и лечились минеральной водой. А на краю посёлка стоит в тишине целый театр - довольно большой, жёлтый, напоминающий наши дома культуры. Позади театра — открытое пространство, с другой стороны - частные жилые домики, утопающие в зелени. А дальше, за улицей, по которой очень редко проезжают автомобили, за одним из прудов высится над бывшим курортом тёмный лес. И одинокий фонарь горит перед входом в пустой театр.
Кажется, театр не заброшен окончательно. Изредка в нём устраиваются какие-то мероприятия, спектакли, небольшие концерты. Но то значение, что он имел сто с лишним лет назад, когда здесь собирались дамы и кавалеры, пребывающие на отдыхе и лечении, было, конечно, давно утеряно. Сквозь нижние окна видны столы и стулья: наверное, буфет или ресторан.
Я сел в машину и приготовился ехать. Переведя взгляд с радио на улицу впереди, я вздрогнул от неожиданности: недалеко от меня, на безлюдной улице, в жёлтом свете фонарей стояла та самая девочка. Стояла и смотрела в сторону моей машины. Что это значит, думаю. Она сразу же пошла за мной (почему я тогда ничего не слышал?)? Или выбралась из леса какой-то другой тропинкой? Да и появилась девочка как-то незаметно, вдруг. На вид - совершенно обычная, в спортивном костюме и белой футболке, с распущенными русыми волосами. Но стоит неподвижно. И смотрит, смотрит...
Примерно минуту я тоже смотрел на неё исподлобья, опасаясь, честно говоря, завести мотор. Достала бы она, что ли, телефон. Тогда всё бы выглядело немного естественнее.
Мне не на шутку сделалось тревожно. Я заблокировал двери и стал потихоньку сдавать назад, чтобы, развернувшись чуть дальше, выехать на главную улицу посёлка. Нервно посматривая то назад, то вперёд, я затормозил: девочка так и стояла, глядя в мою сторону, словно находилась под гипнозом. Но теперь я был от неё достаточно далеко.
Тогда я отправился домой.
В эту же ночь мне снится сон: я иду по заросшей травой железной дороге, а вокруг — лес. Я узнаю место — окрестности небольшого шахтёрского поселения. Мы мальчишками часто сюда приходили. Помню, играли в партизан, которые закладывают динамит под рельсы.
Я бреду вдоль полотна и вижу — впереди мне навстречу идёт группа людей в тёмных, будто бы шахтёрских, одеждах. Кажется, кто-то даже в каске с фонариком. Потом я увидел своего дедушку, шедшего среди первых. Он улыбался, раскинув руки. Я остановился в нерешительности. Видимо, всё-таки чего-то боялся. Тогда дедушка негромко позвал:
- Женик...
Именно так он называл меня, когда был жив. Я с вдруг наступившим облегчением зашагал к нему по шпалам. Между ним и мной с обеих сторон на насыпь стали выходить люди. В отличие от только что бредущих в полной тишине шахтёров, они живо переговаривались и смеялись. Я попытался сосредоточиться и понял: это пришли все мои поселковые знакомые. Пацаны, с которыми в детстве бегали по лесам и взбирались на шахтные отвалы. Дедушкин сосед дядя Гриша, невысокий жилистый татарин, бывший крепёжник. Женя, один из летних друзей, обожавший слушать мои страшные истории и погибший в Чечне в 1996-м. Люда, девчонка из нашей компании. С ней мы иногда втайне курили позади дровяного склада. Дядя Саша, когда-то — красивый мужчина, успешный боксёр, потом — алкоголик с несколькими судимостями (он замёрз у дороги здесь же, в посёлке, лет пятнадцать назад). Его сын Витенька, умерший ещё при жизни отца от передозировки. Серёга… Жирнов… Ирина Ивановна…
Они вышли на рельсы и встали между дедушкой и мной. Я не знал, как быть. Дедушка подошёл сам, и мы обнялись. Я почувствовал характерный запах старой прорезиненной шахтёрской робы.
Начали с ним о чём-то говорить, вроде бы о повседневных делах. Сначала рассказывал только я, а он лишь задавал вопросы. Я всё хотел узнать, почему они в рабочей одежде. Люди позади нас продолжали беседовать и чему-то негромко смеялись. Теперь обе группы смешались и разговаривали между собой. И тут я задал другой вопрос: а нет ли Юры, моего двоюродного брата, к которому я приезжал сюда в гости на лето и который за год до меня уехал в Германию и через несколько лет умер от рака. Ему было тридцать.
- Юра? Он не придёт, у него занятия.
- Ну, а вы-то как? Вижу, все вместе.
(О занятиях я дедушку не спросил. То ли постеснялся, то ли испугался услышать какую-то тайну.)
- Мы — хорошо. Всё разговариваем и разговариваем и никогда не устаём.
А дедушка очень любил поговорить. Бывало, пока идёт с хлебом из магазина, несколько раз остановится: то с одним соседом покурит, то с другим новостями обменяется, то с третьим о политике порассуждает. Его иногда даже поругивали за излишнюю общительность, но чаще просто шутили по этому поводу.
- Всё разговариваем и разговариваем и никогда не устаём. Здесь все про тебя спрашивают.
- Дедушка, скажи, ведь это — наш посёлок? Тут он, значит, тоже есть? Как хорошо, а то я недавно думал - больше не увижу родные места.
Не успел дедушка ответить, как люди позади (за всё время к нам так никто из них и не подошёл) стали повторять: «Поезд… Поезд… Поезд...»
Позади из-за далекого поворота выехал тепловоз. Обычный синий тепловоз, который вывозил с шахты вагоны с углём. Он медленно двигался в нашу сторону.
Мы стали прощаться. Снова обнялись.
И всё. Я погрузился в тёмное пространство сна без сновидений.
Теперь никак не могу отогнать от себя мысль, что первая часть моей истории связана со второй. Уж не смерть ли приходила ко мне в облике той самой девочки?
Помню, что когда я проснулся следующим утром и включил телевизор, первой услышанной мною фразой было: «Смерть, улыбаясь, глядит на людей с экранов».
Комментарии и обсуждения на: https://4stor.ru/histori-for-life/117249-znaki.html