— А, и вот еще че. — Петр Иванович поправил легкую куртку цвета хаки и засунул ноги в поношенные сандалии. — Там, на полочке, книжонка валяется. Достояние твоего предшественника. В этом книжонке есть номера всяких разных людей. Ну, я естественно, а еще Михаил Саныч — участковый, Галка Резникова — она в ритуалке работает, сын ее Петька тоже там, в книжке. Он со своими охламонами могилы капает. Будут проблемы — звони, не стесняйся.
Кирилл взглянул на низкий грубо сколоченный шкаф. Из книг там стоял потрепанный том Струагцких, журнал «Умелые ручки» за 2007 год и несколько тонких бумажных изданий русской классики. Сборники стихов Пушкина, Есенина и Маяковского. Больше ничего. Увиденного оказалось достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы касательно прежнего обитателя.
— Дядь петь, пока не ушли, у меня тут вопрос. В договоре прописано, что сторожа должно быть два…
Петр Иванович дернулся, прямо как ошпаренный. Милое простодушие слезло с его лица также оперативно, как краска слезает с не очень хороших поверхностей. Усы предупреждающе задергались.
— В том же договоре написано, что получать тебе пятнадцать тыщ, когда я тебе на лапу даю семнадцать с половиной. Смекаешь?
— Смекаю.
Не то, чтобы Кирилл прямо надеялся на напарника. Кровать, в конце концов, стояла одна, но все же в сердце таилась слабая надежда на помощь. Какого-нибудь сменщика или работника на полставки. Петр Иванович вытер рукавом блестевший нос и сердито добавил:
— Тебе вообще не на что жаловаться! Живешь на всем готовом. За газ платить не надо, свет тоже наша забота, каждую Пасху — пир. Ты вообще спасибо должен сказать, государству в моем лице, что оно о тебе заботится. Будь у тебя деньги — спустил бы на баб и выпивку. А так, думать будешь прежде, чем раскошеливаться на темное для очередной крали.
Напоминание о собственном благосостоянии больно резануло по самолюбию. Ох, какие же у Кирилла были планы в армии, и что же с ними стало сейчас! В теории еще не поздно было попроситься на стройку. Там, честным и порядочным работягам, обещали оплату больше двадцати пяти тысяч в месяц и деньги давали на руки каждую смену. Идея была хороша, но уже полученная форма и спина, поврежденная несколько недель назад, оказались не согласны с подобным планом.
Заметив мрачное уныние царящее на юношеском лице, Петр Иванович смягчился:
— Ну не кисни, Кирь. Тут еще заработок есть один. Знаешь, иногда ж сердобольные родственнички приходят сюда, чтобы навестить почивших. Опять-таки, Пасха там, Красная Горка, Родительский День. Приходить к родне каждый хочет, но вот убирать на их могилах — нет. Поэтому, если к тебе придет очередная очень занятая сердобольная дочурка или очень скорбящий сынуля, не стесняйся. Дери с них столько, сколько посчитаешь нужным. Если что, уборка — это не твоя обязанность, но способ подкопить деньжат. Помни об этом.
В садовники Кирилл не нанимался, но все же предложенный дополнительный заработок ему казался куда интереснее, нежели сдача стареньких оградок на цветной металл. Начальник и подчиненный попрощались. Прощание это оказалось скреплено рукопожатием, после чего Кирилл и Петр Иванович разошлись, прямо как в море корабли.
Стоило Кириллу остаться один на один с новым жилищем, как охранник тут же полез в сумку и вытащил оттуда спальный комплект, привезенный из дома. Чужая простынь и наволочка полетели на пол, уступая место вещам Кирилла. Одеяла не было. Предшественник укрывался легкой простынкой, вроде приемлемой для июня-месяца.
— На первое время сгодится.
Стоило кровати поменять большую часть тканевой оболочки, как Кирилл поспешил в сторону закутка, предназначенного для ванной комнаты, но, по сути, душа. С одной стороны, вроде стоило радоваться, что отхожее место не являлось зловонной дырой в полу, но, с другой, если в этой сторожке придется жить, то мыться будет возможно исключительно в тазике. В стенах виднелись длинные тонкие трещины. Сразу видно — эта часть сторожки достраивалась позднее и скорее. Та, единственная комната, выглядела значительно крепче. Да, немного трухляво, но не так, что все нараспашку.
Официально смена начиналась с завтрашнего дня, но все же Кирилл решил приступить к обязанностям сразу же. Погожий понедельник одним своим существованием мотивировал вылезти из каморки и подышать свежим, пусть и могильным воздухом. Оставив телефон заряжаться, Кирилл отложил сумку на кровать и покинул сторожку. Заскрипели ступени под ногами охранника, дунул в лицо теплый ветер, зашелестела липа, высаженная позади памятника пожилой женщины тридцатого года рождения. Красота.
Деревьев здесь оказалось на удивление много. Будь Кирилл блаженным, или, что хуже, понаехавшим, то точно перепутал бы этот участок с парком. Растительности в этих местах водилось много. Чьи родственники сажали на могилках деревья, чьи выбирали кустарники, чьи тихо ненавидели первых и вторых за тонны листвы осенью и делали ход конем, сажая все сразу. А может Кириллу это просто казалось и посадившие просто любили природу. Растения оттеняли могильные плиты, оплетали собой оградки, поглощали все то, что могли поглотить. После службы в пыльной и недружелюбной Москве, чей тяжелый воздух был создан для убийства, атмосфера случайного кладбища, что затерялось в очередном поселке у Воронежа, казалась сказкой наяву. Для большего счастья не хватало лишь гамака, да радио-приемника у самого уха.
Кирилл уселся на одной из лавочек и взглянул на каменное надгробие, что шло комплектом к находке. Свежий гранит лукаво блестел на солнце, а лицо запечатленного мужичка, умершего в самом рассвете лет, светилось от счастья. Могильная земля была черна и не покрыта богомерзким ковриком, что значило лишь одно — памятник поставили совсем недавно. Оттого содержимое стопки, что стояла совсем рядом, не казалось слишком опасным. Кирилл огляделся. Помянуть мужика — это дело славное. Можно даже сказать богоугодное.
— Ну, за ваше здоровье, Владимир Михайлович.
Водки Кирилл не пил с самого дембеля, который произошел не так давно. На вкус подношение Владимиру Михайловичу выдалось недурным. Памятник, видно, поставили день или два назад. Пробрало Кирилла славно. Даже редкие волоски на подбородке встали дыбом. То, почему столь крепкое угощение не оказалось в желудке кого-нибудь иного, казалось загадкой. Кирилл огляделся. Кладбище раскинулось большое хотя бы потому, что хоронили на нем как бы бесплатно. Символичная плата иногда взималась, но не всегда. Кирилл и близко не знал, кто и как содержит его работу, но при этом узнавать особого желания и не было. Ему платили. На этом разговор и кончался.
Зеленая листва медленно качалась из стороны в строну. Совершенно разные растения уживались меж собой. Кирилл поймал себя на мысли, что в таких условиях ему можно и не покупать билеты в ботанический сад. Настолько разнообразной казалась здешняя флора. Посмотрев на улыбчивого Владимира Михайловича, Кирилл недолго посидел, а после встал с места и пошел дальше, осматривать новые владения самостоятельно.
Новые могилы тесно соседствовали со старыми. Там, где высились совсем новые кресты, которым не было и года, виднелись обшарпанные края памятников времен СССР. Женщины, мужчины, дети и подростки — все они теснились друг с другом. Поле смерти не смело зайти за края кладбищенской ограды. Кирилл огляделся. На полноценный забор литые металлические прутья на каркасе не тянули. Изгородью первый порог защиты язык тоже не поворачивался назвать. Ограда, прямо как есть. Только с пиками точеными. Благо вход на кладбище был один и в случае появления полупрозрачных девиц, которым страсть как охота скрасить свой путь через кладбищенские просторы, Кирилл точно знал, что это не его заботы.
Кирилл сжал черные прутья и мечтательно вздохнул. Там, не так уж и далеко, виднелось зеркало пруда. На выходные можно будет съездить с пацанами на природу. С другой стороны, в большем отдалении, торчали шпили леса. Осенью, если не подвернется более щедрая работенка, можно будет рвануть за ягодами и грибами. Странно, что в месте, где смерть царила здесь и там, жить хотелось сильнее.
Работа толком не началась, но Кирилл уже прикидывал свой график. Формально, в будние дни, Кирилл должен был стеречь покой мертвецов с десяти утра по восемь вечера, а в выходные с одиннадцати и до пяти, когда фактически сторож был волен сам выстраивать свой график. Главное, чтобы в канун праздников все было под контролем.
«Оно и будет».
Июнь едва дошел до середины, но удушливое солнце уже вступило в зенит. Или Кириллу так казалось? Ответ мог быть любым, но очень скоро кладбищенский сторож вернулся в домик, где царила прохлада и спокойствие. У единственного окна стояло кресло-кровать, спальное место второго предполагаемого сторожа. Стащив с полки томик Стругацких, так заботливо забытый предшественником, Кирилл разместился в этом самом кресле. Если кто захочет покойников навестить — Белкин увидит. Думая в таком ключе, Кирилл уткнулся носом в книгу, напрочь позабыв о дорожной сумке, которая лежала на полу.
Время шло, стучали старенькие часы над желтеньким ЗИЛом, солнце успело пройти путь от одной точки в небе до другой, но народа как-то не наплыло. Две старые бабули с граблями в расчет Кирилла не шли. Потом, ближе к вечеру и после пяти часов, людей стало больше. Семейная пара с ребенком, две женщины в самом расцвете сил и мужчина в клетчатой рубашке. Кирилл, не знавший никого из них, отложил книгу, предварительно заломив край одной из страниц, и тихо выскользнул сначала на крыльцо, а потом вышел на само кладбище.
Солнце еще не думало садиться, но первые оранжевые штрихи вмешались в голубизну небес. Семейная пара пошла прямиком к памятнику. Тому самому, где в начале рабочего дня Кирилл опрокинул стопку. Сторож шел за прибывшими неторопливо, стараясь особо не шуметь, но и не осторожничать, чтобы не показаться подозрительным.
— А эт кто? — Самым внимательным оказался ребенок.
Кирилл было оторопел. Мужчина и женщина, на вид ровесники, синхронно развернулись, а Кирилл замер на месте. Да, его догадка о том, что на кладбище ступили именно супруги, а не брат с сестрой, подтвердились наличием обручальных колец, но в остальном же связь этих людей обрывалась. Большего контраста было сложно придумать. Женщина, высокая и худощавая, прямо как палка, в свободном спортивном костюме голубого цвета здорово контрастировала с приземистым мужем, чья одежда просто поражала своей официальностью. Даже находясь здесь, на свежем воздухе, Кирилл резко ощутил удушливость либо банковского зала, либо офисного пространства.
— Мы чем-то можем помочь, уважаемый? — Супруг недоверчиво сощурился и Кирилл был готов поспорить, что мысленно этот человек метает ножи.
— Сто-рож. — Мальчишка, совсем ребенок, оторвался от нашивки на рубашке. — Сторож, ма!
Женщина улыбнулась и поспешила погладить отпрыска по волосам.
— Правильно, милый.
— Сторож?! — Супруг напрягся сильнее. — Мы все сделали по закону. И заказ памятника, и установка, и…
Недопонимание зрело подобно вишне на солнце. Кирилл поспешил объясниться:
— Я только устроился. Сегодня мой первый рабочий день. Я только знакомлюсь со всем. — Кирилл взглянул в сторону мальчишки. — И всеми.
Женщина в спортивном костюме лукаво улыбнулась и легонько стукнула мужа под ребра.
— Не заводись так, милый.
— Прости, родная. Профессиональная привычка. — Мужчина устало покачал головой, но на Кирилла все еще продолжал смотреть с подозрением. — Так чем мы можем быть полезны?
— Мальчик же сказал. Он хочет познакомиться. — Женщина протянула неожиданно крепкую руку вперед. — Я — Марина, а этот вечно недоверчивый тип — Саша.
— Кхм-кхм.
— Ой, пардоньте, — Лукаво взглянув в сторону недовольного супруга, Марина спешно поправила:
— Александр.
Рука Марины была крупная. Почти мужская. При виде этой массивной ладони Кирилл испытал странное уважение. Не прибегая к устаревшим сантиментам, сторож накрыл чужую ладонь своей. Состоялось крепкое рукопожатие.
— Кирилл.
Хватка Марины оказалась под стать руке. Кости Кирилла почти покрылись паутинкой трещин. В случае Александра сторожу пришлось тянуть руку первым. Муж Марины сначала сглотнул, потом взглянул на супругу, словно спрашивая «А это обязательно?» и лишь после вяло протянул тонкую, действительно девичью ладонь. Внутренне Кирилл ощутил отвращение сходное с отвращением Александра. Худо-бедно, но руки друг другу мужчины пожали. На очереди оставался лишь ребенок.
— Кеша!
Мальчик, странным образом внешне похожий на родителей в равной степени, протянул небольшую руку вперед. Кирилл пожал, а Александр дал едва ощутимый подзатыльник.
— Как мы учили?
— А, точно. — Тряхнув светлыми кудрями матери и шмыгнув острым отцовским носом, Кеша важно выпрямил грудь. — Иннокентий.
— Приятно познакомиться. — Кирилл легко сжал совсем крохотную ладонь, после чего перевел взгляд на родителей. — Так какими ветрами вас сюда занесло?
— А с каких пор мы обязаны отчитываться перед каждым встречным? — Александр недружелюбно оскалился. — Время посещения не закончилось, участок не прекратил быть общественным. В регламенте…
— Сань, будь проще. — Марина, не пряча ехидной улыбки, покачала головой. — Он же заговорить пытается. Кеш, мамина радость, не хочешь пока дедушку конфетками угостить?
Раздался шелест. Это рука Марины скрылась в кармане олимпийки. Кеша подставил руки, чтобы мама щедро насыпала ему ирисок. Про себя Кирилл скривился. Он ириски не любил и считал их забавой от лукавого. Выхватив конфеты, Кеша живо обогнул столик со скамейкой и вошел в огражденное пространство. Своими глазами Кирилл видел, как чужой ребенок присел на корточки и возложил конфеты у основания памятника.
— Ваш папа?
Марина отрицательно кивнула.
— Давай лучше на «ты»? Мне ведь всего тридцать два.
— Ага, а ума как у десятилетней. — Беззлобно отозвался Александр и полез в карман выглаженных брюк. — Эй, куришь?
— Немного.
Удивительно щедрый жест, а именно несмятая сигарета, последовал за ответом. Кирилл немного поколебался, но все же принял чужой подарок. Для того, чтобы внести свою лепту, Белкин предложил зажигалку. Саша от огня не отказался. Сама Марина не курила и даже отошла подальше. Сложив руки на груди, она не без гордости смотрела на памятник, чей свежий гранит переливался в косых солнечных лучах.
Табак в сигарете оказался удивительно крепким. Кирилл, который курил урывками, но долго, сначала даже закашлялся, за что получил снисходительный взгляд со стороны Александра.
— Красиво твой батя вышел. — Уголок губ Марины дрогнул.
— Да. Красиво.
Владимир Михайлович Краснов, родившийся семнадцатого июня восемьдесят второго, на комплимент не ответил. Не раздалось и пенья соловья или ветерка, который мог бы передать благодарность усопшего.
— Все-таки мы классный подарок забабахали. — Марина провела пальцем вдоль низкой черной оградки. — И памятник, и стол со скамейкой. Все соседи точно умрут от зависти. Ну, во второй раз.
— Это все ко дню рождения?
Кирилл сделал затяжку и тут же поперхнулся. Табак оказался до неприличия крепким.
— И к дате смерти. — Несмотря на внешнюю холодность, Александр как-то совсем безнадежно взглянул на блестящий гранит. — Первый год без него.
— Паршиво.
— И не говори.
Дальнейшие комментарии были излишни. Пока Марина кружилась у могилы, щипая кое-где траву, мужчины в молчании курили сигареты. Этого оказалось достаточно, чтобы возникшее напряжение развеялось.
— А что со старым сторожем все-таки случилось?
Пожалуй, это был первый раз, когда Александр действительно чем-то заинтересовался. Кирилл пожал плечами.
— Не знаю. Я только-только устроился.
— Хм.
На этом беседа между ними могла официально считаться оконченной, если бы не Марина. Откинув светлую прядь со лба, жена Саши огляделась и тихо произнесла:
— Будь тогда аккуратнее, новичок.
— Спасибо, но шпаны я не боюсь, мертвых не пугаюсь.
Кирилл потушил окурок и дождался, когда погаснет последняя искра. Мусорить на работе жуть как не хотелось. Особенно при свидетелях. Марина хмыкнула и Кирилл, сам е зная почему, ощутил как табун мурашек прошелся вдоль спины.
— А я про них ничего и не говорила.
— Не обращай внимания. — Александр отмахнулся. — Она иногда любит попугать.
Замечание супруга Марину не обидело, но немного задело.
— Я, вообще-то, быть может, жизнь могу спасти!
— Бабушкиными сказками? — Александр развел плечами и насмешливо хмыкнул.
— Скорее криминальной хроникой.
В тот же момент Александр побледнел. Не без раздражения Краснов отвел взгляд в сторону.
— Опять поначиталась своих детективов и придумываешь.
— Но это реально очень загадочно. Сначала пропадает сторож, потом появляется эта бабайка. Не чувствуешь связи?
— А что за бабайка?
Глаза Марины загорелись. Краснова уже готовилась открыть рот, чтобы выложить всю информацию до последнего словечка, но Александр ее опередил:
— Да какой-то психопат нападает на прохожих.
Тут-то врученное ружье заиграло совершенно новыми красками. Кирилл сглотнул, а Саша раздраженно фыркнул.
— И вообще, мы памятник посмотрели. Нам все понравилось. До свидания. Иннокентий, мы уходим!